Бобрый пока еще день, дорогие читатели, хотя у вас уже, наверное, вечер!
На дворе осень, крестьяне собирают урожай, огородники закручивают в банки всё то, что ещё не успели закрутить, суровый опричник ночи не спит, все мыслит, как помочь патриоту встретить свою Судьбу с косой, а истосковавшаяся по школе детвора, со светлыми от встречи с учителями лицами, разносит по всей Ойкумене собранную в этом заведении заразу.
Сияет солнце!
...
В общем, вы поняли: мы тоже слегка подхватили, что стало поводом для ряда послаблений в т. ч. и для фирменного Крокодиловского «лечения молодильными яблочками» (реально эндорфинами).
Вступление – это, кстати, приветствие вам от Крокодила, который побывал у нас с непродолжительным визитом, притащил, наверное, последнюю в этом году рыбу (вода в реке уже не настолько теплая, чтобы там по часу бродить) и пока что здоров. Но если что, то у него там аптечка есть.
...
За пределами дома я сегодня почти не была, и только по телефону составила некоторое и довольно мутное представление о происходящем.
Да и после бесед с Кроком, который был на удивление задорен, словно не из лесу, а с курорта вернулся, как-то не особо хотелось общаться с согражданами. Чего уж скрывать: одно дело, когда по какой-то причине прошла мимо «общественной уборной» и совсем другое ходить туда в свободное от работы время по доброй воле.
В общем, из того что я узнала, все сводится к каким-то прилетам, футболу, в рамках которого могучий шумер показал жадному англосаксу, как мяч пинать следует, и тому, что Клоун буxим выступал в школах и говорил, что нужно быть спортивными, чтобы русских запугать и что нужно еще морально расслабляться, ибо сие тоже есть составляющая хорошей физической формы, с чего он, видимо и начал свой день!
Смотрю на этого мужика и вспоминаю тост: «Водка – враг! Но кто сказал, что мы боимся врагов?»
В остальном говорили только стандартное: «сегодня о там ловы́лы, о там в засаде стОялы, о там до мужика приколупа́лыся» и все в таком же духе. В общем, опричнина не дремлет.
...
Н у раз уж Крок упомянул школу, то отвечу на эту реплику:
«Я порой думал: как русский язык исковеркали: или это не так?»
Да, для того, кому родным является русский, опушнянский будет казаться испорченным или исковерканным. Но так же смотрят на русский те, у кого родным является опушнянский, хотя таких намного меньше.
Датчане считают английский испорченным датским, исландцы так же смотрят на датский и на норвежский, нам (селюкам из Центра Опушки) неприятным кажется западенский говор, а им, вероятно, наоборот.
Это нормально: чужеродное звучание родственного языка всегда будет казаться искаженным, но, главное, не впадать в крайности и не начинать верить в то, что есть некие правильные системы звуковой передачи информации.
Но если смотреть по науке, то ни один язык от другого не происходил и никто никого не коверкал. Просто на таких гигантских территориях языкового единства и быть не могло. И когда потом российская власть взялась за унификацию, она, просто вводила единый стандарт, а не боролась с неправильными языками, и уж тем более она не ставила перед собой целью прищучить мову или другие диалекты, как говорят у нас.
Что до некоторых различий, между мовой и языком, то нам с Крокодилом существенным кажется только то, язык – имперский, а мова – неимперская, что и стало причиной солидных различий.
К этому хочу добавить, что исковеркать тот или иной язык по-настоящему крайне сложно и возможно это только в рамках очень ограниченного временного промежутка.
Например, какой-нибудь неуч может изречь нечто в духе:
«мая твоя в леса таскать, с мая твая грибы искать».
Но сделать новый язык, исковеркав старый, можно только в течение многих-многих веков. Нюанс в том, что к тому времени как он более-менее сформируется, та основа, которую коверкали, сама изменится почти до неузнаваемости.
Иными словами, с позиции носителя изначальной формы, скажем, русского языка, русич XXI века будет говорить на исковерканной версии русского Х или XV веков.
И такие же перемены происходят и с любыми другими языками и наречиями, включая малоросское.
Исковеркать русский язык, скажу я вам, еще та задача. Индоевропейские языки вообще отличаются гибкостью, и даже порой до прямолинейности логичные (как говорят лингвисты) германские языки на самом деле намного гибче ряда неиндоевропейских языков.
Балто-славянские же вообще похожи на ивовый прут: логики в них меньше, и на каждой правило по три исключения, но зато возможностей для лингво-джазовой импровизации в избытке. В общем, совершенно нелитературная задорновская фраза «пятидесятирублируй!» – это для славянских языков более чем нормально.
И это еще одна причина, по которой нацизм и разные стройные теории у нас не приживутся: не тем языком думаем. Неприязнь, типа русо- украино- иудо- или еще какой-то фобии того или иного накала прижиться может, но это будет чисто эмоциональное явление, а не теория "а-ля Третий Рейх".
Исковеркать можно многое, но не все. Можно искорежить вечные, по слухам, пирамиды, можно лишить точки опоры любого колосса, высотой до небес, но как это проделать с танцором, которого еще при рождении все окрестные петухи в попу клюнули, отчего он даже во сне крутится словно волчок?
Вот наш язык именно таким и является: это язык-танцор, язык-юла, язык-проказник, язык-Ванька-встанька, и исковеркать его не каждому под силу. Такая попытка, скорее, обогатит его, чем искорежит.
И все это относится и к его малоросскому диалекту (я считаю, что это, скорее, диалект, как и белорусский, что ни хорошо, ни плохо): он тоже со времен Хмельницкого поменялся преизрядно и, похоже, до сих пор в движении и никак даже воображаемой точки опоры отыскать не может.
Такие вот дела. Никто никого не коверкал, просто все говорили так как им было удобнее, что в итоге превратилось в преобладание одних форм на одной территории, и других – чуть-чуть левее.
До встречи!
И извините, что без картин сегодня: чувствуется подгруженность. Я лучше еще на пару коротких вопросов отвечу.
