Человек действительно ко всему способен привыкнуть, привыкла и я. Приезжая домой, я почти ничего не рассказывала, говорила, что все хорошо, однако это точно было не так. Слава начал потихоньку, но регулярно прикладываться к бутылке — поначалу это было пиво, но в дальнейшем его сменили омерзительные алкогольные энергетики, от которых он не мог спать ночами, изводя меня бесконечными беседами, проходящими до двух-трех часов ночи. Я списывала это на стресс, который он пережил при расставании с дочерью, но постепенно начал нарастать ком из ощущения вины и злости одновременно. При этом дома было чисто, все женские дела я взяла на себя, да Слава и не стремился мне помогать.
Мало-помалу все слилось в бесконечный день сурка — я приходила домой с работы часов в девять вечера, и счастливым был день, когда Слава был трезв — с работы его уже попросили, и я столкнулась с тем, что его расчета не хватило даже на его запас сигарет на месяц. Моей зарплаты хватало на одного человека, но никак не на двоих, поэтому приходилось вовсю пользоваться помощью родителей (хоть овощи не покупать), и вспоминать рецепты девяностых с постными блинами и бесконечной картошечно -макаронной историей. Помимо всего прочего меня начали раздражать бесконечные визиты свекрови, которая даже в будни засиживалась у нас до десяти-одиннадцати часов. Все попытки поговорить с ней или со Славой кончались ничем — Тамара Андреевна меня попросту игнорировала, а Слава не видел ничего криминального в этих визитах.
В какой-то момент дома просто стало нечего есть. До зарплаты оставалось еще три дня, а денег было только на дорогу на работу и обратно. Слава куда-то исчез и вернулся с пакетом продуктов — а на мой изумленный взгляд ответил, что продал свой мобильник — его Сименс А35 помог нам продержаться до моей зарплаты. Теперь Слава ходил к своей сестре, иногда носил туда постирать постельное белье, потому что на руках его было невозможно выстирать нормально, а старенькая «десна» сломалась окончательно. Одновременно он искал работу по газетам — пока стирала машинка, он сидел и обзванивал номера работодателей, и так продолжалось уже месяца два. Зимние сапоги пришлось купить в рассрочку, потому что сразу всей суммы не было. Было очень стыдно, но мама заставила меня принять у нее деньги и купить искусственную шубу на рынке райцентра, после того, как я приехала к ней в ноябре в осенней куртке. Я утешала себя, что это все временные трудности, Слава держался, честно искал работу, и не пил. Нашел новое место в середине декабря. После того, как его взяли, в первые две недели стало еще тяжелее — теперь траты на дорогу и обед с собой были двойные, но после того, как он получил свою первую зарплату на новом месте, стало гораздо легче. У нас теперь появилась традиция — с зарплаты мы покупали «мясной орех» и заварные пирожные с белковым кремом — было очень трудно их есть, не уляпавшись сахарной пудрой, но это было так весело!
До Нового года оставалось две недели, начинала повышаться нагрузка на работе, домой приходила с гудящими ногами, хотелось упасть и не вставать. Слава приходил раньше меня, чистил снег во дворе, топил печку. Понемногу быт налаживался, но меня все также тревожила слабость Славы к aлкогoлю. В какой-то момент мы одновременно почувствовали необходимость поговорить об этом, и в этом разговоре Слава признался, что эти проблемы у него давно, но он очень хочет бросить пить навсегда и очень надеется, что я ему помогу.
Как я могла отказать, когда любимый человек просит о помощи? В итоге вместе мы нашли некий центр, где занимались кодировками, и Слава честно продержался две недели без «допинга». После кодировки его немного мутило пару дней, а потом все вошло в привычку и я немного успокоилась. Его мама и сестра все также продолжали меня игнорировать, даже когда я находилась в комнате, а шурин Славы, зашедший к нам с тещей за молотком, самоуверенный нагловатый «качок» так и вовсе прямо сказал, что жена еще жена, а кто я — фиг его знает. Сегодня я есть, а завтра меня не будет. Славы в этот момент дома не было, а Тамара Андревна угодливо подхихикнула на это заявление зятя.
Однако, когда речь зашла о приобретении топлива (и дрова, и уголь уже кончались, и выдержать еще месяцев пять без топлива нереально), ни сестра Славы, ни ее громкий муж не пожелали участвовать в покупке топлива для своей матери. В итоге мы покупали на двоих.
Как человек, поживший в деревне, я понимала, что дрова нормальные люди покупают весной, чтобы до зимы они уже высохли, но это же про нормальных людей. Поскольку мы к таким не относились, то брали сосновые дрова, и они, разумеется, были ужасно сырыми. Для того, чтобы можно было растопить ими печь, их приходилось «жарить» на еще горячей плите печки, переворачивая, как сосиски на сковородке. По всему дому разносило яркий аромат сосны, а на торцах тонких сосновых плашек выступали янтарные капли смолы. Вся «сушилка» над печкой была забита дровами, уже прошедшими «обжарку» и досыхающими над плитой. Дом выстывал быстро, поэтому когда наступили морозы под тридцать, помимо одного ведра обычного угля приходилось набирать еще ведро «камней» - крупных угольных кусков, чтобы добавить тепла на ночь. Утром как правило вставать было зябко, и свой кофе мы пили у печки, которая с гулом разгоралась, не успев еще до конца остыть.