Перечитывал тут несравненного Игоря-Северянина. Наткнулся на подборку "Цикламены". Пятнадцать стихотворений, написанных летом-осенью 1933 года в Далмации, солнечной и цветущей части Словении, где в старинном рыцарском замке гостил Король поэтов с супругой. Только вот супругу-то звали Фелисса, а "цикламены" посвящены даме по имени Валентина. Уже интересно...
Читаем вместе
Ты отдалась
Ты отдалась вчера на редкость мило:
Так радостно, так просто отдалась.
Ты ждущих глаз своих не опустила,
Встревоженных не опустила глаз.
Была скромна. Слегка порозовела.
Чуть улыбнулась уголками губ.
Покорливое трогательно тело,
И вступ в него — упругий, сладкий вступ.
Ты девушкою, женщина, казалась
По некоторым признакам, но все ж
По-женски и со вкусом отдавалась,
Да так, что, вспомнив, вздрогнешь и вздохнешь.
15 августа 1933 года
Чувствуется, поэта переполняют эмоции, еще свеж бриз восторга его души от состоявшейся близости, и он доверяет свои переживания бумаге, подчеркивая, что все прошло просто, радостно и мило, без излишних эксцессов и церемоний, которые были бы явно лишними в общении двух взрослых, но явно симпатизирующих друг другу людей.
В трех строфах Северянин успевает отметить и "покорливое" тело, и "упругий, сладкий вступ" в него (вот ведь, озорник!), а кроме пикантных подробностей польстить даме (а, значит, и себе) в том, что она "по некоторым признакам" кажется герою-любовнику не женщиной, а девушкой.
Ничего себе! Мы можем только домысливать, что это были за соблазнительные признаки, но времени на это поэт нам не выделяет, сообщая "граду и миру", что процесс был необычайно "вкусным" и даже воспоминания о нем вызывают дрожь и вздохи нового желания.
Ах, какая женщина!
Мы, конечно, рады за Игоря Васильевича, но вопросы пока остаются. Что это за таинственная незнакомка оказалась в замке Храстовац, неподалеку от Марибора, и где в это время была законная супруга поэта Фелисса Круут?
Вот что мне в свое время удалось узнать об этой истории от главного биографа Короля поэтов Михаила Петрова, проведшего в свое время титаническую работу по сбору уникальных материалов и артефактов, связанных с Игорем-Северянином.
Женщина эта - Валентина Васильевна Берникова, дамочка приятной наружности, к тому же со знанием нескольких иностранных языков. Хотя для общения на языке любви, знания иностранного не нужны, но культурный облик партнерши от этого только выигрывает, не так ли? А Игорь Васильевич любил дамочек не только симпатичных, но и интеллигентных.
Эта самая Валентина Берникова, проживая в Риге, занималась преподавательской деятельностью, а в свободное от основной работы и любовных приключений время, пописывала "хрупкие" стихи-цветы, которые, как и любой пишущий человек, мечтала увидеть напечатанными в сборнике.
"Хрупкие цветы" с предисловием Короля поэтов
Ее мечта сбылась уже в следующем, 1934 году, когда Игорь Васильевич, пользуясь своими связями издал в Эстонии на денежки Валентины сборник ее стихов "Хрупкие цветы".
Особой приметой книжки стало снисходительное стихотворное посвящение Валентине Васильевне от мэтра поэзии. Некоторая надменность Северянина понятна - если в любви они были равны (или почти равны) - опыт примерно одинаков, возраст тоже, ему 46, ей 41, то в поэзии гению Игоря-Северянина мало кто мог соответствовать.
Разве что, Брюсов, да и то в определенные периоды северянинского настроения, как например, в 1918 году после завоевания Игорем королевского титула, когда он написал о друге Валерии:
Он — президент среди поэтов.
Мой царский голос — за него.
Брюсов, был бы жив, конечно, похвалил бы Игоря Васильевича за его остросюжетный роман в замке - Валерий Яковлевич и сам любил такие, где опасность, где адреналин, где прогулка над пропастью.
Адреналина через край
Что касается романа Игоря-Северянина и Валентины Берниковой, то здесь со стороны супруги Фелиссы не было не то, что никаких претензий, а даже, наоборот, - поддержка и понимание.
"Как так?!" - спросите вы удивленно. Мне самому это показалось удивительным, но твердый нордический характер Фелиссы в сочетании с искренним восхищением своим мужем-поэтом, возможно, давали установку этой молодой женщине на понимание необходимости разнообразных "любовей" для этого творческого человека. Самое главное, что он был с ней и по-настоящему любил ее одну.
Во всяком случае, Фелисса отлично понимала, что ее Игорь и приехавшая со своим мужем Сергеем в замок погостить Валентина, уединившись в одной из комнат, не в картишки перебрасываются, и даже не разбирают ассонансы с диссонансами в творчестве Бодлера. Когда запахло "жареным", и супруг дамочки "с покорливым телом и сладким вступом" затопал по коридорам замка в поисках неверной женушки, Фелисса, вместе с хозяйкой замка Верой Яковлевной, пришли на выручку влюбленным.
Первая подала знак, вторая вывела парочку через потайные ходы-выходы, одним словом, муж доказательств адюльтера не получил, а любовнички, получив изрядную порцию адреналина, впредь стали более осторожными.
Цикламен - цветок солнца
По описаниям гостей Храстоваца, замок находился в окружении цветущих деревьев и ярких растений, среди которых выделялись цветы солнца - цикламены. Тут надо отдать должное и владелице замка Вере Орлицкой, которая успевала и за цветиками-семицветиками ухаживать, и желания Короля поэтов исполнять.
Кстати, по некоторым сведениям, у Игоря Васильевича и с самой хозяйкой ранее был небольшой романчик. Ну, не будьте столь строги к поэту - ему просто необходимо было подпитываться любовью.
Впрочем, в августе 1933-го Вера Яковлевна выполняла лишь роль секьюрити и организатора свиданий Игоря и Вали, порой для надежности уводя Сергея Александровича, мужа Валентины, на прогулку по окрестностям замка. Ему, как биологу, цветочки, кузнечики и стрекозки были интересны по определению.
Былого милого черты
Когда же пришла пора расставаться, Игорь Васильевич подарил Валентине рукописную тетрадь с посвященными ей "цикламенами". Их было 13 - в красиво оформленной тетради, которую поэтесса-переводчица увезла с собой в Латвию.
Возможно, она вспоминала встречи с Игорем, когда писала свои "хрупкие" стихотворения, одно из которых заканчивалось так:
Невинных радостей дыханье,
Шум пробежавшей суеты.
Недостижимые желанья,
Былого милые черты...
Невинных радостей? Ну, конечно, невинных, ведь в тетрадке ничего криминального нет.
Две чувственные поэзы, где эротизм не витает легким облачком, а просто бурлит и пенится в кубке любви, Северянин не стал записать в тетрадку, а оставил у себя. Ведь муж-биолог может (по ошибке, конечно) заглянуть в бумаги жены, и наткнуться на датированные поэзо-зарисовки.
Биологи, они такие рассеянные...
