Ванька пришел из школы очень грустный. Увидев в глазах своего пятиклассника вселенскую печаль, Татьяна сразу поняла, что сыну задали писать сочинение. Иван категорически протестовал против попыток сделать из него писателя, и выполнение таких заданий давалось всей семье очень тяжело.
— Тема? — обреченно спросила Татьяна.
— «Мое любимое время года», — с ненавистью процедило чадо и с голодным видом понеслось в кухню, пытаясь всячески оттянуть волшебный момент погружения в мир словесности.
А Татьяна неожиданно задумалась.
***
Весну, с которой начинался персональный год родившейся в начале марта Татьяны, она недолюбливала. Возможно, именно из-за дня рождения. Обладательница большого количества любящих друзей и родственников, она всегда широко и щедро отмечала его, страшно опасаясь, как бы кто-нибудь из гостей не умер от голода прямо за праздничным столом. Всякий раз Таня мечтала, чтобы подаренных ей денег хватило хотя бы для покрытия расходов на празднество. В результате, потратив и свои, и подаренные, Татьяна оставалась с чувством «ну и ладно, зато вон как отметили» и решала, что больше отмечать свой день рождения не будет.
Почти сразу же за днем рождения наступало Восьмое марта. Татьяна находчиво передаривала маме шикарные тюльпаны, полученные на работе, а сама искренне радовалась копеечному чахлому букетику, который любимый муж Виктор иногда не забывал купить в ближайшем магазине.
Весна всегда выматывала Тане нервы неконкретностью. Мокрый снег регулярно падал на жизнерадостно зеленеющую траву, вызывая в голове пессимистичные мысли о вечной зиме.
В первый же «подтаявший» день Татьяна назло погоде доставала весенние сапоги. Ноги в них разъезжались и мокли в свежевыпавшем снеге.
— Лучше уж эти угроблю, чем зимние, — думала Татьяна. Чем это было лучше, Таня себя не спрашивала.
В общем, весной очень хотелось лета и тепла. В мечтах Татьяна приезжала на любимую дачу, с наслаждением вытягивалась на мягкой прохладной траве и отдыхала в тишине душой и телом. Непонятно, почему весенние мечты Татьяны о даче были именно такими. За всю жизнь чистого времени отдыха на даче у нее было суммарно дня три, не больше. Да и трава безжалостно выпалывалась старшим поколением дачников. Понятие «тишина» было, в принципе, неприменимо к их семейству. Но все равно, Таня каждый раз представляла себе свое будущее лето именно так. Особенно приятно было мечтать, как летнее солнце, настоящее, жаркое, будет греть кожу и покрывать ее ровным золотистым загаром.
Факт, что лето уже наступило, Татьяна осознавала, видя, что Ванька вдруг переставал ходить в школу.
— Обязательно проведу это лето так, чтобы, наконец, его заметить, — обещала Таня своему отражению в зеркале.
В первый же день дачного «отдыха» шея и плечи покрывались эффектным пурпуром, перечеркнутым полосами от купальника, а живот, повернутый по направлению строго вниз к грядке, сверкал белизной.
Вечером сгоревшая на солнце кожа немилосердно чесалась, так что не заметить приход лета было трудно.
К середине июня под сенью садоводческого гения мамы созревала клубника, причем вся сразу. Татьяна объедалась до оскомины и клялась, что больше ни одной ягоды в жизни в рот не возьмет. В ближайшие пару часов после клятвы она съедала еще пару килограммов «по одной» и окончательно переставала любить ягоду.
В июле город плавился от жары, в квартире, нагретой за день, стояло марево. По углам уютно лежал тополиный пух, приглашающий не дергаться зря, а спокойно полежать рядом.
Август обрушивался на Таню лавиной банок, крышек, сиропов, маринадов и тонн всего того, что надо было засолить, замариновать и заморозить на случай вероятного вселенского голода.
Из шумного знойного липкого лета, звенящего комарами, осень казалась благословенной порой, когда воздух становится прозрачным, прохладным и напоенным свежестью дождя, солнце –ласковым, а жизнь — удивительно красивой под яркими красками природы. Татьяне очень хотелось покоя и умиротворения осени.
— Осень пришла, — понимала она, заметив Ванькин портфель, вернувшийся из «подкроватной» ссылки.
В их городе осень уважала пушкинистов от силы дней десять, потом «очей очарование» заканчивалось, и начинались непрерывные дожди. В октябре ветер быстро сбивал с деревьев весь поэтический «багрянец золота». Зонт вырывало из рук, выворачивало наизнанку, Тане надоедало изображать Мери Поппинс, зонт складывался, и дождь радостно начинал капать за шиворот.
Ко всем осенним радостям прибавлялась русская народная забава «Сделай домашнее задание с ребенком». Всегда трудно входящий в учебу после трехмесячного летнего разгула, Иван «тормозил» вплоть до второй четверти, и семейные вечера проходили в теплой, но слегка нервной и шумноватой обстановке.
С ноября организм просил мандаринов.
И вообще, очень хотелось зимы. Пушистого искрящегося на солнце, весело скрипящего под ногами снега, который скроет грязь и сделает мир светлее. И конечно, хотелось Нового Года, чудесного любимого семейного праздника с подготовительной приятной кутерьмой, запахом елки и долгими семейными вечерами.
А еще с Новым Годом были неизменно связаны мечты Татьяны на лучшее:
— Все будет по-другому, буду откладывать деньги на отпуск, спортом займусь, похудею и вообще…. И обязательно, обязательно куплю новогодние подарки заранее!
В преддверии зимы Татьяна почему-то неизменно воображала себя мчащейся по снегу на лыжах. Тот факт, что на лыжах она не умела ездить в принципе, Таниным спортивным мечтам нисколько не мешал. Зайдя в своих планах о покорении вершин лыжного спорта очень далеко, она даже приобрела чудный лыжный костюм, невероятной стоимости и критической «ужины» в бедрах.
— Все равно буду приводить себя в порядок к Новому Году, вот и будет как раз, — презирала Таня мужа Витьку, хихикающего по поводу штанов, слегка потрескивающих на ней при примерке.
Зима заставала Татьяну врасплох, и по первому морозу семья бодро топала по местам получения зарплаты и знаний в мятых пуховиках, которые, естественно, никто не достал заранее из чемоданов.
С середины декабря родня начинала взволнованно обсуждать новогоднее меню.
— Мам, давай не будем в этом году делать столько салатов! — говорила Татьяна, глядя на быстро увеличивающийся под маминой рукой список «только самых любимых» блюд.
— Да и с горячим давайте не горячиться. Ведь опять выбросим половину, — продолжала заклинать новогодних духов Татьяна, пытаясь припомнить хотя бы один факт выбрасывания чего-нибудь съестного в их прожорливом семействе.
— Хорошо, что убираем? — тревожно отзывалась мама.
Татьяна отчетливо понимала, что отказаться от салата с ананасами и курицей и маминой буженины лично она не сможет. Виктор ультимативно требовал «селедку под шубой». Отец Татьяны заявлял, что если ему не сварят холодец и не запекут утку с черносливом, он уйдет из дома отмечать Новый Год в гараж с мужиками. Отсутствие у папы гаража и прилагающихся к нему мужиков не делало угрозу менее страшной, и утка с холодцом незамедлительно занимали почетное место в меню.
— У меня, между прочим, тоже праздник, — обиженно бухтел любимый внук, не увидев в бабушкином списке салата с крабовыми палочками и картошки «по-французски». Вкус у парня был непритязательный, но блюда, ассоциировавшиеся с праздником лично у него, он намеревался отстаивать до последнего.
— А, ладно, Новый год же, — махнув рукой, соглашалась с чудовищным меню Татьяна и добавляла свои «пять копеек» в виде бутербродов с красной икрой.
Революционная мысль заправить «оливье» обезжиренным йогуртом вместо майонеза, что, безусловно, сразу же придало бы всей трапезе статус «диетической», была всеми осторожно одобрена, но отложена до следующего праздника. Йогурт Татьяна все равно купила, и в конце января он, нераспечатанный, мирно перекочевал в мусорное ведро.
Наконец, в продаже появлялись те самые мандарины, в ящике с сеточкой и наклеенным черным ромбиком, сладкие, без косточек, с тонкими, почти незаметными пленочками. Таня покупала их за три дня до Нового года, сразу много, «на все праздники». Половина съедалась в тот же вечер.
«Приятная предпраздничная кутерьма» превращалась в истеричное метание по пробкам и очередям в поисках подарков и скупке продуктов.
В ночь с тридцать первого на третье Татьяна осваивала годовую норму мяса, закусок и сладкого, и несколько раз умирая, обещала себе, что на следующий новый год добьется от семьи здравого смысла.
С четвертого января измученный едой организм тянуло на воздух. Татьяна пару раз осторожно натягивала свой феерический лыжный костюм, но пояс штанов так врезался в живот, что со спортом приходилось вынужденно завязать и давать себе страшную клятву немедленно сесть на диету.
На Рождество готовился гусь с сокращенным списком салатов в количестве всего-то четырех, и Татьяна опять становилась клятвопреступницей.
К десятому января Татьяна стабильно тратила последние деньги, включая всю годовую премию, которую обещала себе «заныкать» на летний отпуск.
В феврале мучительно хотелось клубники, настоящей, домашней. Таня, казалось, готова была отдать все за одну душистую, сладкую, согретую солнцем упругую ягоду.
От души поехидничав над Витькой, который не служил в армии, путал авангард с арьергардом, и вообще, по мнению жены, весьма условно соответствовал званию «Защитник Отечества», Татьяна начинала мечтать о весне.
Снять опостылевшую шапку, под которой любая прическа превращается в заброшенное воронье гнездо! Избавиться от так надоевшего снега!
Весна! Тепло! А главное, долгожданный день рождения, который она так любит отмечать!..
***
— Мам! Ну мам! — теребил Татьяну Ванька. — Мам, ну ты будешь сочинение писать? Ты напиши про твое любимое время года, как будто оно и мое любимое тоже. Вот у тебя какое?
— Понятия не имею! — засмеялась Таня и порывисто обняла Ивана.
---
Автор рассказа: Елена Загорская