Старик на автовокзале появлялся частенько. Чистенький и аккуратный, он садился на скамейку и рассуждал – иногда вслух, сам с собой, а иногда втягивал в беседу соседей по лавочке. Старик был безобиден, но смущал окружающих. В его внешности было что-то нездешнее, трудно определяемое, и потому настораживающее.
То ли манера говорить - громко, с нажимом, уверенно и четко, то ли яркий, синий взгляд совсем молодых и дерзких глаз – все это не вязалось с его внешностью обычного пенсионера. Он был чем-то вроде местного юродивого, которого народ слегка сторонился, а некоторые, все больше молодежь и подростки, провоцировали на разные высказывания. Снимали на камеры смартфонов – словом, эдакий ходячий мем, достопримечательность района.
Вот и сейчас, он подошел к скамейке, на которой Анна застыла в немом отупении, ловко приподнял полы пиджака и уселся.
– Разрешите присесть, - утвердительно спросил он.
– Если я не разрешу, вы уйдете?
– Ни в коем случае! - дед расплылся в белозубой улыбке. Анна даже подумала, что это импланты - такие были белые зубы. Опять несоответствие.
– Ни в коем случае, – повторил дед, – разве я могу оставить такую прелестную юную особу скучать одну?
«Юную», - ухмыльнулась 45-летняя Анна про себя. «Он издевается, что ли?»
– Да, сударыня, вы юны. Юнны и глупы.
– Вот только хамить не нужно, – раздраженно сказала Анна. – Мне, правда вовсе не хочется сейчас ругаться с вами. И так тошно.
– Тошно? Какая глупость. Что могло расстроить вас? И потом, я вовсе не хамлю. Да, я назвал вас глупой. Просто потому, что глупо с таким рысьим разрезом глаз, монгольскими скулами и ногами длины невероятной, – старик вознес руки к небу в восторженном жесте, - предаваться унынию. Но вы, – он ткнул в Анну узловатым пальцем, – вы, красивые женщины, все время этим занимаетесь! Пустоголовые курицы!
Эта дикая смесь восторженных комплиментов и совершенно изощренных унизительных колкостей совсем сбили Анну с толку.
«Только психа мне не хватало для коллекции в этот прекрасный день».
Старик меж тем продолжал.
– Ваша глупость - она вполне объяснима. Я давно понял, что тупоголовость это роскошь. Роскошь, доступная только красивым женщинам. Вы, эдакие любимицы богов, вы можете себе позволить глупость. Вас все равно будут любить. Это мне, старому прожженному пилигриму, требуются деньги, и статус и имя, стало быть, хоть какой-никакой интеллект. И то, не факт, что меня полюбят. Будут притворяться и терпеть. А если уж вас - то определенно искренне. Это факт. Это дар, который вы не цените. И сидите тут, как унылый бурундук. Ибо вы глупы и тупы, как пробка!
Анна невольно улыбнулась, услышав про пилигрима и бурундука. Нет, все-таки этот дед… Что-то есть в нем.
А если честно, просто давно уже никто не называл ее красивой. Она и сама забыла, что это когда-то было так. И вообще, было ли? А тут подходит неизвестный дяденька…
– Знаете, – включилась в разговор Анна – но ведь красота – это далеко не все. Далеко, далеко не все. К внешности привыкают, ее начинают воспринимать, как должное, перестают восхищаться. И вообще - она скоротечна, она проходит. И одной красотой сыт на будешь…
– И с лица воды не пить! – громогласно перебил дед, – да, не пить. А ведь я и не собирался! Я конечно, старый, но в маразм не впал - не пьют люди с лица! Я собирался всю жизнь, всю, понимаете, боготворить это лицо! А она – дура, одним словом.
– Кто? – оторопела Анна от неожиданного признания деда.
– Жена, – в голосе старика слышалась странная смесь нежности и презрения, - вот уж дура из дур, это точно. Королева дур!
– Это потому что… самая красивая?
– Это да. Знаешь, что такое вообще - красота? Это вот то ощущение, которое дается один раз, и больше никогда уже не будет. Раз иду я через Становой хребет…
Анна от такого поворота темы поперхнулась. Что, простите? Становой… хребет?
– Это в Якутии, - пояснил дед, как будто только географический объект вызвал удивление Анны.
– Это я, значить, – тон деда вдруг изменился, и стал эдаким тоном бывалого охотника-рыбака, жителя сельской местности, - стало быть, на охоте был. Ну, в Якутии. Охотился. И иду я, значить, почти взобрался на сопку. А там – закат красный, и дерево на его фоне сухое. А на дереве - глухарь. Токует. Красотищщщща! Я было за ружбайкой потянулся, чтобы убить. А как можно красоту убить? И не убил.
Закончил эту тираду дед уже обычным тоном городского человека.
– Я два раза такое чувство испытал. Первый раз, вот глухаря на охоте упустил. А второй раз - когда первый раз жену увидел. И ни в первый, ни во второй раз рука не поднялась убить. А надо было.
Анна смотрела в этот раз даже немного испуганно. Может, он сумасшедший, и… маньяк какой? Старик тем временем расхохотался.
– Да пошутил я, ты что, поверила? Не бояйся. Я же здравомыслящий человек, - ну как, как можно? У меня «Тигр» был, калибр 7,62, от этого глухаря только перышки и остались бы! Я бы хоть как не стал в него стрелять.
– А… жена?
– А когда с женой познакомился, не было у меня ружья под рукой. Так что и ее не убил в итоге.
Логично, в принципе. Анна заметила, что ее автобус подошел, но она не хотела ехать. Ей хотелось еще немного послушать этого безумного деда. В его странных, путанных и противоречивых размышлениях было что-то на удивление сильное и здоровое, а она так устала. Устала от повседневной, беспросветной битвы за выживание, устала что-то доказывать, за чем-то гнаться, устала быть хорошей и все успевать. Ей просто хотелось сидеть под ивой, и слушать громогласные напевы про бурундука, глухаря, красоту и Становой Хребет.
– А ты чего.. не едешь? – кивнул старик на автобус - твой номер-то!
– А вы откуда знаете? Вы следите за мной, что ли?
– Конечно. Я, между прочим, следопыт, охотник, и воин, - возмущенно заявил старик.
– И пилигрим, - добавила Анна.
– Для вас - да, - вдруг опять перешел на «вы» дед, - а для всего мира - следопыт прежде всего.
– Вот ты, – ткнул он пальцем, - живешь за городом, дом свой. Когда-то замужем была, после развода дом тебе остался. И трое детей - тоже тебе. А сейчас вам жрать нечего, с работой - кранты. Чего тут выслеживать-то.
– Вы… точно за мной следите!
– Ой, милая, да чего тут следить. Сидит баба, молодая, красивая, а взгляд - как будто помирать собралась. Из-за чего такая тоска? Только если детей кормить нечем, больше не из-за чего. Остальное - пустяк все, ерунда.
– А почему вы решили, что трое?
– Ну так что, не двое же.
– Не двое. Может, четверо?
– И не четверо. Когда бы ты успела - четверо? Тут троих в твои годы надо успеть.
Анна совсем запуталась. Ну, допустим. Она гуляет тут иногда со всеми детьми. Рядом хороший парк, зеленая зона, пруд, уток кормить можно. А дед тут часто ошивается.
– Да, это так, милая, – дед вдруг заговорил очень спокойно, как обычный, ничем не примечательный пенсионер, – ты думаешь, что в городе спрятаться можно, что никому дела до тебя тут нет? А тут наоборот - все на виду. Не то, что в деревне. Там вроде дело до тебя всем есть, но все понятно.
– Это как?
– Все угрозы понятны, все риски просчитываются. Там ведь как? Ну, на охоте зверь сломает, или по пьяни замерзнешь, или в пожаре, не дай бог, сгоришь. Ну там, на войну попадешь - сгинешь. Или с колокольни сдуру упадешь. Или болезнь, старость - никто не застрахован. От сумы и от тюрьмы, опять же. Или в драке убьют. Так от того заговоры есть, молитвы, и добрая женщина, вроде тебя, всегда перед Богом вымолит, защиты выпросит. А тут, в городе, ну что за угрозы!
Дед гневно махнул рукой и беззвучно выругался.
– То монетизация льгот, то повышение пенсионного возраста! То Минцифры всех посчитает, то чип норовят всадить зря почем.
– А вы что, верите во все эти сказки про заговор и чипирование?
– А то! Знаешь, как оленей чипируют? Приезжает чипировщик, укол сделал, и все! И отслеживай себе стадо по Глонассу. Вот, ты, скажи, красивая сердобольная женщина, ты знаешь молитву и заговор от Минцифры?
– Я вообще заговоров не знаю.
– Вот и сидишь тут, тоскуешь. Все поэтому.
Дед посмотрел на Анну тепло и мягко.
– Я в деревню хочу. Там чтоб пенсию на почте получать. А не на карточках этих. Вчера банкомат карту съел - и что? Теперь мне что есть-то три дня?
– Вы по расходному ордеру можете в отделении банка снять.
– Да, банк-то. Говорят, прописки нет, только по запросу, а это еще неделя. Или к телефону там чего-то привязать, телефоном платить, я говорю - ну, привяжи, – дед достал из кармана реликтовый Сименс, чуть ли не А3, и начал махать этим кирпичом пред Анной, – привяжи, говорю! А он мне - на шею, себе дед, этот камень привяжи!
Анна расхохоталась.
– Дедушка, – мягко сказала она, – я не богата сейчас, но я могу вам денег дать, дня на три хватит, - она полезла в сумку, - возьмите. Я здесь часто вас вижу, отдадите, когда сможете.
– Да вы что, - оскорбился дед, – я не нищий! Я следопыт, охотник и воин.
Он гордо замолчал, глядя на ветку ивы.
– Я не хотела обидеть вас, - Анна смутилась.
– Ты будешь думать про меня плохо, красивая, добрая, глупая женщина. Но можно поступить по-другому. Ты билет мне купи. Я поеду в деревню. И деньги верну тебе потом, когда приеду.
– Ну… так тоже можно. Если у меня хватит. Я так поняла, вы в какой-то якутской деревне жили? Вряд ли я вам туда дорогу оплачу.
– Зачем - только? Деревень много на свете. Эта деревня недалеко. Сын у меня там. Дурак, опять же.
– Почему - дурак? Тоже красивый?
– А то. Жена же рожала. Весь в нее.
Билет до названной станции оказался совсем недорогим. Анна больше денег потратила на поездки по городу, пока моталась по разным офисам. А дед поднял ей настроение, и дал силы жить. Так что не жалко. С этими силами она найдет новую работу, и со всем справится. И потом – кто-то же должен помогать в пути пилигримам.
---
Автор рассказа: Ирина Мяка
