- Красиво! Вообще-то я и так красивее всех девчонок. Особенно Лариски. За мной все парни бегать будут. Только я на них не посмотрю, я за Мартина замуж пойду.
Через три дня детям в школу, а в где будет учиться Зоя, еще не ясно. София убедилась, что уговорить дочь у нее не получится, она уперлась на своем, хочу в городскую школу и все тут. Дальше откладывать уже некуда, надо что-то решать. София разбудила мужа пораньше
- Саша, вставай! Надо в город идти.
- В какой город, зачем?
- Надо договариваться, чтобы Зоиньку взяли в школу
- Кто ее возьмет? Мартина устроили, вошли в положение, а Зое что мешает учиться в селе? Что за блажь такая? Все ты, потакаешь ей во всем, а она уже тебе не то что на шею, на голову села.
- Хорошо, я потакаю. Тогда ты сам поговори с ней, объясни, почему так, а не иначе. Ты же родной отец.
- А ты что, не мать разве? Едва ли не с самых пеленок растишь. Все, София, у меня без этого голова болит, хлопот полон рот, разбирайся с детьми сама.
- У тебя, Саша, голова не от хлопот болит, а от самогона. Видела бы мать, что ты творишь! Устала я Саша. И знаешь, противно! Противно видеть тебя таким.
- Ах, вот как! Уже и противен стал. Недолго же ты терпела, любушка моя. У других мужики годами пьют и ничего, им не противно.
- Сашенька, родной, ты ли это? Я понимаю твое горе, мне жаль тебя так, что сердце болит. Ты меня и детей пожалей тоже. Я ведь мать потеряла, а дети бабушку. От того, что ее не стало, не должна наша семья разрушиться. Мы наоборот должны держаться крепче друг за друга.
- Как же ты за меня будешь держаться, если тебе противно?
- Зачем ты цепляешься к словам? Мне не ты противен, а противно смотреть, как ты пьешь.
- Ладно, хватит, София! Да, я виноват! Да, ты у нас всегда права, ты особенная. Но мне от этого не легче, может труднее.
- Бесполезный разговор. Сейчас я разбужу Зою. Ты, как отец, поговори с ней. Я с ней справиться не могу.
- Ладно, буди.
Зоя встала перед отцом, опустив голову, не выспавшаяся, недовольная, взломаченная. Александр даже не пытался скрывать раздражение. В голосе его звучала сталь.
- Зоя, мать говорит, что ты не хочешь идти в сельскую школу. В ту школу, куда ходит Мартин, берут только детдомовских детей и детей эвакуированных. Мартина взяли в порядке исключения.
Зоя молчала, упорно рассматривая что-то на полу
- Ты слышишь, что я говорю, тебя не возьмут.
Зоя подняла голову, посмотрела куда- то мимо отца
- Возьмут. Мартина взяли, потому что у него нет родного отца, а у меня нет родной мамы
- Есть у тебя мама. Какая ты неблагодарная! Мать тебя вырастила, как княжну какую наряжала, с колен не спускала.
Зоя посмотрела на отца с презрительной ухмылкой. Мужики все бестолковые, ничего не понимают. Это она специально, чтобы люди видели, чтобы сказали, ой, какая хорошая женщина, эта София. Так соседка, тетя Вера говорит. Но повторять эти слова отцу Зоя не стала.
Александр продолжал, все больше повышая голос
- Как тебе не стыдно? Еще глаза свои на меня таращит! Сказал, пойдешь в нашу школу и попробуй еще мать с этим донимать, я на тебя управу найду, сниму ремень и выпорю. Будешь каждый раз поротая, если не научишься слушаться матери.
Зоя повернулась и ушла, легла в кровать, укрывшись головой. Александр развел руками
- София, это что же такое? Она ведь меня даже не слушает. Дальше-то что будет?
- Что будет? Вырастет, поумнеет. Может быть. Ты сегодня не пей, Саша! Надо дрова распилить, расколоть, да в сарай сложить, пока нет дождей. Все лето хлысты лежат, у тебя все нет времени. Ботву косить надо, я бы сжала серпом, но поясница болит, никак ведь не отойду.
Разве можно мужчине, главе хозяйства каждый вечер валяться пьяным в постели? Работы полно, ты все взвалил на Мартина. Ему только десять лет, он ребенок. Почему ты должен пировать, горем своим упиваться, а мой сын за скотиной ходить?
- Ладно, София, хватит! Все я понимаю, сам не знаю, как так получается. Самому уже стыдно. Сегодня приду вовремя. Скажи Мартину, пусть в хлеву не убирается, сам все сделаю.
Александр поел и ушел. София не вышла проводить его на крыльцо, как делала обычно. А он не оглянулся, чтобы махнуть рукой. Дети спали. София выгнала овец в стадо, гусей проводила, села за стол.
Есть не хотелось, но она представила себе, как бы Матрена на нее рассердилась. Сказала бы: «Чего расклеилась? О дите думать надо, молоко пропадет, чем кормить станешь?» Съела картофелину с малосольным огурцом, выпила кружку холодного чая, вышла из-за стола, мысленно поблагодарив свекровь.
Услышав скрип люльки и кряхтение дочери, София пошла в свою половину, оставив разговор с Зоей на потом. Достала Люсию из колыбели, распеленала, постелив пеленку, положила ее на колени
- Уж ты моя доченька, уж ты моя красавица, проголодалась моя умница. Она у нас спала сегодня, не тревожила свою маму. Сейчас мама тебя накормит.
Девочка нетерпеливо сучила ножками, громко гулила, мол, скорее, скорее, есть хочу. София почувствовала, как заломило груди, как приливало молоко. Она дала дочери грудь, та принялась есть с жадностью, едва не захлебываясь от изобилия молока
София тихо засмеялась. Какое счастье держать свою кровиночку на руках, кормить ее, чувствуя, как наливается здоровьем и силой доченька. Счастье смотреть в ее благодарные глаза, чувствовать прикосновение крошечных пальчиков, которыми она водит по груди мамы.
От избытка чувств у Софии на глаза наворачиваются слезы. Как она любит эту крошечку, Люсию свою! Она начинает ей тихонько шептать самые ласковые слова на своем родном языке, напевать самую нежную мелодию колыбельной.
Если кто-то, когда-то скажет, что можно уехать далеко от своей Родины и забыть ее, не надо верить. Можно привыкнуть к местным обычаям, говорить на местном языке, даже семью завести. Но нельзя вынуть из памяти запах ветров родины, вкус ее воды, мамину колыбельную нельзя забыть.
София не забыла. Это ее тайная печаль. Сколько сделано запросов, сколько писем послано, но никого из родных так и не нашлось. Кто знает, где могила ее родителей? Сможет ли София когда-нибудь, хотя бы ненадолго, вернуться на Родину, вдохнуть морской воздух, пройтись босиком по прибрежной гальке?
Задумавшись, София не заметила, как в дверях встала Зоя, с завистью наблюдая, как ее маманя, поет и разговаривает с Люсей. Совсем недавно Зоя была на ее месте. Маманя садила ее на колени, расчесывала ей кудри, тоже что-то напевая, называя только Зоинькой и доченькой. А теперь она стала просто Зоей.
- Ты почему плачешь? Тебе разве больно? Если больно, зачем ты мучаешься? Дай ей молока, да и все.
- Нельзя ей молока, дочь. Она еще слишком мала, у нее заболит животик. Иди сюда! Хочешь сестренку подержать, пока я постели заправлю?
- Больно надо! То держи ее, то качай ее, только и забот о ней одной.
- Почему ты так говоришь? Я о тебе больше забочусь. Сегодня ночью сшила тебе сарафан, осталось подол подогнуть. Сейчас положу Люсию, и мы с тобой померяем.
- Ладно! Только зачем он мне? Ты же в городскую школу меня не отведешь, нет ведь? Тогда зачем мне сарафан?
- Чтобы ты красивая пошла в школу. Я тебе припасла белые атласные ленты, к белой блузке пришила кружевной воротник. Красиво получилось.
София положила дочь на кровать, раскрыла сундук, достала белую блузку, сарафан из синего сатина с крылышками.
- Давай, доченька, мерить будем!
Надела на девочку наряд, пуговочки застегнула, залюбовалась, ох и хорошенькая!
- Все, смотри, дочь в зеркало! Красиво? Тебе идет белый цвет.
Зоя повертелась перед зеркалом, полюбовалась на себя
- Красиво! Вообще-то я и так красивее всех девчонок. Особенно Лариски. За мной все парни бегать будут. Только я на них не посмотрю, я за Мартина замуж пойду. Представляешь, маманя, Лариска говорит, что она женится на моем Мартине. Я ее отлупасила. Вчера.
- Зоинька, доченька, Мартин тебе брат, ну, почти брат. Тебе лучше за кого другого выйти.
- За другого? Зачем? Мы и так вместе живем. Потом нам бумажку в Сельсовете выпишут, и мы ребеночка родим.
Продолжение здесь: Глава 52