Начало: https://m.dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/shtopor-glava-123-64e4b401190abf206a7f3ae5
На следующий день удалось собраться только к обеду. В таком возрасте алкоголь уже другом не является. Засиделись мы вчера допоздна. Душевно так посидели. Я сумел сформулировать свою идею, своеобразную сказку для взрослых. Правда, конец разговора уже плохо помню. Каждый тезис нашей беседы оканчивался предложением: «Давайте выпьем за это!». Когда же мы дошли, как говорят, до кондиции, то о чём мы стали говорить? Правильно, о полётах!
Есть такой анекдот с бородой.
Решили как-то курсанты выпить после полётов. Купили, сели, разлили, выпили. Мимо проходит замполит. Увидев, что курсанты пьют, побежал и доложил командиру:
-Командир, курсанты пьют!
-Сходи, послушай, о чём они говорят.
Через 15 минут возвращается замполит обратно:
- О футболе, товарищ командир.
- Это не страшно, продолжай вести наблюдение.
Через 10 минут вернулся замполит.
- Ну?
- О женщинах, товарищ командир.
-Это нормально, иди слушать дальше.
Через 5 минут прибегает замполит.
- А сейчас?
- О полётах, товарищ командир.
- Ну вот, черти, опять напились!
Конечно, нам было о чём вспомнить. Прожита огромная жизнь в авиации. Она складывалась так, что с некоторыми из однокашников случайно пересекались буквально на несколько минут у диспетчера или в лётной столовой при перелётах на другой аэродром. Пара фраз, вечная нехватка времени, и всё, снова в полёт. А некоторых так вообще не видел все эти годы. Конечно, интересно было узнать о том, как у них сложилась жизнь, о друзьях расспросить, о себе рассказать.
Я считаю, что лётчик, в отличие от простых смертных, имеет две жизни - одну он проживает в воздухе, вторую - на земле. Думаю, что ошибочно расхожее суждение о том, что, дескать, «я вот вернулся, ну а он не сумел». Подтекст имеет смысл, что мне повезло, а ему – нет. Ещё неизвестно, кому повезло больше. Лётчики не умирают. «Тот, который не сумел», продолжает летать, его выбрал Бог, и он будет всегда в строю, с керосином там нет перебоев, а тебе судьбой уготовано страдать и мучиться на земле.
Наконец, все расселись. Не было только Володи Пономарёва и нашего командира. У волшебника холста и мольберта открывалась выставка в Париже, он заскочил на минутку, пожелал всем удачи, нам удалось влить в него полстакана «стременной», и он уехал. Наш боевой командир не пришёл, ссылаясь на проблемы со здоровьем. Да, сдавать стал наш комэск!
Место для встречи выбрали то же. Оказывается, этот ресторан мы «купили» на 2 дня и зря я беспокоился насчёт незваных гостей. Негромко играла музыка из 80-х годов. Видимо, таких групп, как наши любимые «Битлз», «Пинк Флойд», «Three girls from Germany - Арабески», вечно «больной» Дитер, да даже «Бони М» - йодом по лысине! - больше никогда не будет. Одно известное московское радио точно также назвало свой проект, пользующийся огромной популярностью в стране - «Музыка 80-х».
Да, неистребима в нас эта ностальгия к 80-м! А ведь уже выросло целое поколение молодых людей, которые искренне недоумевают над этими словами. Они не могут даже представить, что когда-то в нашей стране всё было иначе. Боюсь назвать это словом «хорошо», но было намного лучше, чем сейчас. Была стабильность, была вера, были идеалы, была цель, наконец! Подвели методы достижения этой цели. По нашему потенциалу мы могли бы сейчас командовать миром. С большинства виновников нашего нынешнего позора спросить уже не удастся, они теперь перед Богом отдуваются, объясняя свои ошибки, но те, кто ещё жив, кто принимал решения и обрёк народ на вымирание, должны обязательно понести наказание за свои просчёты. Ничего, до них мы ещё доберёмся!
Официанты быстро расставили спиртное и закуски, и вышли из зала, готовые по первому зову вернуться. Взяв рюмку, я вышел к «хижине дяди Робинзона» и сказал:
- Всем привет! Что за кислые лица? Тяжело? Ничего, сейчас станет полегче! Ну, что – он сказал: «Поехали»?!
Все грохнули, смеясь:
- И запил водой!
Мы выпили. Я продолжал:
- Надеюсь, из вчерашних бесед не всё забылось?
Андрей Фалин сказал с тоской в голосе, явно работая на публику:
- Мы на юбилее выпуска или нас уже записали в кружок юных ленинцев?! Предлагаю встретиться в другое время и поговорить, если уж так хочется. Зачем сейчас терять время? Водка киснет! А политинформации мне ещё в училище надоели! - Явно ища поддержку у остальных, сказал он.
Я хорошо помнил, как он всегда отлынивал от выпуска боевых листков, в которых были отмечены наши успехи и вклад в борьбе со звериным оскалом империализма. Но сочувствующих он сейчас не нашёл. Я понял, что мои вчерашние слова всё же дошли до однокашников, и они намерены слушать дальше. Это уже неплохо!
- Не хочешь слушать – не надо, всё равно никуда не денешься! - Сказал я с улыбкой. - Хочу напомнить коротенько вчерашний диалог, обрисую обстановку и предложу свой план мероприятий по решению этих проблем. Итак, что я предлагаю? Конечная цель – один из нас, сидящих в этом зале, при удачном стечении обстоятельств может стать президентом страны. Для этого необходима очень серьёзная подготовительная работа.
Андрей Козлевич, когда-то бывший худым как жердь, а сейчас, значительно располнев, словно беременный крокодил, получивший Звезду Героя за выработку методики посадки на авианесущий крейсер в составе небольшой группы испытателей, присвистнул:
- Читаешь сказки перед сном внуку и сам в них веришь?! Но ведь это же невозможно! Сейчас моя жизнь не стоит ничего, а когда об этом узнают власти, то лучшее, о чём можно надеяться, чтобы оставили на свободе. Счастьем будет, если всего лишь из страны выкинут за 24 часа. Могут и статью впаять про подрыв, свержение общественного строя или как там в уголовном кодексе сейчас это называется? Я в УК не силён, точнее не могу сказать. А могут и кирпич нечаянно на голову подкинуть. У них фантазия похлеще, чем у тебя, сказочника!
- Андрюша, мы не будем это декларировать. Сначала. Мы должны попасть в Госдуму и заставить президента или играть по нашим правилам, или сложить полномочия, потому что победу на президентских выборах по ныне заведённым порядкам мы не выиграем. Нам не дадут это сделать. Перещёлкают поодиночке. Но до этого мы должны успеть сказать всем, в каком именно месте находится страна. Для победы понадобятся сотни миллионов долларов. У нас их нет. Недавно прошли выборы губернатора в один национальный округ страны, который называют северным Кувейтом. На избирательную кампанию было затрачено свыше 8 миллионов долларов. Замечу, что население округа составляет лишь 40 тысяч человек. Получается 200 долларов на человека. Если тратятся такие деньги, то, естественно, рассчитывают отбить их в кратчайшие сроки и урвать столько, сколько не придумает воспалённое воображение. И всего за четыре года!
- Почему за четыре года? На таких должностях больше не живут? - Подцепив огурчик вилкой, спросил Слава Берухин, сбивший несколько натовских самолётов в балканском кризисе. Весь такой скромный, интеллигентный, любящий отец троих детей. Ни дать, ни взять – типичный инженер ОТК на заводе! Внешний вид часто бывает обманчив, особенно в авиации. Слава был настоящим асом своего дела, не оставлял противнику ни малейшего шанса. Можно ли было назвать его жестоким? Не знаю. На войне действуют другие законы, земные суды там не имеют силы. Но он и в воздухе оставался таким же обаятельным джентльменом – не нападал на транспортные самолёты, не «сидел в засаде» возле аэродрома, ожидая лёгкую добычу в виде взлетающих и садившихся самолётов. Когда единственный боеспособный самолёт ночью, пробравшись на аэродром, сожгли албанцы, Слава взял в руки автомат и защищал сербов из окопа. Слава любил заниматься «народным творчеством». Например, он придумал приспособление, позволяющее из миномёта сбивать вертолёты натовских войск. Словом, был мастер на все руки. Он не был наёмником в обычном понимании этого слова. Не деньги его туда заманили. За свои гонорары он покупал необходимые медицинские препараты в больницы и помогал переправлять в безопасные места женщин и детей. Домой он вернулся без денег, с двумя ранениями, автостопом с нашими дальнобойщиками из Будапешта.
Пожалуй, за последние годы только события на Балканах всколыхнули простых россиян и вызвали в их душах чувства сопричастности к судьбам братьев-славян. Естественно, президент России не поддержал сербов. Наверное, не знал, что началась война. Вероятно, в это время он был на очередной пьянке. Сербы оказались предоставлены сами себе. Их, рыдающих над телами близких – полные немого укора глаза, слёз уже не осталось, часто показывали по российским телевизионным каналам. Все бросили и постарались забыть об их существовании. Демарш нашего премьер-министра, который, спеша на встречу с американскими лидерами и, не успевая долететь – счёт шёл на минуты, развернул свой самолёт над Атлантикой в знак протеста в тот самый трагический момент, когда на улицах Белграда начала литься кровь в результате американских бомбардировок, уже не мог остановить бойню. Его мужественный поступок вызвал недоумение и был не понят в российских верхах. Пожалуй, тогда нам первый раз откровенно плюнули в душу, давая понять, что с нами можно отныне не считаться. Премьер-министр, даже в окружении холуев, приближённых к президенту, остался, в первую очередь, настоящим человеком. К сожалению, один в поле не воин...
- Может и протянет, если будет делиться, - сказал я. - Четыре года – это время его губернаторского правления. Очередные выборы он не выиграет, на смену придёт новый. И так будет повторяться, пока нефть не закончится или страна не развалится. Хотя, по большому счёту, это одно и тоже. Считаю, что попасть в Госдуму мы сможем. Как я уже говорил, заставим президента сплясать под нашу дудку, горн, трубу, саксофон – концерт по заявкам я вам гарантирую. Он, конечно, попробует сначала разогнать Думу, а когда это не получится, будет упираться и говорить, что у него уже готова программа и, начиная прямо с завтрашнего дня, всем станет хорошо, но ему не поверят, народ к тому времени станет просвещённее и его не поддержит. Народу можно навешать любую лапшу на уши, он поверит всему, особенно сейчас, но до известных пределов. Терять уже нечего и, если народ выйдет на улицу, начнётся бунт, переворот, революция, называйте это как хотите. По идее, президент этого допустить не должен. Потому что станет первой жертвой. А кому захочется принять огонь на себя?
Борода спросил:
- Почему президент не может разогнать Думу? У него есть такое право по конституции. Или я ошибаюсь?
- Да, действительно, право такое есть. А, как ты думаешь, какое мнение сложится о нём у народа, если он разгоняет Госдуму сразу после выборов, когда депутаты ещё не успели даже обмыть свою первую зарплату?! Госдуму обычно разгоняют потому, что она «наезжает» на правительство. Мы сделаем так.…
И я подробно рассказал о том, как этого добиться. Борода присвистнул от изумления:
- Гений! – только и смог вымолвить он. – Долго думал?
- Нет, только что пришло в голову! – Честно признался я. Немного помолчав, добавил: - Думаю, что у нас есть только 3 года. До очередных выборов в Госдуму. Больше времени у нас не будет. Это очень мало, я понимаю. Просто шанса больше может не оказаться. Развал идёт даже быстрее, чем я ожидал.
- Ты прав, нас передавят как котят! - воскликнул Олег Стебельский, единственный космонавт из нашего выпуска, дважды побывавший в космосе. - Я не могу понять, что мы можем противопоставить нынешней власти? Ну что ты тянешь кота за хвост?! Говори!
- Похоже, последние несколько лет тебя одни коты окружают?! Ты работаешь помощником у Куклачёва?!- Пошутил я. - Подожди немного, сейчас объясню. Чтобы понять, что же нужно сделать и куда необходимо двигаться, надо разобрать ошибки нынешней власти и предложить свой путь. Для начала немного истории. Думаю, во все времена человек на Руси мечтал жить хорошо. При этом, прошу заметить, абсолютно не прикладывая никаких сверхусилий! Народ даже сказки такие сочинял и детям рассказывал, чтобы с молоком матери впитывали. Например, «По-щучьему велению». Кто помнит, чем закончилась эта сказка? Вытащил парень свой счастливый лотерейный билет и женился на царской дочке. Другими словами, получил всё даром. И даже налоги не заплатил, тесть отмазал! На мой взгляд, эта сказка – одна из самых любимых народом. Такова уж ментальность русского человека. Ни в одной стране мира нет подобных сказок! Как это ни смешно, но нам надо серьёзно отнестись к нашей национальной особенности и учитывать её в будущем.
Я не буду читать лекцию об истории возникновения страны. Для этого есть куча книжек специально обученных людей, гордо именующих себя знатоками истории. Хотя настоящих профессионалов среди них единицы. Большинство же ловко передёргивают факты, подстраивая события под себя. Получается вовсе не история, а какая-то жёлтая пресса. Историю, реальную, мы обязаны знать, потому что это наш ключик, с помощью которого мы сможем открыть дверь в будущее. Совсем не обязательно изобретать свой путь, нужно просто понять ошибки предшественников и постараться не допускать их в последующем. Если мы хотим поменять в доме обстановку, то зачем для этого ломать стены?! Кстати, отдельных таких «изобретателей», которые любят ходить «иным путём», даже земля не принимает. Так и маются, бедолаги, между небом и землёй. Участь, прямо скажу, незавидная.
Я попробую коротко напомнить самые характерные ошибки наших уважаемых сограждан, живших в лихие годы прошлых веков. Буду говорить так, как я сам это понимаю, не претендуя на истину в последней инстанции. Если я ошибаюсь или моя точка зрения расходится с вашей, не молчите, давайте будем искать правду вместе. Считаю, что глубоко в дебри лезть бессмысленно. Методы и способы управления стадом соплеменников разбирать не будем. Нам вполне достаточно проследить основные моменты развития России за последние 200 лет. Этого хватит для понимания моей основной идеи. Начну я, пожалуй, с декабристов, они мне наиболее симпатичны, так как первыми в истории России пытались выразить протест власти более-менее цивилизованно, а не посредством бунта, мятежа или войны как это происходило до них. Тем более что они были офицерами.
- А почему не начать с реформ Петра Первого? - Спросил Витя Губцов, Герой Советского Союза, отличившийся в крупном локальном конфликте ХХ века. Он входил в группу военных советников и консультировал наших партнёров одной из ближневосточных стран. «Консультации» были на редкость успешными – противник, не без его личного вклада, потерял, если мне память не изменяет, полк истребителей-бомбардировщиков. Тогда был уникальный случай – с обоих сторон конфликта участвовали самолёты, сделанные в СССР. Витя прекрасно знал все сильные и слабые стороны этих самолётов, так как провёл на них не одну сотню часов в воздухе, поэтому ему не составляло труда находить «противоядие» от вражеских атак и наносить свои разящие удары. – Его «окно в Европу» много дало русскому народу.
- Пётр Первый не может считаться образцом для подражания, - возразил я ему. - Я не вполне понимаю – как можно уважать его политику по отношению к собственному народу? Да, он попал в историю как реформатор. Но какой ценой эти преобразования достались народу?! Никакие реформы не стоят человеческой жизни. На его совести таких жизней – не одна сотня тысяч. Почему же нужно строить государство на крови? Может, ты считаешь, что, если уничтожить миллионы людей, можно зажить счастливо? У питерского реформатора было немало ошибок. Например, это именно он подарил нам продажную бюрократию, с которой три столетия никто ничего не может поделать. Пытаясь европеизировать страну и сделать её великой державой, он, тем не менее, укреплял крепостничество. Витя, как можно любить и уважать человека, насаждавшего культ насилия? Для него люди были, что булыжники на мостовой возле Исаакиевского Собора. На костях, возможно и твоих далёких родственников, на болоте был построен целый город. Да что там один город?! Целая страна строилась по этому сценарию! Чему мы научимся у него? Мысли были революционными для того времени, но вот способы их реализации меня не то что настораживают, а просто пугают. Общество, считающее Петра Первого великим, или больное, или недалёкое в развитии. Так мы можем и Гитлера записать в активисты – парень тоже о своём народе думу гадал и хотел сделать его счастливым. Только другие страны почему-то не хотели разделять вместе с ним этот оптимизм. Видимо, не всем нравились расстрелы мирных жителей, разрушенные города и газовые камеры в концлагерях. Сталин тоже тебе симпатичен?! Тогда зачем осуждать его эксперименты над народом? Вспомни голод в Поволжье в 1932 году, когда мать варила в кастрюле старшую дочь, чтобы накормить младшую, потому что малышка ест меньше и еды хватит надолго. Это тоже Сталин, с его «мудрой» дальновидной политикой и большой друг советских детей, кстати. Если возьмём за основу способы решения задач Петром Первым, от России останется одна Московская область. Витя, война окончена и нельзя применять её методы для решения сугубо мирных дел! Людей нельзя убивать, если это не враги. Да и вообще – людей нельзя убивать. Людей, не фашистов, заметь! Метод «око за око» не должен насаждаться. Врагов надо обращать в своих друзей....
- ... держа в кармане гранату на всякий случай, - добавил Четверов.
- ....зажимая в потном кулачке выдернутую чеку, - поставил точку в разговоре Фалин.
- Ты хочешь сказать, что мы должны вести разговоры, когда по нашей земле бесчинствуют захватчики? – Не унимался Витя.
- Нет, конечно. Мы должны так строить свою жизнь с соседями, чтобы они уважали нас, а мы их. Все войны в мире начинались из-за территориальных или имущественных споров между соседями. Согласись, будет как-то даже нелогично, если, например, Бразилия нападёт на Египет. Какие могут быть территориальные претензии между ними?! Всё нужно решать цивилизованно. Для этого есть суд и тюрьма, кстати! На планете имеются даже международные правовые комитеты, пытающиеся решать миром различные спорные моменты между странами. Правда, пока неудачно. Потому что растущим аппетитам американцев сложно противостоять в настоящее время. Надеюсь, им недолго осталось резвиться. Но сама мысль о создании каких-то цивилизованных норм жизни на Земле вызывает уважение.
Теперь о декабристах. Между прочим, Пётр Первый учредил Сенат, который через сто с лишним лет не удалось разогнать декабристам. Всё в истории взаимосвязано, к ней надо относиться бережно и любить её. Тогда и не докатились бы до нынешнего краха. Об ошибках декабристов скажу позже. Сначала я хочу напомнить основную идею, за которую люди рисковали своим будущим, карьерой, жизнью, наконец, и из-за которой погибло, по официальным оценкам, свыше 1500 человек. Как известно, властям верить нельзя. На самом деле, со слов очевидцев, только погибших было более 10 тысяч человек.
Царские войска выкашивали людей картечью, словно траву. Пострадавших же просто не считали, так много их оказалось. Декабристы собирались предложить Сенату, нынешний вариант Союза Федерации, не присягать на верность новому царю, распустить правительство и издать Обращение к русскому народу. Очень важно отметить, что декабристы собирались сделать это цивилизованным путём, без крови. Справедливости ради надо сказать, что среди декабристов были и такие, которые хотели уничтожить царя физически. Большинство же склонялись к мнению, что царскую семью надо арестовать, то есть изолировать на некоторое время от всех, но не убивать.
В Обращении к стране объявлялось о ликвидации крепостного права и об уравнении всех граждан перед законом; объявлялись свобода печати, вероисповедания, занятий, введение гласного суда присяжных, введение всеобщей воинской повинности. Все правительственные чиновники должны были уступить место выборным лицам. Судьбу царя как раз и должно решить Учредительное Собрание, аналог нашей Госдумы. Учредительное собрание должно было принять окончательное решение о формах ликвидации крепостного права, о форме государственного устройства России, решить вопрос о земле, который не решён до сих пор, кстати! В Учредительное Собрание входили самые прогрессивные и уважаемые люди того времени. Их не могла не волновать судьба страны. Здесь, к сожалению, аналогии с нынешней Госдумой заканчиваются. Важный момент – Учредительное Собрание решало вопрос о будущем развитии России. Если при голосовании большинством голосов было бы принято, что страна становилась республикой, одновременно с этим принималось решение о судьбе царской семьи – выслать её из страны или нет. Некоторые маргиналы жаждали её смерти, но большинство всё же думали иначе. Если же Учредительное Собрание приходило к мысли о том, что Россия станет конституционной монархией, то тогда из состава царствующей семьи намечался конституционный монарх.
Игорь Чубов, глядя на меня своими немигающими глазными протезами, спросил:
- Тёзка, не может быть, чтобы декабристы не желали смерти царю! Что-то верится в это с трудом!
Его жена мягко улыбнулась, глядя на своего супруга.
- Это всё от того, что ты мыслишь сегодняшними реалиями. Как это не удивительно, но такой задачи они не ставили, - ответил я. - Хотя некоторые хотели именно этого. Думаю, что подобные мысли были больше основаны на эмоциях. А потому их нельзя принимать в расчёт. Они были офицерами с большой буквы «О». Офицерами настоящими, для них честь - не пустой звук. У них не возникало мысли залезть в государственную казну, чтобы построить себе дачу, например. Правда, они убили героя Отечественной Войны 1812 года Милорадовича, опасаясь, что тот сможет уговорить войска вернуться в казармы. Убили не по ошибке или по злобе, а, сначала честно предупредив, чтобы тот не мешал им. Генерал не поверил угрозам, за что и поплатился.
А теперь об их ошибках. Декабристы тщательно разрабатывали свои планы, но впоследствии выяснилось, что некоторые из офицеров самостоятельно меняли свои решения. Почему так бывает? Рискну предположить, что дисциплина у них была на должной высоте. Тогда что? Неверие в собственные силы? Но ведь сначала все согласились с предложенным планом! Думаю, что они не до конца осознавали, что попадают в историю. Они были рождены и жили в то время, когда по-другому думать запрещалось. Да, среди них были предатели, но не это определило исход их замысла. Что скажете?
- Я, кажется, догадался, - сказал Витя Губцов. - Они все были друзьями, и никто не смог взять на себя ответственность за происходящее. Так не делается.
- Витя, какой же ты молодец! - Воскликнул я, - Ты говоришь абсолютно правильно! Именно это я и хотел сказать. Один, Якубович, отказался вести матросов и измайловцев (измайловский полк) на Зимний дворец. Он боялся, что в схватке матросы убьют Николая и его родственников и вместо ареста царской семьи получится цареубийство. Этого Якубович не хотел брать на себя и предпочёл отказаться. Это был серьёзный удар по разработанному плану. Другой, князь Трубецкой, избранный большинством руководителем восстания, тянул резину до последнего - он никак не мог решиться отдать приказ на штурм Зимнего дворца. Да и вообще - они опоздали со своим обращением к Сенату. Сенаторы приняли присягу императору и спокойно разъехались по домам. А декабристы только выстраивали войска на площади перед Зимним дворцом.
Между тем, Николай Первый находился в здании. Телефонов тогда не было, значит, при помощи посыльного было вызвано подкрепление. Почему не было окружено здание? На площади и прилегающих улицах начал собираться народ. Кто сочувствовал восставшим, кто просто пришёл поглазеть. Сами знаете - если где-то горит дом, то сбегается полгорода посмотреть на событие. При этом я знаю точно, если кинуть клич, то найдутся смельчаки, которые бросятся в огонь для спасения какой-нибудь кошки, к примеру. В случае же с декабристами такого человека не нашлось. Царь собрал войска, которые не знали о декабристах и, тем более, об их целях. Декабристов представили врагами народа, и войска благополучно подавили путч. Вот так это было.
- А почему Герцен говорил, что «декабристы страшно далеки были от народа»? - спросил Женя Кротов, после выхода на пенсию принявший от своего отца управление родной деревней. На Кубани они называются иначе - станица. Он всегда был рад пригласить нас на отдых к себе. Плавни, в которых рыбу ловят чуть ли не руками, его винные погреба – это вообще отдельный разговор, рядом море, что ещё нужно для счастья?! - Просто для поддержания разговора? - Добавил он.
- Я думаю, что Герцен имел в виду не то, что народа на площади не было, а то, что декабристы не смогли на них опереться. Или не захотели. Бунт, мятеж, восстание – называйте как угодно – никогда не вспыхивает одновременно по всей стране. Как правило, это происходит в одном городе, посёлке, регионе. Жертв бывает при этом немного. Затем, по мере увеличения сторонников, мятеж превращается в гражданскую войну. Последствия – разрушительные. Декабристы, я уверен, это прекрасно понимали. Им не нужны были жертвы. Они хотели добиться своих целей малой кровью, потому что были настоящими офицерами.
Я задумался над его вопросом, правда, недолго. Чем дольше думаешь, тем больше вероятность ошибки, поэтому решение принимается, в основном, идущее от сердца, словно по некоему универсальному на все случаи жизни шаблону. Решение – это такая штука – оно или есть, или его нет! Через пару секунд (решение далось ой как непросто!) и выдал этот ответ.
- Ты хочешь сказать, что основные ошибки декабристов были всё же в их несогласованности или в чём-то ещё? И как их ошибки могут помочь нам в сегодняшней жизни? - спросил Игорь Анорин.
- Самое первое правило: принял решение – иди до конца. Даже если решение выбрал неправильное. В процессе его реализации ты поймешь, как его подкорректировать. Это основное правило. Хуже, когда начинаешь метаться из крайности в крайность. Важно только определить направление и успеть отличить рискованное решение от безнадёжного. Вы же лётчики, знаете, что это такое.
Игорь, конечно, знал об этом. Спросил, похоже, больше для самоуспокоения.
- Жаль, сегодня с нами нет автора этого высказывания, приболел наш комэск, сказал я. - Нельзя метаться. Начнёшь метаться – не сможешь контролировать ситуацию, обязательно запаникуешь и вообще перестанешь соображать. Замечательно, если ты в результате своих ошибок никого не утянешь за собой. Но так бывает редко. Слишком ответственные решения приходится принимать порой. Это главная ошибка. Но не единственная. Не смотря на то, что декабристы долго вынашивали планы путча, но основная подготовка была выполнена в большой спешке. Ошибки стали множиться и привели к тому результату, который мы знаем. Испугавшись ответственности, они просто сложили вёсла и стали ожидать чуда. У декабристов отсутствовало то, что в авиации называют разведкой погоды. Она не была произведена. Они словно с другой планеты к нам прилетели. Я мог бы много приводить сейчас их ошибок, но главное, что хотел сказать вам – это то, что у них не было персональной ответственности за событие. Я сейчас не хочу говорить о том, что, захвати они царя или Сенат, ещё неизвестно – как они бы распорядились таким счастьем. Возможно, они продлили бы свою агонию. У них не было чёткой линии и стратегической программы. Они рассчитывали скорее на русское авось. Они думали, что главное – ввязаться в драку, а там – как получится. Так не бывает. Надо всё предусмотреть и постараться учесть любую, даже фантастическую, мелочь. Даже то, что теоретически быть не может. Только так можно чувствовать себя уверенным и защищённым. Как ни странно, многие их ошибки повторялись в будущем. На грабли похожей конфигурации наступали другие наши соотечественники. Я уважаю декабристов за их поступок, они были смелыми парнями, не побоявшись выступить перед действующей властью. Да, они сыграли в русскую рулетку, только вместо револьвера выбрали почему-то пистолет Макарова. Похоже, они и сами понимали, что шансов нет. Но они создали прецедент, они смотрели своему народу в глаза, и народ их помнит и уважает до сих пор.
– 250! 250! 250! – пока я одевал наушники, диспетчер, догрызая микрофон, бился в истерике.
– 250 на связи, - доложил я.
– 250-й? – не поверил своему счастью Руководитель Полётов. – Где вы были, почему на связь не выходили?
– Случайно выключилась радиостанция, – соврал я.
– Немедленно выполняйте левый разворот на курс 90 градусов, - взволнованно произнёс диспетчер. – Вы нарушили государственную границу и находитесь над территорией сопредельного государства! Ваш полёт не согласован с украинскими властями!
Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Теперь каждую секунду можно было ожидать ракетной атаки. Сбивать пассажирские самолёты братья-славяне умеют. На территории Украины с недавнего времени появились несколько военных баз «дружественного» блока НАТО. Официально они назывались центрами переподготовки, в которых украинские военнослужащие якобы слушали курс лекций по военному делу, расширяя свой военный кругозор. На самом деле украинцы были там только на подхвате, выполняя всю хозяйственную черновую работу. Им даже не доверяли охрану объектов военного назначения. Нет никакой гарантии, что американцы не захотят поквитаться за сбитый давным-давно нашим пилотом южнокорейский Боинг у берегов Сахалина. Тогда погибло более 200 человек. На борту также находились и американские граждане. Как известно, чтобы отомстить за своих сограждан, американцы готовы развязать даже маленькую ядерную победоносную войну.
После того, как над Чёрным морем украинские ракетчики ещё раз напомнили всему миру, что советские ракеты не зря считаются грозным оружием (причём, даже конструктор этого ракетного комплекса не смог скрыть изумления, что его ракета поразила цель на дальности, превышающей максимально допустимую!), на гражданские самолёты, вне зависимости от того, где они летают – на внутренних или международных рейсах, в массовом порядке стали устанавливать СПО. Эта аббревиатура означает «Система Предупреждения об Облучении». Раньше она устанавливалась только на военных самолётах. Система информировала экипаж в случае облучения самолёта радиолокационной станцией с земли или с самолёта-перехватчика, а при захвате головкой самонаведения ракеты цели показывала, с какого ракурса (под каким углом – прим. автора) осуществляется атака. При пуске ракеты система могла определить тип ракеты и в автоматическом режиме начинала отстреливать тепловые ловушки или включала блок постановки помех для ракет с радийной головкой самонаведения. Когда я впервые узнал об этих нововведениях, то подумал, что следующим шагом для гражданской авиации станет переоборудование части багажного отделения под бомболюк....
Я приступил к манёвру, заложив лихой крен. Прошло буквально несколько секунд, и в кабине раздался какой-то противный сигнал. Найдя источник звука, я обомлел – это заработала СПО! Её индикатор располагался у меня над головой на верхней панели. На нём был изображён силуэт самолёта, по периметру которого находились маленькие светодиоды, показывающие направление атаки и расстояние до ракеты. Да, умереть своей смертью будет и впрямь нелегко! Я проинформировал землю о возникшей проблеме.
– Я понял, уже связываемся с ними по дипломатическим каналам, - удручённо ответил диспетчер. – Вы закончили разворот?
- Подхожу к курсу 90.
- Ясно. Начинайте снижение с максимально возможной вертикальной скоростью. Только не пройдите сверхзвук!
– Не пройду, - заверил я его, помня о критической скорости 1100 км/ч.
Да, действительно, мысль быстрее молнии, но в таких ситуациях чувство определяет действия человека. Ощущение всей ситуации в целом предвосхищает мысль, и ты начинаешь действовать ещё до того, как осознал её. Волнение достигло того состояния напряжения, какое бывает, когда опасность еще не осмыслена, а ты уже охвачен нетерпеливой готовностью к действию, равно как и к тому, что уже поздно. Секунды становятся набатно гулкими, нагнетая и нагнетая непоправимое того последнего мгновения, когда уже ничего нельзя будет изменить.
- На курсе 90, приступаю к снижению, - доложил я и плавно перевёл самолёт на снижение.
Я подумал – интересно, куда подевались стюардессы? Сейчас мне уже может понадобиться их помощь. Сигнал гудел непрерывно и, кажется, его громкость даже немного возросла. Он мешал мне сосредоточиться, но выключить его можно было только вместе со всей системой. Этого делать сейчас нельзя. Другое дело – как-то уменьшить его громкость. Бросив взгляд на индикатор, я удивился тому, что излучение шло с двух сторон, словно меня брали в клещи неведомые мне противники.
Я уже не мог бросить штурвал, чтобы отправиться на поиски своих девчонок. Мне необходимо попросить пассажиров пристегнуться привязными ремнями. Сделать это нужно как можно быстрее. Поняв, что простыми манёврами мы не отделаемся, я начал размышлять о мерах противодействия возникшей угрозе. Интересно, если изначально не предполагалось, что полёт будет проходить над чужой территорией, то полностью ли подготовлена СПО? А вдруг тепловые ловушки не были установлены или блок постановки помех отключён? Как ни прискорбно звучит, вот и Украина стала для нас «чужой территорией»! Разве можно было раньше даже подумать об этом?!
Словно читая мои мысли, в кабину зашла «Татьяна». Звук, доносившийся из динамика, становился невыносимым.
- Найди этот чёртов сигнал и открути его! – крикнул я ей.
Она нашла его быстро, но выломать не смогла. На совесть сделано, на века, можно сказать! Не долго думая, она сняла с себя галстук и заткнула им решётку, защищающую динамик. Звук стал намного тише, можно было разговаривать, не напрягая голосовые связки. Похоже, я поторопился с оценкой её деловых качеств!
- Интересно, что ты снимешь с себя в следующий раз, если здесь опять что-нибудь загудит?!
Она немного смутилась и покраснела. Её отец-то побойчее был!
- Как тебя зовут, милая барышня?
- Вы меня помните? – Вопросом на вопрос ответила она.
- Конечно, я тебя сразу узнал, вот только забыл твоё имя.
- Евгения, - с лёгкой улыбкой произнесла она.
Точно! Мне очень нравится это имя, я мечтал так назвать свою дочку, но Бог мне дал только сына, а потом и внука. Когда я приезжал к ним в гости, то сказал об этом её отцу, он рассмеялся, довольный моим ответом.
- Женя, дуй мухой к пассажирам и объяви, что сейчас попадаем в турбулентную зону и нужно обязательно пристегнуться. Потом подойди к седой женщине, её место 7В, она летит вместе с маленьким мальчиком, скажи ей тихонько на ушко, что всё будет в порядке, пусть она держит малыша покрепче. Затем найди Ольгу и возвращайтесь сюда вместе. И чтобы она обязательно пристегнулась, слышишь? – Прокричал я ей вдогонку.
- Подскажите моё место и кратчайший курс к границе, - попросил я диспетчера.
Я хотел понять, как далеко мы залетели на «вражескую» территорию, чтобы эффективнее построить защитный манёвр. Мне некогда было заниматься штурманскими вычислениями. Осматривая переднюю полусферу, обратил внимание на небольшую точку на стекле, находившуюся немного левее центральной оси самолёта.
Память унесла меня в далёкие счастливые 70-е годы. Я выполнял полёт на учебный перехват воздушной цели в сложных метеоусловиях. Погода была отвратительной. Крайне редко бывает, когда нижний край облачности начинался с 200 метров и заканчивался на 11 километров. Стояла сплошная стена из облаков, серых и грязных, среди которых я чувствовал себя весьма неуютно. Видимость в них не превышала нескольких десятков метров. На скорости 1000 км/ч такая видимость соответствовала сплошному туману, когда не видно пальцев вытянутой руки. Казалось, что ты один в этом мире. От полного одиночества спасали только команды офицера боевого управления, руководившего перехватом. Даже самолёт как-то притих, выдерживая заданную высоту с точностью до метра, словно понимая всю сложность и ответственность такого полёта.
Я шёл на высоте 5400 метров к поворотному пункту маршрута. Бросая периодические взгляды за борт, стал замечать, что облачность уже не такая сплошная, как была вначале. Она стала делиться на слои, и мой эшелон совпал как раз с тем, что я оказался между слоями облаков. Горизонтальная видимость улучшилась до нескольких километров. Внезапно я заметил точку на фонаре слева примерно под углом градусов 30. Первая мысль – техник самолёта при подготовке к вылету плохо протёр стекло. Странно, думаю, почему я раньше её не замечал?! Попробовал даже потереть фонарь изнутри, вдруг это грязное пятно ототрётся? Не тут-то было! Неожиданно оно стало увеличиваться в размерах, не меняя своей угловой величины. Стало ясно, что я схожусь в одной точке с другим самолётом. Уже явственно начали проступать его очертания. Это был Ан-24. Запросил землю с упрёком – почему, мол, не предупреждаете?! Ответ диспетчера обезоружил: «Я его вижу, он идёт по трассе и его высота по заданию 4800 метров!». Я ухмыльнулся. Ну-ну! Тогда средства радиолокационного контроля были не настолько точными, как сейчас. Поэтому ошибка в вычислениях параметров могла достигать 10 и более процентов. Дождавшись, когда можно было прочитать бортовой номер этого самолёта я, чтобы не пугать экипаж и пассажиров Ан-24, выполнил небольшой набор высоты, он оказался подо мной где-то далеко внизу. Мы разошлись с ним как в море корабли. Вот так было благополучно предотвращено лётное происшествие. Не хочется думать о последствиях, если бы облачность осталась сплошной….
- 250-й, - оторвала меня земля от воспоминаний, - до границы 28 километров, курс 90 градусов.
«Хреново», - с тоской подумал я, косясь на истребитель с натовской эмблемой на стабилизаторе, «вылупившийся» из маленькой точечки. На скорости 900 км/ч это расстояние можно пройти за 112 секунд, меньше двух минут. Чувствую, что прожить каждую из этих секунд будет ой как нелегко! Истребитель подошёл поближе и встал слева. У него под крылом висели 4 ракеты, а под фюзеляжем – подвесной топливный бак. Нас разделяло не более 50 метров. Пилот радостно, словно хорошему знакомому, помахал мне рукой. Наверное, так же приветливо махали детям фашисты, открывая дверь в газовую камеру. Неожиданно смолк сигнал СПО. На её индикаторе погасли все лампочки. Я посмотрел направо и увидел второй истребитель, который взял меня «под локоток» с правой стороны. Он издевательски выполнил бочку, во всей красе продемонстрировав своё вооружение. После этого вышел вперёд, покачал крыльями и начал выполнять правый разворот, что на любом языке народов мира означало «следуйте за мной». Второй начал отставать, заходя в хвост, с моего кресла он уже не просматривался. Вот и проявился во всей красе звериный оскал империализма, о котором нам много рассказывали в училище! Я прекратил снижение и выключил сигнал «Бедствие», чтобы не «отсвечивать» лишний раз. Доложил диспетчеру о возникшей ситуации. Он сказал, что из Ростова подняли пару перехватчиков дежурного звена, но они смогут «подхватить» меня только на границе и добавил:
- Мы не можем помочь вам на их территории, может быть международный скандал.
- А если люди погибнут, мать твою, это как??!! – Не сдержавшись, выругался я.
Диспетчер промолчал. «Законники чёртовы!», - подумал раздражённо. М-да, в нашей дружной офицерской семье каждый погибает в одиночку! Ладно, враги, будет вам праздник!
Волнение достигло своего пика. Полная концентрация всех сил, «извилина от фуражки» напряжённо просчитывала варианты. Зачем они решили выслать перехватчики? Что происходит?! Да, мы нарушили государственную границу, но наш самолёт – не военного назначения, тем более, был включён сигнал бедствия. По международным нормам нам обязаны всячески оказывать помощь, а не пытаться принудить к посадке или сбить как преступников. Предположить, что мы специально залетели на территорию сопредельного государства с разведывательной целью или, например, повторяя авианалёт арабских экстремистов, нанёсших сокрушительный удар по американским городам 11 сентября, может только душевно больной. Хотя… Теперь в нашей стране ничего исключать нельзя.
Территорию наших соседей мы знаем не хуже собственной. Я сам несколько лет летал на Украине и садился на многих её аэродромах. И, если на ней расположились несколько военных баз, то никакого секрета для нас в этом не было, да и быть не могло. Плюс к тому – у нас ещё не все военные спутники рухнули на землю, какая-никакая космическая разведка всё равно ведётся. Значит, территория соседей изучается постоянно. Я понимал так, что нас хотят посадить на одну из военных баз, а потом, возможно, и посадить в прямом значении этого слова. В случае неповиновения могут и сбить. В назидание другим. Украинцы здесь вроде как и не причём. Решение принимает натовское командование.
Зашла Ольга.
- Быстро садись на правое кресло и пристегнись!
Без лишних вопросов, понимая серьёзность обстановки, она выполнила моё указание. Я тоже пристегнулся. Опять загудел противный сигнал. Значит, они включили радиолокационную станцию на излучение и готовят ракеты к пуску. Слева красивыми огоньками просвистела трассирующая очередь из пушки, напоминающая, чтобы я выбросил дурные мысли и подчинялся командам. «Ого!», - удивился я. Вот тебе и приветливо! Я начал выполнять правый разворот, но только до того момента, пока траектория движения нашего самолёта не совпадёт с выходом на солнце. Так как наш полёт проходил днём, то солнце в это время дня располагалось на юге и при правом развороте на курс, обратный 90 градусов, мы как раз и будем проходить фазу, когда солнце будет светить нам прямо в глаза. Я решил использовать этот факт, чтобы попытаться оторваться от своих опекунов. Пока они заметят, я уже буду далеко. До границы мне всего лишь 112 секунд, но их ещё надо прожить!
«Пора!», - решил я. Дальше ждать нельзя, следующая очередь красивых огоньков может быть последней.
- По моей команде будешь выпускать шасси, поняла? – Крикнул я Ольге. – Но только по моей команде!
- А как? Где эта кнопка? – Воскликнула она.
- Это не кнопка, а рукоятка. Ищи её у себя справа на боковой панели. Она одна такая большая, тем более что рядом имеется надпись. Там должен быть защитный колпачёк. Его надо поднять при уборке. Выпуск – на себя, уборка – в другую сторону.
Я перевёл самолёт в набор высоты, гася скорость, и начал плавно увеличивать крен. Солнце ослепило меня. Столкнуться с самолётом ведомого я не боялся. Он должен был стоять где-то слева с принижением, чтобы в случае открытия огня по нам не попасть в своего ведущего.
- Ну что – нашла?
- Да! – радостно ответила она. Казалось, ей самой стала нравиться нынешняя роль.
Когда крен достиг 60 градусов, а скорость упала до 500 км/ч, я скомандовал:
- Шасси!
Она поставила кран шасси на выпуск. Я продолжал увеличивать крен и, когда он перевалил за 90 градусов, в кабине началось «броуновское движение». Самолёт по инерции продолжал набирать высоту. Всё, что не было закреплено, повисло в воздухе, потому что перегрузка стала околонулевой и предметы потеряли свой вес. Мелкая пыль, какие-то карты, журналы, ручки поднялись вверх. Ольга, не ожидая этого, охнула и с силой вцепилась в штурвал.
- Убери руки, держи их на кресле, не мешай мне! – Только и успел крикнуть я.
Когда крен стал приближаться к 130 градусам, я плавно потянул штурвал на себя. В это время с удовлетворением констатировал, что шасси вышли полностью. Фигура, которую я выполнял, называлась «переворот» - фигура пилотажа в вертикальной плоскости, выполняемая с потерей высоты и выводом на курс, обратный вводу. От классического переворота мой манёвр отличался только тем, что в процессе выполнения я не собирался выводить на курс, обратный вводу. Я хотел выполнить фигуру так, чтобы вывести по наикратчайшему пути в сторону России. Шасси нужны были для того, чтобы не превысить скорость в процессе выполнения нисходящей части манёвра. Для гашения скорости можно было попробовать применить реверс тяги, когда бьющая из сопла струя выходящих газов разворачивается в противоположную направлению движения самолёта сторону. Но я не стал делать этого по целому ряду причин. Во-первых, это действие применяется только на пробеге. В полёте скорость реверсом не гасят. Во-вторых, неизвестно как будет управляться самолёт с включённым реверсом одного двигателя. Может, такая аэродинамическая разбалансированность приведёт к моментальному вращению. Вряд ли при испытаниях самолёта проводились и такие исследования. И, в-третьих, я не знал как собственно включается реверс, спрашивать у диспетчера или пилота, который должен подсказывать мне технические и лётные особенности самолёта, уже не было времени. Мне мысль-то про выпуск шасси пришла в голову только что, а про реверс я вообще попутно вспомнил. Поэтому применять реверс для уменьшения скорости не было никакой возможности.
Кроме того, повышенная скорость влияла на потерю высоты при выводе. Ни в одной инструкции по технике пилотирования гражданских авиалайнеров невозможно найти данные по выполнению фигур высшего пилотажа только потому, что никто и никогда в мире этого не делал. Возможно, отдельные элементы в испытательных полётах выполнялись, но переворот – вряд ли. Поэтому вычислить, сколько высоты мы потеряем, было нельзя. Спросить не у кого. Истребитель гасит скорость перегрузкой, я не мог себе этого позволить. У нас просто разломился бы фюзеляж пополам.
Жить захочешь – не то сделаешь! Сравнивать манёвренные характеристики нашего лайнера с истребителем не было никакого смысла. Всё равно, что проводить сравнительные тесты между болидом Формулы-1 и Белазом. Кому такое может только придти в голову?!
Я почувствовал, что самолёт уже не просто валится спиной вниз, а начинает вписываться в траекторию. До правильной окружности, конечно, было далеко, но некое подобие эллипса стало просматриваться. Когда угол снижения подошёл к отвесному, я довернул корабль на курс к родным берегам и продолжал тянуть штурвал на себя. В какой-то момент я понял, что стал «чувствовать» самолёт. Это приходит только опытным лётчикам. Можно сидеть за штурвалом, выполнять команды диспетчера или инструктора, но не осмысливать их, не пропускать через себя, а просто тупо копировать их мысли и движения. Так происходит довольно долго. Вы можете стать хорошим лётчиком, вам будут петь дифирамбы на всех разборах полётов, вас будут ставить в пример на партсобраниях в старые добрые времена или давать квартальные премии в тех авиаполках, что ещё не успели расформировать сейчас. И вдруг однажды вы начинаете понимать то, что проделываете с самолётом. Вы словно сливаетесь с машиной. Это чувство приходит как-то неожиданно и никогда больше не покидает. Так рождается профессионал.
СОУА (Система Ограничения Углов Атаки, при превышении допустимых углов отталкивает штурвал от себя, не давая неграмотному лётчику сорвать самолёт в штопор, - прим. автора) в очередной раз напомнила о себе. Я, наконец, понял, как нужно выполнить переворот с максимальной эффективностью. Скорость стала стремительно нарастать. Я закричал:
- Шасси!
- Выпустила! – Ольга успела даже состроить мне свои очаровательные глазки. Да, с ней явно надо держать ухо востро! И не только ухо!
- Убирай!!!
Свою миссию на данном этапе шасси выполнили, мне немного удалось сдержать рост скорости, используя шасси в роли своеобразных тормозных щитков. Теперь их необходимо немедленно убрать во избежание поломки. Скоростной напор был такой сильный, что мог повредить щитки, гидроцилиндры, подкосы, стойки и другие части шасси.
Я начал тянуть штурвал с максимально возможным темпом, интуитивно чувствуя, что самолёт сейчас на распутье – то ли развалиться сразу, откинув крылья, то ли сохранить себя для ещё одного полёта. Перегрузкой меня вдавило в кресло. Представляю, что сейчас испытывают пассажиры! И главное – что они думают! Терпите, дорогие, немного осталось! Под нами проносились пирамиды угольных отвалов, отдельные строения, аккуратные зелёные четырёхугольники полей и какое-то озеро. Вдали показалась синяя ленточка реки. Всё мелькало как в калейдоскопе. Взгляд привычно скользил по земле, не задерживаясь ни на чём конкретно, откладывая в подсознание то, что может понадобиться для оценки ситуации. Всё, как всегда. Вот я и восстановился после длительного перерыва! Теперь хоть в бой! Хотя, вроде бы, мы и так в условиях, приближенных к боевым...
В какой-то момент я начал сомневаться в правильной оценке своего решения. Высота уменьшалась значительно быстрее, чем я рассчитывал первоначально. Корабль не вписывался в траекторию. Я не учёл просадку. Не вдаваясь в дебри аэродинамики, скажу просто, что просадка возникает тогда, когда сила тяжести оказывается сильнее подъёмной силы и самолёт стремится к земле вопреки желанию лётчика. Самолёт не мог выполнить то, чему его не учили. Это действительно оказался не пилотажный самолёт! Перегрузкой делу не поможешь – развалится. Сбросить углы атаки – превысишь скорость и уменьшишь высоту вывода, которой уже почти нет. Исход будет тот же.
«Неужели всё?», - мелькнула тревожная мысль. Самолёт тоже хотел жить. Он хотел спокойной старости. Может, он мечтал, чтобы его поставили на постамент возле аэропорта? Об этом я, конечно, не знал, но видел, что он тоже сопротивлялся как мог. Я тянул штурвал на себя, а он тактично отбрасывал его к приборной доске. Это продолжала срабатывать СОУА.
И тут внутренний голос напомнил мне про один полёт, совершённый с командиром учебной эскадрильи через несколько дней после катастрофы, при которой погиб лётчик-инструктор, а курсант остался жить лишь чудом. Я уже упоминал этот случай. Инструктор обучал курсанта действиям в усложнённой обстановке. Ввёл самолёт в крутую нисходящую спираль и предложил курсанту самому справиться с выводом летательного аппарата в горизонтальный полёт. Курсант действовал неграмотно и сорвал самолёт в крутую спираль. Инструктор помочь не смог. При катапультировании парашют успел наполниться только у обучаемого.
Комэск над местом падения спарки сделал полубочку и сказал: «Видишь яму чуть левее сараев, между дорогой и лесопосадкой? Вот там они и упали. Теперь я введу самолёт в то самое положение, а ты попробуй вывести!». Сердце ёкнуло. Что значит - «попробуй вывести»?! А если не получится?! Вывод из этого сложного положения заключался в том, что нужно было сначала убрать крен и отдать ручку управления истребителем от себя, сбросив углы атаки и переведя самолёт в отвесное пикирование, что, в принципе, противоречило здравой логике. «Здравая логика» подсказывала, что нужно тянуть ручку на себя как можно сильнее, выводя в горизонтальный полёт, чего в той ситуации нельзя было делать категорически! Вывод в нормальный полёт был уже делом техники.
Видимо, сейчас нужно проделать такие же действия, больше вариантов не находилось. Я воспользовался подсказкой из своего немаленького багажа знаний.
Нам повезло, хватило высоты для вывода. Мой расчёт оказался точным. За переворот мы потеряли свыше 8 километров и сейчас неслись на скорости более 1000 км/ч к спасительному берегу. Высота - 400 метров по указателю. Но визуально мы находились намного ниже, причёсывая крону деревьев в лесопосадке. Единственный работающий двигатель трудился сейчас за двоих. Похоже, пилоты из «дружественного блока» реально потеряли меня, а, может, оставили в покое, видя, что мы выходим из воздушного пространства Украины. В любом случае – каков манёвр, а?! Есть ещё порох в пороховницах! «И ... ягоды в ягодицах!», - добавил повеселевшим голосом мой внутренний друг.
СПО молчала, я начал приходить в себя. До меня стало доходить, что мы сейчас были, как никогда, близки к тому, чтобы перешагнуть ту грань, отделяющую жизнь от небытия. Началась обратная реакция на событие – стали предательски подрагивать руки. Раньше подобного за собой не замечал. Старею, что ли?! Я посмотрел на Ольгу. Она сидела, сложив руки на штурвале, не шелохнувшись, и смотрела куда-то вглубь приборной доски широко раскрытыми от ужаса глазами.
- Оля, - тихонько позвал я.
Она меня не слышала. Ладно, подумал, не буду её беспокоить, пусть отойдёт сама. Не каждый день бывают такие испытания. Иные проживут всю жизнь и не испытают и сотой части того, что уже довелось почувствовать нам за полтора часа. Полёт, кстати, ещё не закончен и рано подводить итоги. Тем более расслабляться. Моя помощница оказалась настоящим героем, не спасовала перед серьёзным экзаменом и выдержала его с честью.
- 250-й! – Раздалось в наушниках. Это был не диспетчер, голос явно принадлежал кому-то из пилотов, находящемуся в воздухе.
- На связи, - отозвался я с некоторым напряжением.
Под крылом промелькнула какая-то река. «Неужели Северский Донец?» - подумал я с надеждой. Сомнений почти не осталось, других похожих рек в этом районе я припомнить не мог. Река проходила как раз по границе. Всё – мы дома! Какое счастье! Чудом избежав столкновения с небольшой стайкой птиц, я перевёл самолёт в набор высоты.
- Я из дежурных сил, вылетел для вашего сопровождения, - продолжал незнакомый голос. - Наблюдаю вас визуально, следуйте моим указаниям. Набирайте 1500 метров, курс пока держите 170, потом подскажу. Мой позывной – 739.
- Выполняю, родной, выполняю! – Радостно завопил я, нарушая установленный порядок радиообмена.
Радиообмен между экипажем и диспетчером в истребительной авиации и в гражданской тоже сильно отличался между собой. Истребители всегда вели его коротко, предельно лаконично. На любую команду Руководителя Полётов или диспетчера ответ был, как правило, один: «Вас понял». Пилоты гражданской авиации в аналогичном случае повторяют команду диспетчера, вставляя своё понимание ситуации, словно заучивая её наизусть. Боятся забыть, что ли?! Думаю, что мой, неустановленный правилами, радиообмен изрядно развеселил наших защитников.
Так вот почему нас оставили в покое! Видимо, мой неожиданный манёвр если и отвлёк нападавших, то ненадолго. Может, секунд на 20-25. За это время я уже выполнил большую часть переворота. Пока соображали, куда я делся, прошло ещё секунд 10. Они летали на современных истребителях. Подозреваю, что соображать при этом они обязаны тоже быстро. В противном случае их должны были пересадить ещё в лётной школе на дельтапланы, причём без моторчика. Наверняка они переговаривались между собой. Это ещё отняло несколько спасительных для меня секунд. Полётная видимость была 3-5 км. Лето, жара, марево, видно плохо, особенно, если смотреть в сторону солнца. Могли просто не увидеть. И бортовая радиолокационная станция помочь не смогла. А там уже и граница. Да и «забугорный» диспетчер, заметив на своём экране нашу пару прикрытия, наверняка дал отбой операции.
Анализируя все военные конфликты последнего времени, можно отметить, что американцы перестают вести активные боевые действия, если шансы на возможную неудачу превысят 5%. Это касается как воздушных операций, так и наземных. В прямые боестолкновения они не вступают. Видимо, хватило Вьетнама, когда им накостыляли там по полной программе. Немало их, бедолаг, грёбаных искателей приключений, полегло тогда в джунглях и было сбито над ними! Из группировки численностью в 2,7 млн. свыше 58 тысяч человек больше не напрягались по поводу американских интересов. Говоря откровенно, Вьетнам наглядно продемонстрировал, что вояки они никудышные. Для сравнения – за 9 лет боёв в Афганистане мы потеряли 23 штурмовика Су-25, выполнив более чем 60 тысяч боевых вылетов, а общее число потерь не превысило 14 тысяч человек. Говорят, что истории чуждо сослагательное склонение, но, если бы у вьетнамцев были бы «стингеры», война с американцами закончилась ещё быстрее. Уроки были извлечены. Теперь, прежде чем посылать в бой мотострелков, американцы путём ковровых бомбардировок и ракетных обстрелов просто стирают с лица земли заданный район, не считаясь с местным населением. Это цинично называется «точечная атака». Видимо, на их картах населённые пункты были обозначены в виде точек, отсюда и название.
На ум опять приходит сравнение с фашистами, слишком много общего. В новейшей истории воевать с женщинами и детьми первыми начали именно они. Не со времён ли Второй Мировой Войны были почерпнуты американцами подобные приёмы ведения боевых операций?
Когда потом в такой разрушенный город заходит пехота, то сражаться, конечно, уже не с кем. Почему бы в таком случае не скинуть сразу на всю страну атомную бомбу?! Фашисты тоже придерживались подобных мыслей. Правда, они немного не успели, и только героизм советских воинов, спасших, в прямом смысле, народы мира от гибели, помешал осуществлению этих планов.
Поэтому мои преследователи сочли за лучшее вернуться восвояси, потому как наши лётчики, несмотря на тотальное сокращение и слабую натренированность, по-прежнему представляли для них серьёзную угрозу. В американских лётных школах подвиги Гастелло или Талалихина явно были бы подвергнуты обструкции, а сами герои признаны неудачниками, чтобы оправдать свою несостоятельность в таких поступках. Думаю, что само понятие – «героизм» для захватчиков не может иметь место априори.
А что такое вообще – героизм? Как его определить? Любой героический эпизод можно рассматривать с разных точек зрения. Смотря какая цель при этом преследуется. Возьмём в качестве примера подвиг Талалихина, совершившего один из первых ночных таранов в пылающем военном небе Подмосковья в далёком 1941 году. Можно сказать про этот подвиг, что лётчик был готов к самопожертвованию, лишь бы только не пропустить вражеские бомбардировщики к городу. Героизм? Безусловно!
Можно сказать и так: лётчик был слабо подготовлен, у него кончились снаряды или он, испугавшись воздушного боя, расстрелял свой боезапас где-нибудь в стороне от города и уже возвращался на базу, но в последний момент всё же переборол страх и вернулся на поле боя? Теоретически – да. Проконтролировать, где он жужжал в ночном небе, практически невозможно. Средств объективного контроля тогда ещё не было, и нажатие боевой кнопки, при которой происходит стрельба или сбрасываются бомбы, на плёнке чёрного ящика не фиксировалось. Потому что не было ни плёнки, ни самого чёрного ящика. Фотокинопулемёт, подтверждающий проведённую атаку, стали устанавливать позже, не на всех самолётах, да и был он несовершенен, часто выходил из строя или снимал так, что ничего невозможно было разобрать. Чтобы не попасть под трибунал за невыполнение боевого задания, ему ничего не оставалось, как врезаться в фашистский самолёт. Всё равно в обоих случаях его ждала верная смерть, вот только при таране всё же была маленькая надежда остаться в живых, выбросившись на парашюте. Это ещё одна точка зрения.
Третье предположение – лётчик летал ночью при ограниченной видимости и мог просто не заметить врага, столкнувшись с ним случайно.
Как узнать истину? Одно можно утверждать наверняка – столкновение самолётов в воздухе имело место. Не принижая подвига коллеги, думаю, что правильнее будет тот вариант, который мы сами хотим услышать.
С трудом удалось набрать лишь 1400 метров. Словно по мановению волшебной палочки, появилась пара наших МиГов. Ревниво осмотрев их боевой порядок, пришёл к выводу, что строй они держали неплохо. При полёте парой радиообмен ведёт ведущий. Он спросил:
- 250-й, подскажите ваш остаток топлива.
Я назвал. Грубая прикидка показывала, что топлива при нынешнем расходе могло хватить на то, чтобы дойти до Ростова и выполнить пару проходов над аэродромом. Тут сразу же в эфир вышел диспетчер:
- 250-й, когда вы пропали с экрана радара, мы попрощались с вами. Слава Богу, что вы живы!
«Пока», - мысленно добавил я. Открылась дверь в кабину и вошла Евгения. Прислонившись к дверному проёму, она устало произнесла:
- В салонах паника, люди в истерике. Я не знаю что делать. Мы вообще приземлимся когда-нибудь?!
- Все мы когда-нибудь приземлимся, - пробурчал я. – Тут есть какая-либо возможность сделать сообщение пассажирам по громкой связи?
- Да, есть. Сейчас передам микрофон.
Она протянула мне микрофон и включила тумблер, расположенный на рабочем месте радиста. Немного помолчав, я стал говорить:
- Уважаемые пассажиры! Говорит командир. Прошу сохранять спокойствие и выдержку. Все системы корабля работают нормально. Самолёт попал в небольшую турбулентную зону и пришлось немного непривычным способом её преодолевать. По причине плохих метеоусловий посадка будет произведена на запасном аэродроме через несколько минут в городе Ростов-на-Дону. Пожалуйста, пристегните привязные ремни и приведите спинки кресел в вертикальное положение. Благодарю за внимание.
Я теперь точно знаю, что у всех Икарусов квадратные колёса, а его мотор специально проектировали для конкурса на самый громкий двигатель в мире. Наверняка он там вошёл в тройку призёров, сразу после силовой установки, поднимающей в воздух фронтовой бомбардировщик. После часового пребывания в этом чуде венгерской инженерной мысли у меня ужасно разболелась голова. Как вытерпеть ещё семь?! Заснуть не удавалось, голова тряслась вместе с креслом. Господи, зачем ты разрешил мне купить билет на этот автобус?!
Пейзаж за окном тоже не радовал. Мы проезжали мимо полей, на которые, наверное, ещё со времён коллективизации не ступала нога крестьянина. Никогда Запад не поймёт загадочную русскую душу. Как можно расценить выражение премьер-министра, заявившего, что «в этом году у нас опять проблема – мы собрали рекордный урожай»?! Неурожай – плохо, рекордный урожай – ещё хуже!? Мы ежегодно увеличиваем импорт мяса, пропорционально сокращая поголовье своего скота. Может, не тот скот и не то поголовье сокращаем?! Чего же нам не хватает? Земли, рабочих рук, мозгов? Чего???!!!
Замелькали вросшие в землю кривые деревенские дома с проваленными крышами и заколоченными ставнями, разрушенные кирпичные постройки, когда-то бывшие коровниками или птицефабриками. Дополняли эту разруху заброшенные церкви с разбитыми окнами и покосившимися ржавыми крестами на куполах. Больно смотреть на брошенную церковь. Словно это плевок в Божью душу. Не поэтому ли мы так плохо живём сейчас?
Кругом – сплошная грязь и запустение. Старожилы утверждают, что даже в Великую Отечественную войну не было подобного. Как может наша страна претендовать на ведущие роли в мире?!
Я возвращался из города моей юности, в котором несколько дней назад прошла встреча выпускников лётного училища. Мы отмечали 30-летие со дня выпуска. Смогли приехать всего лишь несколько человек. За двое суток почти беспрерывных разговоров мы многое успели сделать. Даже Андрей Фалин, ворчавший постоянно, что встреча выпускников вместо традиционной пьянки напоминала политический съезд, под конец выразил полную готовность к работе в оргкомитете в любом качестве. «Хоть листовки печатать, хоть оклеивать ими стены и заборы», - с гордостью гегемона, попавшего булыжником по врагу, сказал он. «Почувствовал, что друзья позором заклеймят, вот и решил сыграть на публику», - подумал я с улыбкой. Зная Андрея по училищу, я предположил, что он отнесётся к порученным заданиям ответственно, и не ошибся в нём. Но не буду забегать вперёд.
Нам удалось договориться о том, что мы не будем «сидеть на печи», а отдадим остаток своих дней, которые подарил нам Бог, на пользу России. В общих чертах набросали программу по созданию нового политического объединения, определили задачи и цели. Впрочем, цель была одна и очень понятная. Обозначили приблизительные обязанности каждого. Решили некоторые тактические задачи. Например, большинством голосов возобладало мнение, что начинать работу нужно с создания региональных филиалов, делая упор на самые бедные и отсталые в развитии регионы, а также на районы с высокой концентрацией промышленности. Население, проживающее в таких областях, легче и быстрее встанет под наши знамёна. Да и во внешне благополучных регионах многие люди хотят реальных перемен. Зажравшуюся Москву в расчёт не брали. Это – десерт. Он съедается в последнюю очередь.
Работы было непочатый край. Мы определились с тем, что каждый из нас будет отвечать за создание комитета на персонально закреплённой территории. Но, так как нас намного меньше, чем регионов, то страну пришлось разбить на сектора. Краснодарский край, Ставрополье и Ростовскую область поручили Жене Кротову, бывшему в то время председателем колхоза-миллионера на Кубани. Он хорошо знал свой регион, имел многочисленные связи с деловыми людьми юга страны, знал особенности и проблемы населения этой огромной и многонациональной земли. Конечно, правильнее было бы назвать его крестьянское хозяйство не колхоз, а агропромышленный комплекс. Старые названия въелись, наверное, уже под кожу. К новым привыкнуть удаётся с большим трудом. Я принципиально не вижу ничего плохого в том, что колхоз должен называться колхозом хотя бы потому, что хозяйство ведётся коллективно.
Никто не сможет опровергнуть тот факт, что Москва и Россия – это два разных государства, говорящие на одном языке. Такого феномена, пожалуй, трудно встретить где-либо ещё в мире. Москва в начале ХХI века – своеобразная Мекка для тех, кто хочет бросить вызов своей постылой жизни и готов её изменить. В Москву ежедневно приезжают тысячи людей со всего мира в поисках работы. Они терпят немало лишений. Их жизнь нелегка. Иногда она неожиданно заканчивается. Не имея минимальных бытовых удобств, люди замерзают на улице, сгорают в строительных вагончиках или гибнут на стройплощадках. Не от хорошей жизни они срываются из родного дома, оставляя семью и детей. И часто бывает так, что они теряют свои семьи в прямом смысле, найдя в столице такого же провинциального пилигрима. Деньги – к деньгам, а нищета - к нищете. Такая вот диалектика. У себя дома, в Армении, Азербайджане, Грузии, Киргизии и других, они не могут считаться кормильцами – зарплата меньше, чем прожиточный уровень. Да и законы там не особо позволяют шалить. Не то, что у нас – стране равных возможностей. Вряд ли такой факт может способствовать и улучшению криминогенной обстановки…
Нельзя заставлять верить насильно. К вере нужно прийти самому. В регионах люди готовы пойти за любым встречным, лишь бы улучшить своё существование. Их нынешнее прозябание назвать жизнью не повернётся язык. Поэтому донести до толпы звуки справедливости было бы не трудно. Тем более, заставить верить в это. Нужно только грамотно сформулировать идею.
Заснуть не удавалось. Автобус всё больше и больше стал напоминать камеру пыток. Он не мог достойно забраться ни на одну небольшую возвышенность, мотор ревел, пыхтел и чадил. Вдобавок ко всему, в салоне была включена печка. На мольбы пассажиров выключить её, водитель отвечал, что тогда мотор перегреется и вообще никуда не доедем.
Чтобы отвлечься от тягостных мук поездки, я решил подумать о чём-нибудь хорошем. Стали вспоминаться курсантские годы. Как здорово, что судьба дала мне возможность овладеть такой замечательной профессией! Я видел в своей жизни многих достойных людей, влюблённых в небо так же, как и я. В какой ещё профессии можно встретить пятидесятилетних романтиков, рвущихся в очередной полёт с юношеским задором?! Хорошие мысли на этом закончились. Второе «я» подсказало, что это лишь одна сторона медали. Да, летать – это замечательно, но ведь нас опытные наставники готовили не только для того, чтобы мы рассматривали облака сверху и наслаждались красотой пятого океана. В первую очередь, нас готовили убивать себе подобных. Убивать точно таких же романтиков неба, что и мы, а также тех, кто вынужден ходить по земле, с тоской всматриваясь в голубую синь.
А ведь когда-то они, наши коллеги из стран «вероятного противника», тоже считались людьми! Не с пелёнок же их учили воевать! Какие обстоятельства толкают людей к беспределу? Почему люди могут быть такими жестокими? Зачем нужно уничтожать целые народы с многовековой историей и традициями? Разве бывает счастье на крови?! Зачем нужно тратить миллиарды на новые виды вооружений в то время, когда в мире дети умирают от голода и болезней? Никогда не поверю, что где-то на Западе в лётное училище может придти человек, который бы мечтал расстреливать своих коллег из других стран или сбросить бомбу на многотысячный город. Что – для профессионала важны не угрызения совести, а разбор полётов? Видимо, идеология вершителей судеб земных является настолько разрушительной для податливой юношеской психики человека, грезившего полётами, что пилот выполняет сброс бомб на школу, не задумываясь. Сейчас убить человека можно легко и быстро. Может, военный вопрос надо перевести в дипломатическую плоскость? Если где-то льётся кровь, значит, дипломаты не договорились. Почему же должны страдать простые жители? Зачем нужно было убивать сербов, афганцев, иракцев? Все телеканалы мира обошли страшные кадры расстрела автобуса с мирными людьми американским бомбардировщиком. Пилот долго выцеливал, тщательно, по-хозяйски, наложил марку на перекрестие прицела, видимо, улыбнулся радостно, вспоминая своих детей, оставшихся дома, и произвёл пуск ракет, разом похоронивший все надежды обезумевших жителей, спасавшихся от безумной войны. Спаслись... Кому они могли помешать? Чем они угрожали захватчикам?
Предательски стало покалывать под левой лопаткой. Тяжёлые мысли меня не покидали. Ведь нам так мало отведено времени в этой жизни. Зачем нужно её ещё укорачивать? Почему, чтобы добиться благополучия, нужно обязательно пройти по трупам? Где проходит грань, отделяющая человека от зверя? В чём виновато общество, породившее такого сородича?
Взять другой страшный грех – воровство. Сейчас, к сожалению, воровство возведено чуть ли не в ранг государственной политики. Воровать стало престижно. Вот только название этого гнусного преступления меняется часто. Сначала – «приватизация», потом – «пересмотр итогов приватизации». А смысл тот же. Нынешняя молодёжь не считает это преступлением. Она завидует тем, у кого яхты стоимостью в десятки миллионов долларов, личные самолёты. Это называется «умение жить». На бытовом уровне наше молодое поколение пытается не отстать от «государственных деятелей». Что выигрывает вор, укравший честно заработанные деньги у своего соотечественника? Они принесут ему счастье? Нет, не принесут. Тогда к чему лишние проблемы? Не знает, что бывает другая жизнь или просто пытается бросить нам вызов? «Нам» - это тем, которые ещё помнят, что можно жить по-другому. Жизнь, в которой осуждается произвол. Жизнь, в которой люди искренне верят, что труд не превращает человека в лошадь, которая потом стреляется. Общество уже не верит власти и принятым законам, не отвечающим здравой логике, и рассчитывает не на государство, а на людей в определённых кругах.
Только благодаря им возмездие настигло видных деятелей чеченских террористов, находящихся в российских тюрьмах. Иные руководители террористического движения предпочитают пулю от своих, чем попадание в российскую тюрьму. Где роль государства? Почему народ уже не ждёт от него справедливых решений? Что происходит со всеми нами? Вопросы, вопросы…. Где взять на них ответы?
Народ разучился радоваться. Да и не до радости теперь. Раньше собирались семьями, вместе отмечали праздники, вместе делили горе. Что – это тоже было неправильно? Сейчас же каждый пытается выжить самостоятельно. Когда люди начинают жить врозь – нация обречена. Как показывает многовековая история эволюции человека, в одиночку выжить невозможно. Когда наши предки слезли с дерева и взяли в руки палку, принято считать за точку отсчёта появления человека разумного.
С тех пор прошло несколько десятков тысяч лет. Люди во все времена старались держаться вместе. Создавались законы совместной жизни. В поисках пищи люди постоянно передвигались. Когда удалось приручить диких животных и получить первый урожай, люди стали жить на одном месте. Но не всем понравилась осёдлая жизнь. Некоторые народы не хотели жить на одном месте, поэтому и скитаются до сих пор, не имея своей земли. А других согнали со своих земель более удачливые и сильные соседи, и уже не один год они пытаются вернуться на родину.
Если еды, каких-либо ресурсов, например полезных ископаемых, было много, то всегда появлялись претенденты на них из числа тех, кто был менее удачлив, глуп или просто ленив. Начинались битвы. Даже в древние времена победа не всегда доставалась большинству. Побеждал тот, кто был лучше организован. Переходя к нашей истории - когда Русь была разобщена, её всегда захватывали. Не думаю, что в наши дни ситуация изменилась коренным образом…
Мои размышления прервало смачное ругательство водителя автобуса. Дорога была плотно забита транспортом, огромные фуры, выстроившись в целые колонны, везли в Москву овощи, фрукты и другие необходимые ей продукты. Легковушки сбились в стаи и следовали за грузовиками. Дорога стала петлять, то спускаясь вниз по крутому склону громадных оврагов, то забираясь на их вершины. Движение стало замедляться. Автобус, шедший вплотную за фурой, начал обгонять джип с тонированными стёклами. Не успевая закончить манёвр из-за быстро приближающейся встречного самосвала, джип стал требовательно сигналить, нагло вклиниваясь между автобусом и фурой. Водитель автобуса резко тормознул, пропуская джип впереди себя, и сплюнул:
- Вас, козлов столичных, даже кресты вдоль дорог ничему не учат! – И добавил несколько непечатных выражений.
Автобус заехал на автостанцию в небольшой городок Южногорск. Захотелось чем-нибудь перекусить и я отправился на поиски буфета. На входе в зал ожидания стояла урна, но мусор все предпочитали кидать почему-то мимо неё. Внутри помещения, напротив касс, в самом углу притулилась небольшая забегаловка с двумя столиками, на которые были свалены грязные стаканы, рыбья чешуя, объедки, пустые бутылки. На одном из столиков невысокий небритый мужичок, положив на него локти, подрёмывал над недопитой кружкой пива. Мухи решили превратить столы в свои аэродромы и устроили плановые полёты. Всё по правилам – запасной аэродром в наличии – можно смело организовывать учебно-боевую подготовку!
Буфетчица, огромная неопрятная тётка в мятом фартуке, с грубым голосом и грязными ногтями, на весь зал беззлобно материла какого-то подвыпившего посетителя, очевидно, местного завсегдатая этого заведения. Мужик пытался заключить с продавщицей договор о поставке бутылки пива, платёж за отгруженный товар рассчитывал внести вечером. Видимо, прения возникли насчёт консигнации платежа. «Обязательно отдам, Светка, ты же меня знаешь!», - чуть не плача, трясся он, одёргивая пиджак, бывший весьма модным в 50-х годах. На витрине с треснувшим стеклом находились явно несвежие пирожки, связка заплесневелой сушёной воблы и бутерброды с колбасой неопределённого цвета, один из которых пробовал на вкус огромный рыжий таракан с большими усами. Было видно, что таракану бутерброд не нравился, но наступило время обеда, и его организм потребовал пищи.
Есть мне почему-то расхотелось....
Солнце стояло в зените и нещадно палило. Пассажиры терпеливо ждали окончания стоянки возле автобуса. Навеса, чтобы спрятаться в тень, не было. Невдалеке сиротливо возвышался пирамидальный тополь, к стволу огромными гвоздями был прибит рекламный щит с изображением известного сигаретного бренда и словами: «С нашими сигаретами вы будете чувствовать себя увереннее и легче». На пенсию местного жителя можно было купить не более трёх блоков таких сигарет, как раз по пачке в день. Да уж, увереннее некуда!
Посреди привокзальной площади понуро стоял жигулёнок с опознавательными знаками такси. Надпись на боку гарантировала, что в любой конец городка такси домчит за 5 минут. Помятое крыло, дверь и разбитая правая фара свидетельствовали, что, возможно, так оно и было. Сейчас же машина ехать никуда не собиралась. Переднее колесо, попав в выбоину в асфальте, лежало на боку. Шаровая опора подломилась, вечная болезнь «Жигулей». Ремонт предстоял длительный, рабочий день был потерян. Таксист, молодой парень, курил, сплёвывая сквозь зубы, и тупо рассматривал лежащее колесо. Одет он был в короткую грязную майку и шорты, когда-то бывшие джинсами. На его плече красовалась татуировка в виде гигантского паука. Парень явно прошёл «школу жизни». Ума такая школа, похоже, не давала.
Наконец, пришёл наш водитель. Пассажиры заняли места в автобусе, и путешествие продолжилось. Не успев отъехать от автостанции, попали в пробку. «Какая может быть пробка в этом захудалом городишке?», - подумал я с раздражением.
Действительность оказалась гораздо страшнее. На пешеходном переходе в луже крови лежала молодая женщина, рядом валялась детская коляска. Ребёнок из неё выпал и лежал неподалёку, беспомощно раскинув маленькие ручки, не подавая признаков жизни. Женщине помощь уже явно не требовалась, на её лице с широко распахнутыми глазами отпечатался неподдельный ужас. В трёх метрах от неё стоял джип с московскими номерами, на лобовом стекле которого паутиной разбежались трещины. Кругом столпилась куча зевак. Никто не торопился оказывать помощь ребёнку. Ждали приезда «скорой». Словом, всё как всегда…
Водитель автобуса присвистнул от удивления, заглушил мотор и открыл дверь. Многие пассажиры, не скрывая волнения, покинули салон Икаруса. Гаишник, полный мужчина лет сорока с погонами старшего лейтенанта и пропитым лицом, разговаривал с очевидцами драмы. Видимо, его вытащили из-за какого-то застолья. У него не было при себе ни ручки, ни бумаги. Хорошо хоть форму милицейскую успел напялить! Он плохо понимал происходящее и всё время пытался незаметно уйти. Его не пускали. Наконец, ему принесли папку с документами. Икнув, он начал выполнять положенные в таких случаях мероприятия. Стоявшая рядом со мной пожилая женщина, не выдержав, подбежала к ребёнку и схватила его на руки. С криком: «Дышит!», - кинулась останавливать проезжавшие мимо автомобили. Водители её аккуратно объезжали, никто не хотел останавливаться. Чтобы объехать сбитую женщину, нужно было двигаться по тротуару, но это никого не смущало. Я схватил пьяного блюстителя закона за шиворот и вытолкнул на дорогу.
- Останови машину, быстро! – Он хотел сначала возмутиться, но передумал, посмотрев на мой решительный вид.
Как назло, поток машин прекратился. Женщина с ребёнком на руках, рыдая, закричала, не сдерживая себя в выражениях:
- Да что это б… за страна! Ну, кто-нибудь, помогите! Есть у кого хотя бы телефон?
Телефона не нашлось. Шофёр Икаруса быстро распорядился:
- Садитесь в автобус! Кто-нибудь, подскажите дорогу до больницы!
В автобус, отталкивая друг друга, набилось сразу несколько человек, словно они только и ждали, когда, наконец, их позовут. Автобус, резко тронувшись, уехал.
Водитель джипа стоял чуть поодаль. Прислонившись спиной к дорожному указателю, обозначающему пешеходный переход, он спокойно, улыбаясь, разговаривал с кем-то по мобильнику. Обстановка разрядилась неожиданно. К москвичу подбежал мужчина. До нас доносились только обрывки фраз: «....какие деньги? ....всё можешь купить? ...договоримся ....нет проблем....зажравшиеся свиньи....». Поговорив не больше минуты, мужчина вытащил пистолет и открыл огонь по владельцу иномарки. Все оторопели. Наступила тишина, периодически нарушаемая выстрелами. Он вгонял пули в голову виновника происшествия, словно забивал гвозди. Толпа, завизжав, ринулась врассыпную. К чести гаишника, он был хоть и не карьерист, но человек, несомненно, отважный. При первых выстрелах он, отбросив папку, с голыми руками ринулся на стрелка. Стрелявший, понимая, что вендетта в УК не одобряется, выстрелив в очередной раз, бросил свой пистолет в гаишника, попав тому в лицо. Вскрикнув, представитель власти упал. Мужчина же и не думал убегать. Он медленно подошёл к лежавшей женщине и сел рядом, горестно обхватив свою голову руками.
Москвич умер мгновенно. Гаишник, шатаясь, встал и, вытирая кровь с разбитого лица, подошёл к сидевшему мужчине. Положив руку ему на плечо, тихо произнёс:
- Наташку уже не вернёшь. Сына повезли в больницу, вроде, был жив. Беги, сейчас наши приедут.
- Я без неё жить не буду.
- Молот, не дури, возьми себя в руки. Беги, говорю! Обо мне не переживай. Я что-нибудь придумаю.
- Куда бежать-то без неё? – Застонал стрелок.
Скорая помощь и милицейская машина подъехали одновременно. Меня удивило, что милиционеры не били стрелявшего, как показывают по телевизору, когда арестовывают преступника. Они помогли ему подняться и аккуратно, я бы отметил – нежно, препроводили в свою машину.
Подъехал наш автобус. Пассажиры молча начали занимать свои места. Женщины, которая рискнула взять ребёнка на руки, в нём не было.
- Она в больнице осталась, не захотела оставить ребёночка одного, - пояснил водитель.
Не дожидаясь, пока милиционеры начнут опросы свидетелей, водитель Икаруса плавно тронулся с места, ломая кусты акации на обочине. Задерживаться в этом городишке у нас не было никакого желания. Оставшаяся часть пути прошла незаметно. Слишком велико оказалось нервное потрясение, чтобы ещё обращать внимание на «квадратные» колеса...
Продолжение: https://m.dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/shtopor-glava-789-64e5bd9a47d50e2c1316370c