Начало: https://m.dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/shtopor-glava-456-64e4dc2b6ee2897fef28b507
Глава 7
Сквозь дымку стали просматриваться очертания одного из красивейших городов России – города Ростов-на-Дону. Город снисходительно взирал на Дон справа, по-хозяйски расположившись на высоком берегу. Многочисленные купола церквей, отражаясь в заходящем солнце, отбрасывали блики на воду. По реке проплывали баржи и прогулочные катера. Летняя дымка немного скрадывала расстояние, город как бы выплывал из ниоткуда, и действовала усыпляюще – мол, расслабься и наблюдай эту красоту. Расслабляться сейчас было нельзя. Начинался самый основной и ответственный этап – построение манёвра захода на посадку и сама посадка.
Мой «экипаж» был в сборе. Ольга наконец-то стала откликаться на своё имя. Да, нам пришлось пережить несколько тревожных мгновений и нельзя осуждать человека только за то, что сработал его защитный рефлекс. Думаю, что теперь её ничего напугать не должно. Страшно бывает только один раз. Например, когда первый раз прыгаешь с парашютом, то не страх сковывает парашютиста, а неизвестность. До тебя были выполнены сотни тысяч прыжков, но они не могут успокоить и вдохновить. Человек должен всё выполнить и ощутить сам, такова наша природа. Но не все могут перешагнуть обрез открытого люка….
Когда лётчик, сильный здоровый мужчина, находясь в закрытой кабине самолёта, при полной его исправности должен оставить эту кабину, чувство самосохранения протестует. Известны случаи, когда пилот, уже стоявший на крыле самолёта перед обыкновенным тренировочным парашютным прыжком, вдруг снова возвращался в кабину. Значит, его природное чувство самосохранения оказалось сильней его воли. Когда самолёт терпит в воздухе катастрофу, и единственным средством спасения жизни является парашют, прыжок абсолютно не кажется страшным. На мой взгляд, неверно утверждение, что при выполнении прыжка с парашютом страшно бывает не первый раз, а второй, когда уже знаешь, что тебя ждёт. Если тебе страшно, зачем опять лезешь в самолёт?! Прямо мазохизм какой-то!
Тогда что же можно требовать от молодой девушки, обученной разносить еду и красиво строить глазки пассажирам?!
Загорелась красная лампочка на центральном табло. Спокойно ознакомился с очередным отказом. На этот раз упало давление в аварийной гидросистеме. Манометр подтвердил информацию. «Господи, ты только крылья не отбери раньше времени!», подумал я. Всё, что можно было, уже отказало. Неужели нет предела человеческой прочности?! Отсутствие экипажа, отказ одного двигателя, не работает половина штатного электрооборудования, теперь вот полный отказ гидросистемы! Не многовато ли для одного полёта?! Ни шасси, ни закрылки выпустить уже не удастся. Видимо, всё-таки переворот не прошёл бесследно. Какой-то шланг лопнул, и гидросмесь вытекла в атмосферу. Я вспомнил, что при аналогичном отказе на моём перехватчике, можно было выпустить только переднюю стойку шасси от аварийного запаса воздушной системы и сажать самолёт, что называется, «на брюхо». Как технически решена эта задача здесь, я не знал.
Доложил диспетчеру. Тот, похоже, тоже не удивился, словно знал, что в покое мы его не оставим, пока у нас не закончится керосин. Заморгала красная лампочка аварийного остатка топлива. Жить нам осталось не более 7 минут. Но раньше диспетчера на связь вышел ведущий пары сопровождения:
- 250-й, из-под правой плоскости у вас наблюдаю шлейф.
- Понял, спасибо, - проворчал я.
Вот это и называется – «определение отказа по косвенным признакам». Диспетчер немедленно включился в диалог:
Без всяких предисловий и уточнений, как настоящий профессионал, тот приступил к делу:
- 250-й, на борту имеется аварийная ручная насосная станция. Она находится за креслом командира и представляет из себя...
Инженер коротко объяснил её предназначение и добавил, что аварийно шасси выпускать нельзя. Нет гарантии, что все стойки выйдут. Управление самолётом не заклинит, потому что применено двойное дублирование. Самый худший вариант, который нас может ожидать – это выпуск основных стоек шасси без выпуска передней. Если это происходит у истребителя, то инструкция по лётной эксплуатации безапелляционно настаивает на покидании самолёта, так как шансов на благополучный исход у лётчика нет. Единственное, что можно сделать в нашей ситуации – это выпустить закрылки. Выпуск закрылков значительно уменьшает посадочную скорость, увеличивая подъёмную силу, но не решает главной задачи – безопасности приземления. На бетонную ВПП (взлётно-посадочную полосу – прим. автора) нельзя сажать самолёт без шасси – слишком велика опасность воспламенения вследствие трения о бетон. Можно сажать на запасную, грунтовую полосу. Я подумал, что, наверное, посадка истребителя без шасси должна отличаться от посадки большого авиалайнера с точки зрения прочности конструкции даже на грунтовую ВПП. Своими сомнениями поделился с диспетчером. По тону его ответа понял, что вызванные солдаты из гарнизонной гауптвахты готовы срочно копать нам могилы.
Шансов на благополучный исход полёта не оставалось. Я попросил Ольгу пригласить ко мне седого мужика, который заходил сюда несколько минут назад. Она поднялась со своего кресла и, не говоря ни слова, вышла. На центральном табло одна за другой стали загораться лампочки, сигнализирующие о выключении очередных приборов, устройств и систем. Я перестал обращать на них внимание. Видимо, из-за перенапряжения бортовой сети вследствие работы двух генераторов вместо четырёх, стали перегорать предохранители, защищающие потребители электроэнергии. Может быть, радист, в ведении которого находилась вся электрическая часть, и смог бы что-нибудь придумать, и отказов было бы меньше, но....
Женя, расположившись на месте радиста, спросила, словно угадав мои мысли:
- Это всё?
Вместо ответа я молча пожал плечами. Врать я не любил, говорить правду не хотелось. Да и кому такая правда нужна? Паузу нарушил диспетчер, сообщивший наш новый курс и эшелон. Курс полёта значительно расходился с курсом выхода на аэродром. Я выполнил указание диспетчера. Город промелькнул и остался где-то далеко внизу, растворившись в дымке. Диспетчер умолк на полуслове. Радиостанция пожелала нам удачи и замолкла, по-видимому, навсегда. Может, у радиста и есть какой-нибудь переключатель, чтобы радиостанция продолжала работать, используя электроэнергию аккумуляторов. Только вот где он находится и кто будет искать этот переключатель? Да и ничего нового получить я уже не рассчитывал. Со своей бедой мы остались одни. Я снял ставшие теперь ненужными наушники.
- Женя, а ну дай-ка мне карту, которая лежит у штурмана на столике, - попросил я девушку.
Когда карта оказалась у меня, Женя, бросив быстрый взгляд за борт, неожиданно сказала:
Я был просто поражён. Как она могла понять и схватить суть?! Она ведь даже радиообмен не слышала! Её отец, обладая каким-то сверх чутьем, благополучно выполнял поставленные задачи по уничтожению террористов на Северном Кавказе. Причём, ему абсолютно не мешало то, что он заранее докладывал командующему группировки обо всех своих намерениях. Доклад, пока дойдёт до командующего, проходит несколько этапов. Где происходит утечка информации, отца Евгении не интересовало. Он знал, что утечки быть не может только потому, что данные по разработке предстоящих операций, отправленные в вышестоящий штаб, никогда не совпадали с тем, как он решал на самом деле боевые задачи. Отец Евгении и мой близкий друг одновременно, предпочитал действовать самостоятельно, чем наносил максимальный урон бандитам. Они даже не успевали рассредоточиться, когда неожиданно появившийся истребитель-бомбардировщик нежно клал бомбу в самую гущу бандитов. За это они и приговорили его к смерти. Похоже, Женя унаследовала от отца лучшие его качества – быстроту оценки ситуации и выбор лучшего варианта решения задачи.
Предварительные расчёты показывали, что нас отправляли умирать в Таганрогский залив. Видимо, чтобы впоследствии, при проведении поисковых работ, бодро отрапортовать, что ничего найти не удалось. Там есть участки с так называемым «вторым дном». Если самолёт падает туда, то шансы для нахождения самого летательного аппарата и, тем более, его аппаратуры контроля параметров полёта – чёрных ящиков оранжевого цвета, приближены к полному нулю. Самолёт пробивает неглубокое песчаное дно залива и попадает в такую же аморфную массу, что и первое дно, но расположенное на значительном расстоянии от поверхности воды. Оттуда ещё никому не удавалось что-либо достать, что-то типа своеобразных зыбучих песков, которые могут спокойно проглотить здоровенный грузовик. Думаю, что ни диспетчер, ни вся дежурная смена на аэродроме в Ростове в целом, не могли предложить нам решение о таком завершении полёта. Авиационная этика предписывала делать всё возможное для спасения. Значит, о нашем полёте знают уже «на самом верху» и, видимо, на всякий случай, созрело мнение «абы чего не вышло», благополучно отправить нас на дно морское. Как говорится, все концы – в воду. Как уже не раз случалось в нашей истории, мы опять были предоставлены сами себе.
Я устал. Уже не было никаких сил продолжать борьбу. Хотя внешне это оставалось незаметно. Я по-прежнему управлял самолётом. Вот только уже ничего не предпринимал. Просто сидел и ждал. Ждал приближения события. Я уже ничего не мог изменить.
Вспомнилась лекция, которую проводил однажды в нашем авиаполку известный лётчик-испытатель. Он рассказывал про психофизические возможности лётчика. Врезалось в память, что по результатам исследований запас внимания летчика после часового полёта высокой категории сложности снижается на 50% от исходного уровня. У лётчика, сделавшего подряд четыре таких полёта в день, этот запас внимания составлял всего пять-десять процентов от исходного. Даже если эти цифры занижены – всё равно его психофизические ресурсы сильно истощены после такой тяжелой работы. Сам же лётчик не всегда адекватно оценивает свои возможности. Иной раз он полностью уверен, что сил достаточно, что следующий полёт будет выполнен так же хорошо, как и предыдущий. А на самом деле весь сегодняшний ресурс им уже выработан, нужен отдых. И проявляется это в замедлении реакции, ошибочных действиях, притуплении внимания. Нормативов же на подобные показатели пока что нет. Зато наш мужской менталитет таков, что, при соответственной заинтересованности, мы будем работать, пока не упадём. Ладно, музыкант уработается и уснёт на контрабасе – отдохнёт и вновь возьмёт в руки смычок. Но для лётчика такой вариант неприемлем! Как можно подсчитать остаток моего психофизического ресурса?!
Я не мог заставить себя продолжать борьбу. На ум пришло сравнение с лошадью, которая упала на половине дистанции. Когда её спросили, ну что же ты, мол, не добежала-то до финиша? Она честно призналась: «Не смогла»...
Захотелось бросить штурвал и обратно сесть на своё место рядом с женой и внуком. Внуком... Внуком?! Бог ты мой! Как я мог забыть, что со мной летит внук?!
В мозгу словно произошла перезагрузка. «Не раскисать! Бороться!», - скомандовал я себе.
Я опять стал прежним. Ко мне вернулась способность мыслить. Женя подсказала мне выход. Садиться нужно на воду, но только не посредине Таганрогского залива. Куда мы летим? Какой у нас курс? Не хватало только опять залететь на «дружественную» территорию! Второй раз нас никто спасать не будет. Прибор показывал, что курс был 0 градусов, словно мы возвращались в Москву.
Понятно. Бортовой навигационный комплекс тоже отказал. Надо немедленно разворачиваться к берегу. А то нас на самом деле никто не найдёт.
Вокруг, куда ни глянь, была вода. Берег нигде не наблюдался. Под нами проплывали баржи, корабли, яхты и прогулочные катера. На палубах веселились люди. Они даже и предположить не могли о той драме, которая разыгрывается над ними. В жизни так бывает – счастье и горе всегда рядом. Вот только горя почему-то хватает с избытком, а счастье вечно норовит прошмыгнуть мимо.
Через несколько минут остановится двигатель из-за полной выработки топлива. Я энергично начал выполнять левый разворот. Предположив, что кратчайший путь к берегу находится на курсе, перпендикулярном плывущим судам, я довернул самолёт на требуемый угол. Открылась дверь и вошёл Бужин.
- Никак деньги понадобились?! – Заулыбался он.
От него разило спиртным. Лицо раскраснелось, верхняя пуговица на рубашке была расстёгнута, узел галстука ослаблен. Странное дело – несмотря на широкую улыбку, его глаза, выглядывая из-под очков, оставались холодными и колючими, словно пытались заглянуть в душу собеседника.
- Пока только ваша помощь, - ответил я. – Нужен физически крепкий мужчина, который при помощи вон той ручки выпустит закрылки. У нас нет другой возможности это сделать.
- Понятно. Сейчас я его приведу.
Подошедшему охраннику я объяснил задачу. Качая ручкой из стороны в сторону, создаётся небольшое давление, достаточное для выпуска закрылков. Нужно только установить переключатель на пульте аварийной насосной станции в положение «выпуск закрылков». Без лишних разговоров мужчина, сняв пиджак и положив на него сверху две кобуры, приступил к работе. А я тем временем начал уменьшать скорость, иначе закрылки могут вообще не выйти.
- Оля, что пассажиры сейчас делают? – Поинтересовался я.
- Кино смотрят. Из всего предложенного списка они захотели почему-то «Однажды в Америке».
- Так там же конец грустный! – Удивился я.
- До конца они всё равно его не досмотрят, - настал черёд Ольги удивляться моему глупому вопросу.
Действительно, об этом я как-то не подумал. Фильм длится около 3-х часов, а мы находились в воздухе едва ли половину этого времени.
- А что – в салоне электричество ещё не закончилось? – Отодвигая в сторону мысли об исходе, продолжал допытываться я.
- Пока есть, - ответила стюардесса.
Боковым зрением отметил, что авиагоризонт на пилотажном приборе стал заваливаться влево, шкала тангажа показала снижение с большим углом, словно намекая на наши перспективы. «И этот туда же!», - с грустью подумал я. По какой-то странной схеме выполнена система энергоснабжения на этом самолёте. Сначала отказывают все электросистемы и только затем – телевизор. Почему не наоборот?! Чтобы пассажиры ни о чём не догадывались раньше времени?!
Показалась береговая черта, я начал снижение и стал подворачивать самолёт вдоль берега. В этом районе берега высокие, обрывистые. На такой берег после посадки забраться будет непросто, да и глубина возле берега может быть большой. Надо попробовать, насколько это возможно, поискать места более пологие, с песчаными отмелями.
Более 20-ти лет назад мне уже доводилось летать в этих местах. На расположенном недалеко от Ростова закрытом машиностроительном заводе ракетчики создали новый противовоздушный комплекс. Чтобы оценить технические данные и принять решение о передаче в войска, нужно было показать его возможности госкомиссии, в состав которой входил член Политбюро, курирующий оборонную промышленность. Чтобы не терять времени, смотрины решили организовать там же, на месте. Стали искать «грушу», то есть воздушную цель, на которой можно продемонстрировать новинку. Как раз в это время мы перегоняли пару истребителей-бомбардировщиков на ремзавод под Харьков. По причине плохих метеоусловий нас посадили на запасном аэродроме в Ростове. Не знаю, как получилось, но ракетчики узнали об этом и решили попрактиковаться именно на нас. Местный полк перехватчиков их не устраивал, профиль не тот. Нужны были штурмовики или фронтовые бомбардировщики. Вышли на наше командование, всё согласовали, и мы на следующий день отправились на аэродром к диспетчеру готовиться к вылету.
Разработчики утверждали, что комплекс сбивает самолёты с вероятностью 99% во всём диапазоне высот и скоростей воздушных целей. Один процент они решили оставить на форс-мажорные обстоятельства. С такой постановкой задачи я был не согласен и хотел доказать, что форс-мажорные обстоятельства – это не отказ энергетической установки, блока стрельбы или случайный обрыв какого-нибудь проводка, а самая что ни на есть реальная воздушная угроза – наша слётанная пара. Задание на полёт было следующее – мы должны пролететь по маршруту и произвести учебную атаку наземной цели – одиноко стоящее заброшенное строение, которое как раз и защищал новый противовоздушный комплекс. На предполётных указаниях толстый майор-ракетчик так и сказал под громкий смех членов комиссии: «Ну, пусть рискнут, мы им даже две попытки на это дадим!».
Второй попытки не понадобилось. Мы завалили этот хвалёный комплекс с первого раза. Для решения задачи мне не пришлось долго ломать голову. Я знал, что берега Азовского моря местами бывают обрывистыми и высокими, поэтому и использовал этот факт в качестве своеобразного щита. Мы шли над водой на высоте не более 10-ти метров на скорости около 900 км/ч вдоль береговой черты. Да, это было что-то! Сейчас так уже не летают! Наверняка местные рыбаки, заикаясь, матерят нас до сих пор! В точке начала манёвра выполнили горку и полупереворотом зашли на цель. После слов: «Цель вижу, атака!» в эфире с земли раздались непечатные выражения. Похоже, это наш знакомый ракетчик выражал озабоченность.
Мы выполнили условный пуск неуправляемых ракет, каждый по своей цели. Я – по комплексу, мой ведомый – по зданию. Ракетный комплекс был на плёнке фотокинопулемёта как нарисованный. Вот и вся история. Может, комплекс-то и хорош, но против нас он ничего сделать не успел. Мы не чувствовали себя героями, просто нам удалось хорошо сделать свою работу. Потом нам сказали, что уменьшить время реакции комплекса технически уже невозможно. Мы как раз и оказались тем самым одним процентом, чем я горжусь до сих пор. Даже сейчас, по прошествии стольких лет, сразу начинает учащённо биться сердце только при одном упоминании о том полёте.
Мужчина, выпускающий закрылки, работал, словно робот, без остановки. Было видно, что ему нелегко, он устал, вся рубаха уже промокла от пота, но он даже не делал попыток остановиться. Да, неплохо поставлена работа у господина Бужина!
- Девчонки, идите к пассажирам, попросите их прекратить всякие хождения по салону и заставьте всех пристегнуться, - попросил я своих стюардесс. - Скажите, что сейчас будем садиться. И сами там чем-нибудь привяжитесь. Здесь уже вам делать нечего. Ничего не бойтесь, всё будет хорошо, - добавил я под конец.
- Удачи! – Пожелали мне девушки и закрыли за собой дверь.
- На какой угол отклонились закрылки? – Спросил я охранника.
- На 32 градуса, - не переставая качать, прохрипел тот.
- Всё, достаточно, спасибо, - поблагодарил я его. Оставшиеся до полного выпуска закрылков несколько градусов уже не могли кардинально изменить ситуацию. Его возня за креслом отвлекала меня и мешала сосредоточиться. – Идите в салон и займите своё место, я хочу быть один.
Я снизился до 20 метров и искал подходящее место для приземления. Или, говоря точнее – для приводнения. Лететь выше было нельзя – выключение двигателя могло привести к снижению самолёта с большой вертикальной скоростью и грубой посадке, а на небольшой высоте это было уже не так опасно. Послышался глухой удар и на лобовом стекле расплылось алое пятно. «Вот и свои уже стали клевать! Не рановато ли?!», - провожая глазами мелькнувших над нами подруг сбитой чайки, с грустью подумал я.
Обрывистый берег стал значительно ниже. Впереди показалась далеко выступающая в море коса. Я уже приготовился к посадке и собирался выключать двигатель, как заметил людей, стоявших на косе. Они махали нам руками, словно мы были на воздушном параде. Давить людей не хотелось. Дальше, насколько хватало глаз, берег опять становился крутым. Решение созрело мгновенно. Внутренний голос, проснувшись, подсказал, что тормозной путь будет минимальным, и посоветовал садиться под углом к берегу. Доворачивать было уже некогда. Прямо над косой я выключил двигатель и тут же плюхнулся в воду, даже не успев как следует испугаться. Самолёт, подняв миллионы брызг и гигантскую волну, словно подводная лодка во время срочного погружения, заскользил по воде, зарываясь всё глубже и глубже. Вода залила лобовое стекло так, что спереди ничего не было видно. Я даже подумал сначала, что мы полностью ушли под воду. Скорость значительно упала, показался горизонт. Снизу раздался скрежет, произошло резкое торможение, и лайнер остановился, слегка завалившись на левую плоскость. Мы лежали на грунте, глубина не превышала двух метров. Вода едва скрывала левое крыло. До берега было метров сто, не больше. Утонуть мы теперь уже не сможем.
При посадке я больно ударился коленкой о штурвал, торможение было довольно сильным, но это ничто по сравнению с тем, что всё обошлось как нельзя лучше. Можно даже сказать – просто идеально! Такой исход мог быть только в американских боевиках, в жизни так не бывает! По закону жанра мы должны были погибнуть несколько раз, но мы-то живы!
Не было никаких сил пошевелиться. Я сидел, уронив голову на штурвал, который никогда больше не поднимет в воздух самолёт, ставший на время родным домом для меня. Открылась дверь, кто-то тихо вошёл в кабину. Это мог быть только один человек.
- Я восхищён вами, - негромко начал он. – Возьмите мою визитку, звоните в любое время. Всегда к вашим услугам.
Мне с трудом удалось повернуть голову в его сторону. Некоторое время я смотрел в его глаза, не отрывая взгляд, затем негромко произнёс:
- Подождите. Пожалуйста, в первой встреченной вами церкви поставьте свечку за упокой души того лётчика. Я вас очень прошу.
Вместо ответа он положил визитку в нагрудный карман моей рубашки и вышел, низко опустив голову.
Надо идти к пассажирам, вдруг кому-нибудь нужна помощь. Хотя я плохо представлял, чем ещё смогу помочь людям, только что вернувшимися с того света, но оставаться в кабине больше не мог. С трудом перешагнув через вывалившегося в проход погибшего пилота и доковыляв до первого салона, увидел следующую картину, приятно меня удивившую. Защёлкали замки привязных ремней, все повскакивали со своих мест и устроили мне овацию. Я тоже стал хлопать. По щеке поползла предательская слеза. Все мы участвовали в этом спектакле, имя которому – Жизнь и все мы одинаково заслужили счастливого финала. Выждав несколько минут, я поднял руку вверх, овации смолкли.
- Дамы и господа, мы на море. Кто хотел купаться?! – Найдя глазами стюардессу, добавил, - Оля, ну и где же мой обещанный кофе?!
Глава 8
На встрече выпускников, после недолгих споров, решили выбрать следующую схему. Страна делится на сектора по географическому признаку. Каждый сектор включал в себя несколько краёв и областей. Критерий отбора был, пожалуй, один – знание особенностей региона, так как это очень важный момент, требующий осмысленного подхода к бедам и проблемам населения, проживающего там. Многие просились на самые сложные и трудные регионы, в Сибирь и на Дальний Восток.
За время службы кочевая армейская жизнь забрасывала нас в самые отдалённые уголки страны. Несмотря на то, что наш «рабочий кабинет» находился большей частью в воздухе, но жили-то мы среди людей. У нас не было спецмагазинов, спецбольниц, спецшкол. Мы также стояли в очередях и покупали те же продукты, в тех же магазинах, что и местные жители. Дети военных ходили в одни и те же школы, что и остальные ребятишки. Не было никакого разделения на «белую кость, голубую кровь» и на простых смертных. Радость и печаль была одна на всех, поэтому мы неплохо изучили быт и уклад жизни таких населённых пунктов. Хотя, говоря по правде, больших отличий не было, в годы «великих реформ» люди везде жили плохо, используя тот запас, который остался ещё с советских времён. А у кого не было этого запаса?!
В некоторых регионах нужно было отступать от общих схем, там были свои особенности. Например, в Сибири нужно было сначала не столько поднимать сознание народа, сколько принимать немедленные меры противодействия китайской экспансии. Китайцы в массовом порядке покупали российское гражданство и уже был создан прецедент, что мэром небольшого городка на Байкале стал человек с древней русской фамилией Ли Ван Фу.
Критерий распределения регионов у нас был один – объяснить «совету старейшин», мы его назвали просто – штаб, в который вошли Игорь Анорин, Кит и инициатор идеи, ваш покорный слуга, в доходчивой форме особенности региона и своё видение методики реализации общей задачи. Это был не экзамен в его чистом виде. Было много споров. Каждый высказывал свою точку зрения на ситуацию. Вырабатывали общие решения. Не смотря на то, что местные условия везде, конечно, отличались друг от друга, основная идея была неизменной. Задача-минимум – регистрация общественно-политического объединения, обнародование своей программы, поиск единомышленников и победа на выборах в городскую (областную, краевую) думу. Причём, названия таких организаций во всех регионах обязательно должны быть разными. Скажем, на Дальнем Востоке она будет называться «Народная Патриотическая Партия», в Сибири – «Партия Возрождения», на Урале – «Партия Промышленников», а в европейской части – «Партия Защитников Отечества». Среди военных пенсионеров тоже решили создать партию, название которой предложил неугомонный Борода, оно напоминало традиционный офицерский тост:
- Давайте её назовём просто - «За удачу!». – Мы рассмеялись. - Ну, а как без неё?! – растерялся Алексей. – Без неё мы бы на войне просто не выжили.
- Борода, ну сейчас же не война! – Возразил ему с улыбкой Кит. – Да, нам, конечно, очень нужна удача, коли мы такое дело затеяли.
- Э, не скажи! – Перебил его Борода. – Война! Самая настоящая! Только противник – не в окопах, а в телевизоре, он известен, коварен, жесток и ....
- Так, хватит лирики! – С напускной строгостью остановил его Кит. – Как корабль назовёшь, так он и поплывет. Подумают ещё, что пьяная группа авантюристов ищет приключений на старости лет!
- Кит!!! А ведь это, в принципе, и есть то, чем мы и занимаемся сейчас! – Изумлённо и нарочито медленно произнёс Анатолий Четверов.
Его последнее слово потонуло в хохоте и шквале аплодисментов. Кит смутился:
- Вы просто не так меня поняли! Название больше соответствует для застолья, но использовать его для партийных целей я бы не стал.
- А если назвать так: «За справедливость!»? - спросил Вячеслав Берухин. – Как – ничего?! Похоже на лозунг или девиз. Я помогал сербам её восстанавливать, но до конца не смог. Один в поле не воин. – Отгоняя грустные мысли, добавил: - Кстати, и на партсобраниях очень удобно – назвал и ...
- ....выпил! – Подсказал ему Фалин. – Только не на самих партсобраниях, а чуть позже.
- А что – патриотично, ёмко! Есть возражения? Возражений нет, так и запишем. – Не обращая внимания на шутку Фалина, подвёл черту обсуждениям Кит.
Военные пенсионеры – это не население или народ. Это – мощная сила, организованно решающая любую поставленную задачу. Вместе со своими боевыми подругами, способными «подтаскивать снаряды» - это миллионы грамотных людей с высшим образованием. В большинстве своём, их жёны также имеют высшее образование, правда, крайне редко им доводилось работать по специальности. Но это уже издержки мужниной профессии. Напрасно нынешние власти игнорируют справедливые и законные требования этой сплочённой могучей массы людей, привыкших к дисциплине и порядку.
В этом состоял весь замысел. Власти не должны были заподозрить до поры до времени, что все партии связаны между собой и имеют общее руководство. Когда партий со схожими программами много, они не представляют никакой опасности для действующей власти. Нынешние оппозиционные партии никогда не смогут договориться между собой, чтобы выступить единым фронтом. Каждая начинает сразу тянуть одеяло в свою сторону. Но это не основная причина.
С недавних пор стал действовать новый закон о выборах, который придумал Кремль. Данный закон ещё сильнее усиливает позиции так называемой «партии власти» и делал практически невозможным, с точки зрения властей, попадание в парламент оппозиционных партий, реально заинтересованных в изменении к лучшему ситуации в стране. Кроме этого, запрещено разным партиям выступать под одним знаменем на выборах всех уровней. Это сделано после того, как на выборах в одном из дальневосточных субъектов, партия власти потерпела чувствительное поражение. Поэтому немедленно и было сделано это дополнение. В данном законе немало похожих моментов, призванных оградить «народную» партию от народа. Похоже, в ближайшее время следует ожидать закона, по которому мы будем строевым шагом с горном и барабаном ходить на работу.
В парламенте могут чувствовать себя вольготно только 3 партии, одна из которых, самая многочисленная, – партия власти. Представители оставшихся двух партий ходят в Госдуму по своим делам: кто-то – попить водки в буфете и встретиться с нужными людьми, кто-то – подраться, кому-то доставляет удовольствие таскать женщину за волосы, кто-то – пристроить на «тёпленькое место» родственника, а кто-то, как ни странно, есть и такие, пытаются всё-таки выполнить наказ избирателя. Только в общем гаме их голос услышать нереально.
Народ, не понимая различий в платформах новоявленных политобъединений, предпочтёт вообще никого не поддерживать, и будет смотреть со стороны на весь этот спектакль. Получается прямо-таки двусмысленная ситуация: на словах все только и пекутся о народе, но, едва получив вожделенный портфель и кабинет на Охотном Ряду, напрочь забывают о своих избирателях. Наш народ, в одночасье ставший электоратом, никогда не встанет под кумачовые флаги подобных союзов. Народ знает, что одни воры снова пытаются что-то отобрать у других воров. Народу от этого не холодно и не жарко. Ну, может, кинут ему какую-нибудь кость, чтобы заткнулся на время. А, может, и не кинут...
Поэтому, когда настанет время «Ч», из нескольких небольших организаций в одночасье родится крупное общественно-политическое движение, с которым власти не смогут не считаться. В законе ничего не сказано насчёт объединения партий в единый блок после выборов, потому что прецедентов таких ещё не было. Дорвавшись до кормушки, никому и в голову не приходит работать сообща, чтобы выполнить наказ электората. Отпраздновав выход в «высшее общество» на банкете и повеселившись от души над наивными людишками-избирателями, по простоте душевной верящих в добро, депутаты активно приступают к строительству собственного светлого завтра. Каждая партия решает свои задачи. Поэтому времени, чтобы провести «подрывную» работу внутри подобного объединения, или сбора компромата на его руководителей, у властей уже не будет. На наш взгляд, подобные меры были бы неэффективными. В данной ситуации только физическое устранение лидеров могло остановить дальнейшее развитие данной партии. О том, что все наши организации имеют общее руководство, мы не собирались кричать на каждом углу. Это знали, естественно, только те, кто «слез с печи». Каждый из нас в каждом был уверен на 101%. Иначе просто и быть не могло.
Дальше начинался второй, самый ответственный этап. Подготовленные соратники по партии на местах продолжали работу по перелому в сознании населения пораженческих настроений и реальной помощи конкретным людям. Мы же, получив первые уроки политической борьбы, уточнив допущенные ошибки и, подкорректировав свои действия, дальнейшей, но не окончательной, целью считали выборы в Государственную Думу. В том, что борьба будет нешуточной, мы даже не сомневались. На всё про всё у нас было только три года. Если мы проиграем, то о стране можно будет говорить только в прошедшем времени, поэтому необходимо было учесть каждую мелочь, даже такую, которая не могла пригодиться чисто теоретически. Словом, всё, как в воздушном бою. Это и будет бой, жестокий, беспощадный и ... последний! В воздушном бою ничейного исхода не бывает. В плен никого не берут, а раненых добивают. Таковы правила. Противостояние двух слегка схожих по смыслу идеологий, из которых только одна реально желает помочь стране.... Да, это будет битва ещё та!
Мы также создали аналитический центр, который будет заниматься обработкой поступающей информации из регионов, выработкой рекомендаций и мер по предотвращению повторения ошибок, изучением положительного опыта и корректировкой результатов работы. Такой вот своеобразный методический совет. В него тоже откомандировали трёх человек. Туда вошли самые опытные руководители, способные в одиночку решить любую задачу. Почти все из нас были достаточно опытными наставниками, многие командовали эскадрильями, полками, двое дослужились до командующих авиацией округов, а один стал первым замом главкома.
Справедливости ради нужно сказать, что способность в одиночку решить любую задачу была присуща всем юбилярам, но мы всё же сошлись во мнении, что некоторые при этом могли повторить подвиг Гастелло, некоторые – Талалихина, а некоторые способны решить поставленную задачу с минимальными потерями, выбрав единственный верный вариант из многих. Нам не нужны были единичные героические акции. Необходимо заложить фундамент для Системы. Адекватной Системы мер для возрождения страны.
Сошлись на том, что число три – это наиболее оптимальное число в управлении и контроле работы любого органа, будь то отдел, департамент или более крупное объединение. Если какой-либо информации много, её получают, отбирают, сортируют и готовят для начальства немало людей. Когда стоят серьёзные задачи, а людей, ответственных за их решение, много, то не все работают с максимальной отдачей. Такова, к сожалению, наша особенность. Если эти люди – единомышленники и объединены одной целью, то подобная особенность связана, во-первых, не с тем, что кто-то филонит или отлынивает от работы, а с тем, что каждый из них передоверяется друг другу, не замечая этого. Так происходит даже в том случае, когда каждый занят конкретно своим делом и отвечает только за свой небольшой участок работы. Во-вторых, резко сокращалась вероятность ошибки. В-третьих, у нас было мало людей, в наши ряды внесла свои коррективы беспощадная жизнь. Нам еле-еле хватило набрать руководителей регионов. В каждом из своих однокашников мы могли быть уверены – человек сделает всё и даже немного больше для решения той задачи, которая стояла перед ним. И, наконец, в-четвёртых, привычка соображать на троих повелась на Руси с незапамятных времён. Не хотелось нарушать эту старую добрую традицию.
Аналитическая работа в армии, конечно, проводится, в авиации же это, пожалуй, имеет определяющее значение. К сожалению, лётчики иногда ошибаются. За ошибки они расплачиваются собственными жизнями. Их последний полёт тщательно разбирается и анализируется. Вырабатываются профилактические меры по предотвращению повторения подобных случаев. Лётчик, вышедший на пенсию, знает, что своим долголетием он, в первую очередь, обязан тем, кто не смог дожить до этого дня. Поэтому аналитической работе в авиации уделялось первостепенное значение.
Мы решили, что те, кто входит в аналитический центр, будут освобождены от работы в регионах. Слишком велика станет нагрузка, ложившаяся на них. Им предстоит обрабатывать большой объём информации. Поэтому с работой в своих регионах они не могли справиться с максимальной эффективностью.
Аналитический центр не мог принимать самостоятельные решения и линейно подчинялся штабу. Мы также сошлись на том, что отдавать распоряжения могли только наиболее опытные и подготовленные люди. Поэтому те, кто руководил штабом, на правах руководителей, сами выбирали себе регионы для работы. Все старались выбрать самый трудный и, если это слово здесь уместно, самый запущенный.
На Кавказе была очередная война, приходилось уже учитывать интересы страны, наносившей точечные удары зёрнами демократии по всей планете – США, потому что Кавказ стал зоной их национальных интересов. В Сибири вовсю хозяйничали китайцы. Референдум, проведённый на Курилах и Сахалине, показал, что жители этих островов, устав от нерешённых десятилетиями вопросов и проблем, большинством голосов захотели принять японское гражданство, чем ловко манипулировали на переговорах с нашим руководством японцы. Приморье было на распутье. Поволжье традиционно голодало. Приграничные области испытывали большое давление со стороны соседних государств. Какой регион был самый запущенный?!
Самым острым был вопрос финансирования всего проекта. Когда подсчитали среднюю сумму, необходимую для открытия представительств и нормальной работы, то ахнули – полученный результат не мог нас обрадовать. Нельзя начинать важную, судьбоносную, можно сказать, работу, не имея для этого не то что ксерокса, но даже бумаги для него. Деньги решали многое. Их отсутствие было сродни политическому самоубийству. Никто не поверит в нашу искренность. Здесь не спасут, пожалуй, никакие самые распрекрасные лозунги и идеи. Нас могут расценить как ещё одних воров, которым только бы до кормушки добраться. В таком случае лучше уж совсем ничего не делать, чем постоянно бегать в соседний офис с просьбой отправить факс или распечатать листовку.
Вот как у нас решался финансовый вопрос.
* * * * *
Заканчивался второй день нашего «мальчишника». Обсуждали различные вопросы развития страны, особенно те, где власти ничего не хотели реформировать, и каждый год у нас были там одни и те же проблемы. В пору было смеяться над таким положением вещей, но нам было не до смеха. Например, создавалось впечатление, что топливо, выделяемое для завоза в северные районы страны и регулярно не доезжавшее до пункта назначения, на самом деле никуда не разворовывалось, а делилось пропорционально личному «вкладу» между теми, кто им распоряжался и теми, кто его должен был сжигать в котельных и тепловых станциях.
Затем, как обычно это у нас бывает, наступал черёд подвигу. Вертолётами, самолётами, ледоколами, преодолевая непогоду и рискуя жизнями простых жителей Севера, топливо всё же находило своего адресата. Похоже, поговорка «когда из многого берётся немногое, то это не воровство, а простой делёж» была девизом таких хозяйственников. Разве мало в стране случалось похожих историй?! Никто не ищет пропажу угольных займов, предоставленных мировыми финансовыми институтами для закрытия убыточных и нерентабельных шахт, а также помощи шахтёрам и их семьям. Никто не знает судьбы ряда других кредитов: атомных – строительство ядерных свалок, химических – строительство предприятий по уничтожению химического оружия, морских – утилизация кораблей и подводных лодок с ядерными реакторами, ракетных – сокращение количества ракет большой и средней дальности. Да мало ли их давали нам в новейшее время?! И во всех этих ситуациях просматривалась абсолютно убийственная логика: пока дают, надо брать! Вывод, который мы сделали, шокировал многих: власти не только не препятствуют воровству, но и способствуют этому! Определённо, такому положению дел должен наступить конец, и мы знали, как это нужно сделать.
Выпито и съедено было уже немало. Казалось бы, решены основные организационные моменты, распределены обязанности и роли. Оставался нерешённым самый важный момент – какими средствами мы располагали? Тут нельзя пустить шапку по кругу. Речь шла об очень больших деньгах, для которых размеров никакой шапки не хватит.
Кит первым начал этот разговор:
- Теперь я хочу понять – что мы имеем в наличии? Какими финансовыми возможностями обладаем? Хватит ли у нас денег на работу хотя бы нескольких представительств?
Все при этом выразительно посмотрели на Сергея Бузотёрова. Он тихо сидел за угловым столиком. Перед ним стоял ноутбук, лежали какие-то бумаги. Уткнувшись в них, Сергей что-то быстро записывал. В левой руке догорала сигарета. Казалось, он полностью ушёл в свой мир, который нам, нищим пенсионерам, не понять. Но, при упоминании о деньгах, он немедленно оторвал голову от бумаг и внимательно посмотрел на Кита. Наш «денежный мешок» прекрасно понимал, что обсуждения обсуждениями, но они ничего не стоят без денег и, пользуясь возможностью, решил пока заняться своими делами. Сергей, как настоящий бизнесмен перед принятием ответственного решения, достойно выдержал паузу. Ни один мускул не дрогнул на его лице. Он прекрасно владел собой и умел держать удар. Его история трагична.
Он ушёл из авиации после катапультирования из горящего самолёта. На взлёте в воздухозаборник попала птица. Лопатки компрессора, первыми принявшие удар, начали разрушаться и пробили топливные баки. Самолёт загорелся, перегорели и разрушились тяги управления. Истребитель энергично начал заваливаться на крыло. Сергей прыгал уже из перевёрнутого положения. Объятый пламенем, неуправляемый самолёт случайно упал на деревенский дом. Тогда погибла целая семья. К сожалению, и так бывает. Приземлившись неподалеку от догорающего строения, он едва не сошёл с ума от увиденного. Спасать там было уже некого. Больше Сергей не смог заставить себя сесть в самолёт. Его никто за это не мог осуждать. Уволился из армии. Считая себя прямым виновником гибели людей, позже, став на ноги, построил в этой деревне храм. Занялся бизнесом и преуспел в этом. Начинал ещё с первых кооперативов.
Свой первый полулегальный миллион он заработал в далёких 80-х ХХ века, организовав кустарное производство мыла. Многие уже и не помнят, что раньше, в эпоху правления «великого сказочника» Горбачёва, сумевшего всё же придумать сказку с грустным концом для миллионов людей 1/6 части суши, мыло было настолько дефицитным товаром, что очереди в магазин, когда там «выбрасывали» столь необходимый товар, просто не поддавались воображению! Затем Сергей основал торговую компанию, которая занимается, кажется, продажей продуктов глубокой заморозки по всей стране и за её пределами.
- Ну что вы так на меня смотрите – думаете, денег не дам?! – Хитро прищурившись, то ли от попавшего в глаз сигаретного дыма, то ли от самого вопроса, ответил он. – А сколько нужно-то, вы хоть знаете?
- Серёжа, ты только учти, что, говоря вашим торговым языком, «бабки не отобьются»! Если всё у нас сложится, а у нас всё сложится, - с нажимом добавил Кит, - получишь портфель министра экономики или торговли, какой захочешь, но жить будешь только на одну зарплату! – С интонацией известного актёра под громкий смех закончил Кит.
Ответ Кита Сергея не смутил. Выдержав паузу, он затянулся сигаретой и беззлобно ухмыльнулся:
- Я знал, что вы ко мне обратитесь, - туша сигарету в пепельнице, добавил он, улыбаясь, - да просто больше-то не к кому! Вот вы, наверное, думаете, что я тут своими делишками занимаюсь?! А я, между прочим, сидел и считал, чтобы понять - сколько денег нам всё-таки надо для решения первоначальных задач?
- Не может быть! – Удивился Кит. – Серёжа, я тебя недооценил, извини! Ты непременно станешь премьер-министром!
- А почему не президентом?!
- У тебя происхождение буржуазное! – Смеясь, сказал я. – За тобой народ не пойдёт!
- Это почему?! Самое простое, кстати, – с обидой в голосе спросил Сергей. – У меня мама – простая русская женщина из деревни, а ...
- ... папа, конечно, юрист?! – Согнувшись пополам под дикий смех окружающих, закончил фразу Андрей Фалин.
- Да ну вас! – улыбнулся Сергей. – Давайте перейдём к делу. Цифры – вещь упрямая, их надо уважать. Смотрите, что получается....
Сергей действительно достиг высокого профессионализма в финансовых делах. Это ещё раз подтверждало мою гипотезу о том, что офицеры запаса – не «отработанный материал», умеющий только дуть в свисток, охраняя хозяйское добро на складе, или талантливо, с чувством собственного достоинства, нажимать на кнопку открытия ворот. Это – люди, могущие достигать высот в любом деле, причём, в основном, без получения дополнительного образования, а используя только знания, полученные в училище или академии, помноженные на личную незаурядность и жизненный опыт. Жаль только, что потенциальный работодатель этого понять не хочет.
Сергей пытался учесть любую мелочь, вплоть до тенденции роста нефти на Лондонской бирже и невразумительной торговой политике американцев в Юго-Восточной Азии, а также доходчиво объяснил строителям светлого будущего как скачки доллара по отношению к евро могут отразиться на закупке фуража для коня Будённого в деревне Гадюкино. Не остался без его внимания и уровень жизни в разных регионах страны. В Воронежской области жизнь дешевле, чем в рядом расположенной Ростовской, но дороже, чем в Ульяновской. По его расчётам выходило, что уровень жизни в самой бедной области всё равно выше, чем среди кавказских республик с их катастрофической безработицей. Учитывалось наличие в регионе профильных промышленных предприятий, уровень их рентабельности и, соответственно, покупательская активность местного населения. Например, если в Ивановской области сосредоточено большое количество текстильных предприятий, продукция которых не находит устойчивый сбыт, а имеет лишь эпизодические продажи, то и ценообразование отличалось от более успешных Вологодской области или Липецкой, где народ жил получше благодаря расположенным там металлургическим гигантам. Опять же – это не значило, что основное население купалось в шампанском, но «сносная» жизнь была у большинства. Мы сидели буквально с открытым ртом, слушая этот «ликбез».
- Мне нечего от вас скрывать, но, чтобы мне самому не загнуться, тогда наш замысел останется лишь красивой мечтой, я подсчитал, что могу выделять только 35% от прибыли ежемесячно. Сразу выделить большую сумму я не могу. Почти все деньги у меня крутятся в обороте. Теперь я не смогу развиваться с тем же темпом, что и раньше, но поддерживать свою компанию, что называется, «на плаву», некоторое время у меня получится. Думаю, что как раз до ближайших наших выборов дотяну. Нельзя забывать, что конкуренты ведь тоже не дремлют. Не будешь развиваться – сожрут к чёртовой матери! Когда мне нужна большая сумма, например, на закупку автомашин по развозу или торгового оборудования, то я беру её под большой процент в банке. – Сергею определённо нравилось объяснять нам, дилетантам, азы экономики. - Деньги банк по трёхстороннему договору переводит сразу на счёт автозавода или предприятия, выпускающего холодильники. Поэтому я кредитом распоряжаться напрямую не могу. Кто не знает, то скажу, что я продаю замороженные полуфабрикаты и мне нужны спецавтомобили с установленными на них рефрижераторными установками, а также холодильники для хранения продуктов в магазинах. Прошли те времена, когда банкиры давали деньги заёмщикам напрямую. Получая деньги, фирмы самоликвидировались и банкиры оставались ни с чем. Спросить было не с кого. Теперь они требуют гарантий и поручителей. Банкиры – люди очень осторожные. Они даже себе порой не доверяют. Особенно, если дело касается торговли. Производство – да, тут они словоохотливее. В случае банкротства предприятия стены-то и станки останутся, их ведь не заберёшь с собой! Да и продать завод реальнее, чем торговый склад, который к приходу оценщиков будет разграблен до последней лампочки. Что тогда вернёшь назад?
- Серёжа, всё это замечательно, но можно ли ближе к делу? – не выдержал молчавший всё это время Витя Молчанов, словно оправдывая свою фамилию.
Витя через год после выпуска из училища по состоянию здоровья был переведён в дальнюю авиацию и оказался в том героическом экипаже Ту-16, который сумел пролететь над американским авианосцем и даже сфотографировать его. Тогда разразился жуткий дипломатический скандал, ведь наш самолёт нарушил воздушное пространство другого государства – непосредственно корабль и воздушное пространство над ним являются территорией той страны, которой принадлежит данное судно. Наши политики, не в пример нынешним, заняли жёсткую позицию и не стали извиняться за этот инцидент. Мы были сильной державой, а сильным оправдываться как-то не с руки, тем более что авианосец находился в нейтральных водах. Мол, вы плаваете где хотите, а мы – летаем. Заблудились мы, ясно?! Скажите ещё спасибо, что бомба случайно из бомболюка не вывалилась! За этот полёт командиру экипажа присвоили звание Героя, остальные члены экипажа получили ордена. Витя тогда был на седьмом небе от счастья. Да и сейчас с удовольствием делился своими воспоминаниями о том полёте. – Я понял так, что нужной нам суммой ты не располагаешь, но у тебя получится оплачивать наши текущие расходы. Так, нет?
- Ну, в принципе, да, – устало произнёс наш финансовый гений. Заглянув в ноутбук, он добавил, - я ещё не до конца рассчитал наши минимальные потребности. Думаю, что все данные я подготовлю через неделю, но предварительные расчёты показывают, что вы можете смело начинать всю подготовительную работу. Подчёркиваю, пока это только предварительно. Как минимум, я выделяю....
Женя Кротов, директор крупного агропромышленного комплекса сказал:
- Ребята, я тоже помогу. В этом году мы собрали большой урожай и удачно реализовали зерно на экспорт. Поговорю со своими акционерами, выделим что-нибудь.
Вот так у нас проходило обсуждение финансового вопроса. У меня тоже был собственный вариант решения этой проблемы. Но это – мой джокер и его используют в самый последний момент, например, на эшафоте, когда палач, выкинув бычок и радостно поплевав на ладони, заносит топор над головой. Или не используют вовсе....
Глава 9
На правах организатора и вдохновителя идеи, у меня было право выбора любого региона, как у золотого медалиста при распределении места службы после окончания учебного заведения. Я выбрал и рассказал об особенностях выживания в центральном районе, зная его не понаслышке. Мне пришлось немало объездить его вдоль и поперёк, и я неплохо сумел изучить тамошнюю жизнь.
Поэтому сейчас ехал в небольшой областной центр Крутоярск, чтобы на практике проверить наши выводы относительно возможных перемен в общественном сознании. Город был немного моложе Москвы, располагался на высоком берегу старинной русской реки. Многочисленные купола церквей подчёркивали стремление жителей быть ближе к Богу, быть лучше, чище душой и деяниями. Внешне – типичный русский город, коих в стране тысячи.
Настораживал один факт. Во время войны эти же самые жители встречали немецких захватчиков хлебом-солью. Это – менталитет человека, которому есть что терять. Город с доисторических времён славился торговлей, в нём проживало немало зажиточных людей. Сталин немного подкорректировал радостный быт местных торгашей. Годы прошли, обиды остались. Появление немцев было расценено как знак, что «наконец-то наши пришли». На моей памяти подобного в истории страны больше не было, когда «отцы города» принимали завоевателей столь торжественно. За это фашисты не глумились над местным населением. Не знаю, появился ли за время оккупации у этого «центра торговли» его город-побратим в Германии, об этом история умалчивает. Но то, что немало горожан покинули город вместе с отступающими немцами – факт, как говорится, доказанный. Город практически не пострадал от бомбёжек и артобстрелов. Партизаны тоже обходили его стороной. Они не понимали против кого надо здесь воевать. Вот такая была тут война. Зато всё вокруг буквально полыхало огнём и было обильно полито кровью сотен тысяч советских воинов. Всё это я узнал из отчёта, который составил один из моих бывших подчинённых, проживающий в городе. Понятно, что нелегко будет переломить многовековое сознание собственника в то, что изменения, предлагаемые жителям города, действительно помогут людям. Тем более интересным представлялась мне работа в этом городе.
В настоящее время в городе находилось немало предприятий, раньше работавших в оборонном комплексе всего бывшего Союза. Сейчас связь с предприятиями одной отрасли, находящимися в разных государствах, полностью потеряна, армейские заказы почти не поступали. Чтобы окончательно не развалиться и не растерять высокий потенциал рабочих, на режимных заводах удалось наладить выпуск товаров народного потребления, которые народ почему-то не спешил потреблять. То ли цена не устраивала, то ли качество. Судить не берусь. Гениев торговли, умеющих продать неходовой товар низкого качества по завышенной цене, среди оборонщиков не было. От этого зарплата была небольшой, да и ту выплачивали с большой задержкой. Поэтому основная масса населения города жила, мягко говоря, невесело.
Остановился в гостинице, расположенной рядом с областной администрацией. Наскоро перекусив, вышел на улицу. Кто знает о своём городе больше других? Конечно, таксисты! Начал искать такси. Движение по улице было довольно оживлённым, но машины с шашечками в это время ездили, вероятно, по другим районам города. Наконец, рядом притормозила «Волга» с разбитой фарой, ржавая и грязная. Водителем оказался немолодой седоватый мужчина в армейской рубашке без погон с внешностью затравленного учениками преподавателя. На руке я заметил авиационные штурманские часы. Я улыбнулся и подумал: «Не может быть - полчаса в городе и уже на коллегу наткнулся!». В том, что он имел отношение к авиации, я уже не сомневался. С некоторых пор интуиция мне стала заменять информацию – первый признак надвигающейся старости. Он, дотянувшись до пассажирской двери, распахнул её и испуганно, как мне показалось, произнёс, даже не спрашивая маршрут и стоимость поездки:
- Садитесь!
Не успел я открыть рот от изумления, как спереди, перекрывая нам выезд, взвизгнула тормозами иномарка с тонированными номерами. Из неё вылезли два «хозяина города». Они неспеша подошли к владельцу повидавшей многое на своём пути «Волге».
- Ну что, козёл – приехал?! Мы тебя предупреждали?! Предупреждали или нет?!
Один из них пнул по крылу, вогнав его внутрь, второй, открыв дверь, вытащил за шкирку пожилого мужчину из машины. Водитель выглядел бледным и жалким. Было очевидно, что он сдался ещё до начала боя. Дальнейший ход событий читался как заголовок газеты «Пионерская правда» – просто и понятно. Надо было срочно спасать коллегу.
Я начал обходить «Волгу», мысленно прикидывая, кто из них старший. В разговорах с такими ублюдками важно сначала нейтрализовать старшего.
- Эй, друзья! Постойте! Что вы делаете?!
Ответом был неизбежный плевок под ноги и соответствующее выражение лица. Не поворачивая ко мне головы, тот, которого я мысленно назвал «футболистом» за красивый удар по машине, ласково ответил:
- Пошёл ты .....! Сейчас и до тебя доберусь!
Вот тебе и пожалуйста! Мне стало весело. Не успел я приехать в город, как уже указывают путь к свободе! Тот, который вытащил мужчину из машины, и был у них старшим. «Шестёркам» не положено «тереть базар». «Шестёрки» могут угрожать, разбить стёкло, например, или проткнуть колёсо, а их прямые начальники «беседуют» с проштрафившимися в это время. В то, что эта машина была для отставного военного, похоже, единственным источником доходов, не считая мизерной пенсии, конечно, верилось легко и охотно. На ржавых машинах с разбитыми фарами и помятым кузовом, вне всякого сомнения, ездят явно не богачи. Сейчас он её легко может лишиться. В такой ситуации, в которую мы попали, никакое нытьё или уговоры не помогут, слова звучат как оправдание. Решение созрело мгновенно.
Приблизившись к тому, который удерживал отставника, я коротко, без замаха, ребром ладони ударил его по бычьей шее. Тот рухнул мне прямо под ноги, ударившись при падении головой сначала о капот, а затем о торчавший из бордюра штырь. Из кармана брюк выглядывала рукоятка пистолета. Я быстро вытащил его ствол и переложил в свой карман. Второй бандит, не предпринимая никаких действий и не веря своим глазам, тупо уставился на меня и начал медленно подходить вперёд, к своему упавшему напарнику. Видимо, по его скудному разумению выходило, что у нас теперь стало численное превосходство и дальнейший «наезд» отменяется. Я по-отечески посоветовал ему:
- Шёл бы лучше на завод, не твоё это!
И ласково добавил, когда он дрожащими руками пытался поднять «бригадира»:
- Ещё раз тронете моего друга – пристрелю обоих!
«Мой друг» с неподдельным ужасом в глазах наблюдал за этой сценой. Я догадывался, что его волнует – в лучшем случае жить ему отмерено ровно столько, сколько нужно бандитам, чтобы «пробить» по милицейской базе адрес горе-таксиста. Подобные вещи братва простить никак не может.
Из горла у бандита, любителя задушевных бесед, пошла кровь. Он захрипел, дёрнулся, выгнув спину, и затих. Вот и стало на земле одним выродком меньше. Да, хорошенькое начало, ничего не скажешь! Ну, кто знал, что у него такая слабая шея?!
- Быстро в машину! – Скомандовал я, усаживаясь в автомобиль.
Выйдя из ступора, мужчина запрыгнул в свою «кормилицу» со скоростью, с какой чистит луковицу больной, страдая цингой. Едва не зацепив стоявшую спереди иномарку, «Волга» с несвойственной ей прытью понесла нас по городу. Проскочив ближайший перекрёсток на красный свет и, чудом не столкнувшись с выезжающим на него из боковой улицы грузовиком, я понял, что жить нам осталось только один квартал. Водитель ничего не соображал и давил на педаль газа с остервенением. Во всём его виде читалась обречённость.
- А ну-ка стой! – Я не мог допустить ненужных жертв.
Мы ехали со скоростью, при которой любой выбежавший на дорогу ребёнок не имел ни малейшего шанса снова встретиться с родителями. К тому же, водитель абсолютно не реагировал на дорожную обстановку. Он только держался за руль и давил на газ, инстинктивно пытаясь защититься от возникшей угрозы самым простым способом – отъехать подальше от неё. Хорошо ещё, что водитель попался «радиоуправляемый» - выполнил команду беспрекословно – резко затормозил, да так, словно дёрнул стоп-кран. Я несильно ударился головой о лобовое стекло, не успев как следует сгруппироваться.
- Вылезай, дальше я поведу.
Он, до сих пор не произнеся ни слова, покорно пересел на моё место, а я – на его. Я внимательно посмотрел на него. Он сидел, съёжившись, словно ожидая падения кирпича на голову, напряжённо всматриваясь вперёд. Взгляд – человека, совершившего роковую ошибку и ежесекундно ждущего возмездия. Едва за пятьдесят или около этого. Седые, коротко стриженые волосы, тонкие губы, высокий лоб и, как принято говорить, волевой подбородок, дополняли картину. Думаю, что о таких мужчинах мечтают многие одинокие женщины. А, может, и не только одинокие.
На ближайшем перекрёстке я повернул налево, заметив крутой съезд к реке. Вдоль реки тянулись заросли каких-то высоких кустов, в которых можно было легко затеряться. Именно это я и хотел сделать, чтобы в спокойной обстановке переговорить со своим новым знакомым и решить что нам дальше предстоит сделать.
Увидев еле заметную колею между деревьями, повернул туда. Выехали на небольшую полянку, с трёх сторон окружённую деревьями. Я поставил машину сбоку, так, чтобы контролировать въезд на поляну. Со стороны реки мы нападения не ждали. Выключил двигатель, на всякий случай вытащил пистолет и проверил обойму – 5 патронов. Один был в стволе, вытаскивать его не стал. Пистолет положил рядом с собой.
- Ну, давайте знакомиться? Меня зовут Игорь, а вас?
- Вячеслав Мохов.
- Очень приятно, - искренне сказал я, протягивая руку для рукопожатия.
- Мне тоже, - тяжело вздохнув, произнёс Вячеслав. – Спасибо, конечно, за помощь, но лучше бы мне вас не знать совсем.
- Почему?! – я не смог скрыть своего удивления.
- Потому что мне теперь не жить. Они меня найдут где угодно. Что мне теперь прикажете делать? Кто будет кормить мою семью? Как мне быть и что мне, наконец, делать?!
Он почти сорвался на крик. Да, видать крепко достала его эта шпана! У Вячеслава определённо начиналась истерика – верный признак того, что человек, осознавая своё положение, пытается скинуть проблемы на первого встречного, не понимая, что от этого проблем станет только больше. В таком состоянии человек может совершить такую глупость, за которую потом будет расплачиваться всю жизнь. Если, конечно, у него останется эта самая жизнь. Нужно было срочно вывести его из этого состояния, а то, чего доброго, кинется ещё в реку. Когда мы съезжали к реке, я успел заметить чуть ниже по течению плотину, в которой вода шумела и бурлила, падая с высоты нескольких метров. В её водоворотах брёвна перемалывались в щепки, что же тогда говорить о человеке?!
Для того чтобы вывести человека из состояния, близкого к панике, его, как это не парадоксально, нужно было морально «добить» и унизить, чтобы потом любое мнимое улучшение ситуации он воспринял за спасение. Это следовало делать спокойным голосом, не переходя на повышенные тона, и через пару минут человек – ваш, ручной, что называется. Тогда можно делать с ним всё, что угодно. Скажи, чтобы он прыгнул в реку – он сделает это беспрекословно. Но сделает сам, осознанно, а не под воздействием эмоций. Конечно, я не собирался издеваться над ним.
- Вячеслав, неужели вы не понимаете, что не сегодня, так завтра они бы вас всё равно подловили? Похоже, они вас караулили и просто ждали подходящего момента. Я, наоборот, считаю, что вам крупно повезло, потому что вы остановились возле меня, а не возле их человека. Иначе вывезли бы вас, дорогой друг, на эту самую полянку, дали бы в руки лопату и попросили выкопать небольшую ямку. Но сначала они бы поиздевались над вами вволю. Например, отрезали бы ухо или пальцы, чтобы передать родственникам для получения выкупа, которого ваша семья собрать не сможет никогда, а потом ....
- Хватит! Замолчите! Кто вы, и что вам нужно от меня?! Господи, оставьте меня в покое! – Он застонал, обхватил голову руками и прислонился к лобовому стеклу.
Достигнув ожидаемого эффекта, я немедленно увёл разговор в сторону:
- Скажите, а где вы служили и когда уволились?
Он перевёл на меня свои безумные глаза и непонимающе заморгал, ожидая услышать что угодно, но только не это. Мне пришлось повторить вопрос. Он зачем-то посмотрел вверх.
- Не волнуйтесь, вертолётов у них, наверное, нет. Бомбардировщиков тем более. Вряд ли они с воздуха нападут на нас, - разряжая обстановку, пытался пошутить я.
Вячеслав невесело улыбнулся и ответил:
- В авиации, под Москвой. А уволился 2 года назад.
- Лётчик?
- Да, командир вертолёта.
- Воевал? – Опять перейдя на «ты», быстро спросил я.
Понимая, что теперь он должен стать моим помощником в незнакомом городе, я хотел выяснить, что же он собой представляет, и почему так испугался.
- Да. Прошёл через все горячие точки нашего времени, начиная с Афганистана. А здесь...., - он грязно выругался, - испугался как мальчишка. Наверное, жить очень хочется. У меня дочка недавно сына родила. Мужа у неё нет, разбился в самолёте в Тюменской области, когда летел на вахту. Жена недавно умерла – инфаркт.
- А в Афгане жить не хотелось? – Этот человек стал мне симпатичен. Он не побоялся расписаться в своём бессилии и честно признался в этом.
- И в Афгане хотелось, но там всё было по-другому. Были мы, были духи. Мы выполняли свой долг, они – свой. Вместе мы были силой. И здесь всё было иначе. Была идея, за неё и умереть было не страшно. А сейчас? Мало того, что приходится в одиночку воевать с чиновниками, так ещё и отморозки, которым я в отцы гожусь, тоже свои порядки устанавливают. Мы никому не нужны в этой стране. Нам даже не перечисляют то, что положено. Всё приходится выбивать через суд. Который ещё выиграть надо.
Он начал говорить о наболевшем, о том, что с ним произошло после выхода в запас. Его история схожа с моей собственной, с судьбой тысяч военных пенсионеров, верой и правдой, рискуя собственной жизнью, служивших своему Отечеству, которому ровным счётом наплевать на своих граждан...
Почему Россия одинока? А кто захочет идти с ней вместе, если это путь к гибели? Куда идти человеку за защитой нарушенных прав? Ответ очевиден – в суд. В цивилизованных странах решающую роль играет прецедентное право, согласно которому раз вынесенное решение суда является основанием для вынесения аналогичного решения по сходным делам. Можно ли в России добиться правды и справедливости в суде? Невозможно, потому что, вопреки судебным системам цивилизованных стран, в России отсутствует прецедентное право, что даёт возможность судьям, зависимым от чиновников и подчиняющимся им, выносить по сходным делам противоположные решения. Если вы не «человек власти» - решение всегда будет не в вашу пользу. Вот почему и завален международный суд в Гааге исками: «Гражданин Иванов против Российской Федерации». Да не против Российской Федерации наши граждане, а против безысходности, в которую нас затолкали, неужели это непонятно!?
Я слушал Мохова, не перебивая. Его прорвало, словно дамбу в Голландии, и нужно было выговориться. Истории следовали одна за другой. Он не задавал мне никаких вопросов, словно боясь нарушить наш хрупкий союз. За время своего пространного монолога он выкурил все сигареты и сидел теперь со страдальческим лицом, периодически заглядывая в пустую пачку. Пора было завершать «посиделки». Благодаря Вячеславу, у меня сложилась полная картина из жизни города. Так сказать, городской срез в натуре. Я понял, что в Крутоярске у меня появился адекватно мыслящий помощник.
- Ну что – пора в путь? – Остановив на полуслове Славу с его очередной жизненной историей, предложил я.
- В какой путь? – Не понял ветеран.
- Ну не в последний же! Поедем, как говорят твои новые знакомые, «разруливать ситуацию». Иначе жить нам максимум до следующего заката. Укокошат и фамилию спросить постесняются.
- А кто вы и почему я могу вам верить? – С тревогой в голосе спросил Вячеслав. Успокоившись было в разговоре со мной, он заново представил ужас, его ожидающий. – Я вижу вас впервые, да и вообще – свои проблемы я привык решать сам.
Я про себя ухмыльнулся – «ну-ну, как же – охотно верю!», но вида не подал. Нельзя подрывать веру человека в себя, её можно только слегка подкорректировать:
- Да, конечно, - согласился я с ним, - но, уверен, я тебе немного подсоблю. Не бойся меня. Посмотри в мои честные глаза – они разве могут лгать?!
Он немного подумал и, решившись, сказал:
- Хорошо. Только я не понимаю – зачем вам мои проблемы? Своих, что ли нет?!
- Потом узнаешь, поехали к ним. Садись за руль.
Я пересел на пассажирское кресло. Мохов, порывшись в багажнике, притащил монтировку и положил её под своё сиденье. Я уже не мог сдержать смех. Он недовольно посмотрел на меня, запуская двигатель.
- Ну и что тут смешного?! Кто вы, в конце концов? – Без прежнего энтузиазма в голосе спросил он снова.
- Гражданин РФ. Давай езжай, не отвлекайся, долго объяснять. Как-нибудь расскажу. Обещаю, - глядя, как он недоумённо пожал плечами, добавил я. – Ты знаешь, где у них находится главарь?
- Я главаря никогда не видел, но знаю, где они примерно собираются.
- Давай рули туда. И смотри, - начал я инструктаж, - они наверняка уже сообщили о нас ментам, поэтому, увидев милицейский патруль, постарайся его объехать. И не езжай по центральным улицам, там больше шансов нарваться на засаду.
Мне не нравится весьма популярное с лёгкой руки телевизионщиков слово «мент». Сейчас милиция тоже переживает далеко не лучшие свои дни. Когда в стране бардак, то не может такого быть, чтобы в каком-то отдельно взятом общественном институте, будь то армия, милиция, образование, здравоохранение или что-либо ещё, всё было в порядке. Если бы так было, то это или совершенно закрытая от общества организация, или контора, на которую работает вся страна, например, Госдума. Коррупция в милиции достигла угрожающих размеров и грозит навсегда похоронить веру простых людей в справедливость. Раньше люди из определённых кругов почти никогда не обращались в милицию, предпочитая решать возникшие проблемы самостоятельно. Сейчас доблестная милиция не считает зазорным помогать тем, кого по роду своей деятельности обязана изолировать от общества.
И когда я слышу слово «мент», всегда вспоминаю продажного участкового, который предоставляет бандитам списки пожилых людей в своём районе, сотрудника Госавтоинспекции, за 100 американских рублей отпускающего пьяного водителя восвояси, оперуполномоченного, подкидывающего наркотики в багажник автомобиля. Всех их объединяет одно – чувство собственной неуязвимости и безнаказанности, жажда наживы за счёт тех, кто их, собственно, и содержит. Мы платим налоги на содержание милиции и вправе рассчитывать, что она будет нас защищать, а происходит всё с точностью до наоборот. Проведённые опросы общественного мнения показывают, что людей, доверяющих милиции, меньше, чем тех, кто её ненавидит, столкнувшись в реальной обстановке. Вместе с тем, нельзя отрицать, что в милиции работают и честные нормальные парни, которые искренне болеют за дело. Вот таких назвать словом «мент» язык не повернётся.
Пока я размышлял, Мохов остановил машину возле гостиницы, в которой я сегодня остановился. Когда я успел сказать ему об этом? Что-то не припомню! Неужели и правда, старею?! Автостоянка возле гостиницы была заставлена дорогими иномарками.
- Вот здесь они постоянно трутся, - сказал Слава, - у них несколько офисов, по-моему, на пятом этаже, но точно сказать не могу, не знаю. Чаще всего их можно встретить в ресторане при гостинице. У бригадира кличка Нельсон.
- Что, такой же смелый?! - Удивился я.
- Да нет, - невесело улыбнулся он, - глаза одного не хватает. В какой-то пьяной драке выбили. Беспредельщик лютый. Его даже свои боятся. Весь город на уши поставил, подмял под себя всех местных отморозков.
- А главарь тоже здесь обитает? – Вытаскивая пистолет, поинтересовался я.
- Не знаю, говорят, приезжает на каком-то джипе с тонированными стёклами старик в сопровождении телохранителей, а кто он, откуда, я не знаю. Меньше знаешь, крепче спишь.
- Не боишься жизнь проспать? – Увидев его злой взгляд, я решил не развивать эту тему, передал ему пистолет и попросил, - на всякий случай, встань в этом переулке и, если меня не будет минут тридцать, то уезжай из города. Желательно на год. Как показывает практика, больше года большинство из них находятся транзитом в этой жизни, поэтому про тебя никто потом не вспомнит. Пистолет тщательно протри тряпкой и выброси подальше. Лучше всего – в речку, чтобы никто не нашёл. Но не сразу, потом, когда всё закончится. За меня не переживай. Ну, всё, - подмигнул я ему напоследок, - пока!
- Удачи, - согнув руку в приветствии кубинских товарищей, прошептал он.
Нельсона я нашёл в ресторане. Тот сидел за столиком один и в задумчивости пил водку. Чуть поодаль стояли две официантки, готовые исполнить любую прихоть отмороженного «полководца». Через стол от него три короткостриженных качка играли в карты, бросая быстрые взгляды на одноглазого. Всё это я успел заметить, пока, не торопясь, шёл к Нельсону. Картёжники перестали играть и полностью переключились на меня. Один из них засунул руку во внутренний карман пиджака и внимательно наблюдал за моими движениями. Подойдя к столику Нельсона, я, не дожидаясь приглашения, выдвинул стул и сел. Не поднимая головы и не глядя в мою сторону, он произнёс:
- Я тебя ждал. Пить будешь?
Подобному обороту событий я не удивился. Бандит давал понять, что готов признать мою силу. Потому что только очень отчаянный или имеющий крутую крышу человек может тронуть в городе его бригадира. Предстояло выяснить теперь – кто же я на самом деле?
- У меня мало времени, но от чашки кофе не откажусь.
Глядя на стол, обильно заставленный деликатесами, которые многие и в глаза-то не видели, я понял, как сильно проголодался. «Ладно, - думаю, - если выйду отсюда сам, то устрою пир с Вячеславом!». Официантка принесла кофе.
- Забери, овца! – Нельсон толкнул тарелку в сторону официантки. Та ловко поймала её на самом краю стола. Вторая официантка, видимо, досконально знавшая привычки этого отморозка, налила полстакана водки и нанизала на вилку небольшой огурчик. Выпив, он взял вилку и жестом отмахнулся от девушки.
- Пошла вон! Чем тебе помешал мой друг? Ты зачем его убил? – оторвав глаз от пустого стакана, спросил он.
Вместо ответа я молча показал визитную карточку Бужина. Там была указана фамилия, номер телефона, написано: «Оказывать любую помощь» и стояла размашистая, с завитками, подпись. Такой своеобразный пропуск-вездеход.
Не сразу до Нельсона дошёл смысл этой визитки. Сначала, прочитав, он начал её вертеть и уже собирался затолкать в пепельницу, как вдруг неожиданно дёрнулся, словно от удара током. Ещё раз внимательно посмотрев на неё, выронил из рук. Лоб покрылся испариной, он откинулся на стуле, съёжившись, будто хотел сделаться маленьким и незаметным.
«Действует!», - с удовлетворением подумал я. Куда делся его грозный вид?! Рядом со мной за столом находился совершенно другой человек, какой-то жалкий и потерянный. Это заметили даже его охранники. Они подбежали к нему. Он смотрел на них, не моргая.
- Шеф, с тобой всё в порядке?
Он заорал на весь ресторан:
- Пошли все вон! Все!
Его единственный глаз налился кровью и стал красным, словно радиолампа в старом приёмнике, вид он опять приобретал боевой. Охранники быстрым шагом вышли в фойе, официантки спрятались в какой-то боковой двери.
- Извините меня, пожалуйста, - начал он, - Я же не знал кто вы.
Вытащив мобильный телефон, он кому-то позвонил:
- Иваныч, всё изменилось. Дай отбой операции. Встретимся вечером.
На русском языке это, похоже, означало, что мы сами разобрались, пусть милиция снимет свои дополнительные наряды. А деньги он принесёт вечером. Ментам.
Надо отдать ему должное, он быстро сумел взять себя в руки.
- Я к вашим услугам, ещё раз извините, - он сделал характерный жест рукой в сторону своей головы, мол, не дружу я с ней. - Вы можете объяснить цель вашего визита?
Соображая, как лучше ответить, в моей голове моментально созрел план. Теперь я понял, как победить местных коррупционеров.
- Мне нужна твоя помощь.
Я сообщил ему свой план и пожелал успеха.
Продолжение следует
