Его глаза горели злобным огнем. Он шел на нее, шатаясь и рыча. И чужим голосом произносил страшные слова:
— Брось его, уйди, отстань. Что он тебе? Ты не любишь его! Оставь его мне! Уйди!
А она, стоя на коленях перед иконами, спокойно произносила слова молитвы: «Да воскреснет Бог, и рассеются враги Его!» Молитва звучала непрерывно, бесконечно повторяясь. И все это время одержимый безуспешно пытался преодолеть невидимую стену, которая отделяла его от молящейся.
Он протягивал руки, стараясь дотянуться до женщины, но будто обо что-то обжигаясь, с неприятным визгом отшатывался и начинал выть, заглушая молитву.
Но вот мужчина, наконец, замолчал и рухнул на пол. Его глаза закатились, он потерял сознание.
Женщина устало вздохнула: «Слава Богу!». Она поднялась с колен, подошла к лежащему и обтерла его лицо чистой тряпицей, плеснув на нее немного святой воды. Одержимый вздрогнул, открыл глаза и простонал:
— Что, милая, опять на меня накатило? Ох, как голова болит. Ничего не помню.
— Все хорошо, родной, — прошептала она, целуя его, — ты вернулся, значит, все хорошо.
***
Михаил знал, когда все это началось.
Тогда их, молодых и глупых, отправили в Чечню охранять блокпосты. Они уже отслужили в ВДВ полтора года и считались «дедами». Бойцы чувствовали себя крутыми ребятами и предвкушали, как на их дембельской форме зазвенят ордена и медали за чеченскую кампанию.
Особой опасности служивые в округе не видели. Вблизи поста находились вполне мирные селения. Чеченские женщины угощали их молоком и лепешками, приговаривая:
— Какие молоденькие! Бедные ваши матери. Храни вас Аллах.
Но однажды ночью в казарме прогремел взрыв.
Миша очнулся уже в яме. В так называемом чеченском зиндане их было четверо. Оглушенные и контуженые, но без ранений, они были хорошим товаром. Те, кто брал пленников, надеялись получить за них большие деньги. Ведь если солдатиков не выкупят родные, то они будут проданы в рабство.
Но все пошло не по плану.
Оказалось, что все четверо были из детдома, так что выкупать их было некому. В рабство лихие ребята не желали. И они решили бежать. Но жизнь — не боевик, где крутые парни выбираются невредимыми из любых ловушек.
Их поймали. А за то, что при побеге им удалось уничтожить немало боевиков, приговорили к смерти.
Михаилу повезло дважды. Его собирались казнить последним. А к этому времени подоспели наши десантники, получившие приказ зачистить подозрительное селение.
Но жуткую расправу над своими товарищами парень запомнил навсегда. И когда ему после освобождения предложили контракт и обучение в десантном училище, согласился без колебаний.
***
Миша быстро освоил специфические навыки диверсанта. Помогли подростковое увлечение самбо и армейская подготовка. И еще «одна, но пламенная страсть», которая полностью им овладела: он хотел отомстить. И боялся только одного — не успеть.
Но беспорядки на территории огромной страны, которая разделилась на множество государств, продолжались. И Михаил снова оказался в «горячей» точке бушующего Кавказа.
Шла вторая чеченская война. Парень очень скоро проявил себя как жесткий и непримиримый борец с бандитами и террористами. Он получил позывной Акела и полностью оправдывал его, порой в одиночку расправляясь с врагом.
А потом произошло то, что превратило Михаила в одержимого.
Тогда десант должен был тайно пройти бандитскими тропами, чтобы уничтожить вражеские посты и поддержать грядущее наступление наших войск. При таком переходе все, кто встречается на пути отряда, должны быть обезврежены. Это закон войны. И вот, когда, увидев их, с тропы в лес метнулась чья-то тень с криком: «Русские идут!», Акела среагировал мгновенно: прыжок в сторону кричащего и разящий удар.
Потом в звенящей тишине отряд скользящими призраками двинулся дальше. А Миша склонился над убитым, чтобы подобрать его оружие. И увидел, что перед ним лежит подросток. Черные глаза мальчишки были открыты. Казалось, в них застыл вопрос: «За что?»
В это мгновение Михаил вдруг оказался в непроглядной темноте. Его сковал ужас. Что-то тяжелое вошло в грудь. А в голове зазвучал мерзкий голос:
— Теперь ты мой!
***
С этого времени сослуживцы стали замечать, что Акела в бою стал превращаться в одержимого. Круша все на своем пути, он словно упивался своими жертвами. На отдыхе Михаил был мрачен и неразговорчив, а при виде врага его охватывало неистовое веселье. Ни один рейд по поимке «языка» не проходил без него. И допрашивать пленных с пристрастием тоже всегда вызывался Акела.
Его товарищ по училищу Сергей с позывным Пират уже не раз говорил:
— Мишаня, не обижайся, но ты превращаешься в зверя. Тебе нужно лечиться и срочно. Пиши рапорт, уходи на гражданку, пока ты дел не натворил.
На что Миша, мрачно усмехаясь, отвечал:
— А что я буду делать в мирной жизни? Я умею только воевать.
Но жизнь сама все расставила по своим местам. Когда однажды Акела в помрачении ума набросился на своего подчиненного, его скрутили и посадили под замок. Учитывая воинские заслуги Михаила, уголовное дело на него заводить не стали. Просто отправили лечиться в госпиталь.
В армию он больше не вернулся. Ему становилось все хуже. Он стал бесноваться по любому поводу и очутился в психиатрической больнице для буйных.
Возможно, Акела так бы и закончил свои дни, воя, как настоящий волк, и бросаясь на стены своей одиночной палаты. Но ему опять повезло.
В это время вдоволь навоевавшийся Пират уволился из армии. Все свои молодецкие силы и денежные накопления Сергей вложил в восстановление храма в родном подмосковном селе. А затем стал служить в нем дьяконом.
Настоятелем в Михайловский приход был назначен отец Иоанн, про которого говорили, что его бесы боятся. В самом деле, батюшка помог многим бесноватым, исцеляя их молитвой.
***
Священник в сопровождении дюжих санитаров шел по коридору дома скорби, слушая крики, гавканье и рычание, звучавшие за каждой дверью. Он молился и думал:
— Господи, ведь это не сумасшедшие. Все эти люди одержимы бесами и нуждаются не в таблетках и уколах, а в покаянии и молитве.
Но пока больничное начальство разрешило ему посетить лишь одного. Этому поспособствовал дьякон Сергий, в миру Пират.
Он узнал, что в психбольнице, находящейся недалеко от села, томится его друг Миша. А один из врачей этой лечебницы когда-то трудился в медсанчасти, где залечивал свои раны Пират.
Отвечая на вопросы Сергея о самочувствии друга, доктор сокрушался:
— Тяжелый случай. Любое лечение только ухудшает его состояние. Он все больше превращается в животное. Воет, рычит и грызет сырое мясо. Больше ничего есть не может. Уже и воду стал не пить, а лакать.
И тогда дьякон предложил ради эксперимента разрешить священнику посетить больного. Начальство согласилось, отлично сознавая, что пациенту хуже уже не будет.
Увидев отца Иоанна, Михаил вскочил, зарычал и угрожающе двинулся к нему. Но вдруг, как бы наткнувшись на невидимую стену, остановился, заскулил и лег. Протоиерей подошел к нему, опустился на колени и стал гладить по немытым спутанным волосам, приговаривая:
— Намучился, бедный. Много грехов ты уже искупил страданиями своими, но придется еще крепко поработать, чтобы обрести человеческий облик и избавиться от бесов.
После этих слов больной вдруг поднялся и проревел, возвышаясь над священником:
— Ничего у тебя не получится, поп. Эта душа моя, она не осквернена крещением и Богу не принадлежит.
Отец Иоанн спокойно перекрестил стоящего со словами: «Изыди, сатана!». Отчего тот завизжал и закрутился на месте как волчок. И уже направляясь к выходу, батюшка твердо сказал:
— Что ж, если не крещен, то будем крестить.
***
Крещение состоялось тут же, в больничной палате. Четверо санитаров с трудом удерживали беснующегося Мишу, пока читались молитвы. На чине отречения от сатаны одержимый немного успокоился, но онемел. Мужчина открывал рот и с усилием пытался сказать слово «отрекаюсь», но не мог даже прошептать. Тогда за него это решительно произнес дьякон Сергий, как восприемник крещаемого.
В купель, цинковую ванну, наполненную освященной водой, Михаил вошел уже сам. И после трехкратного обливания осознанно перекрестился и прошептал: «Слава Богу!».
Вскоре бывшего безнадежного больного выписали из лечебницы. С точки зрения психиатрии он был здоров. И только отец Иоанн знал, что одержимость осталась. Она проявлялась в том, что Миша не мог долго находиться в церкви. Злая сила не давала ему молиться и исповедоваться, вновь превращая его в зверя.
Но Михаил не сдавался. Он стал работать при храме плотником и жить в церковном доме. Стараниями отца Иоанна одержимый с каждым днем все дольше мог находиться в святом месте. Но покаяться еще никак не получалось.
А потом появилась Мария.
Статная голубоглазая красавица с русой косой стала петь в церковном хоре. И Миша, с трудом преодолевая заливающую его сознание черноту, подолгу слушал ее голос, стоя в притворе храма.
Однажды женщина взяла его за руку и подвела к иконам. Михаила затрясло, и он упал на пол. Тогда она опустилась на колени рядом с ним. Мария стала молиться, и мужчина успокоился. Он тихо плакал, повторяя слова молитвы. И был совершенно счастлив.
Когда влюбленные собрались пожениться, отец Иоанн предупредил их:
— Хорошие мои, вам придется нелегко. Нужно будет вместе каждый день бороться со злом, пленившим тебя, Михаил. А оно побеждается только постом и молитвой. Но я верю, что ваша любовь все преодолеет.
***
Яркое солнце освещало красивую пару, стоящую посреди церкви. На их головы были возложены царские венцы. Они смотрели друг на друга влюбленными глазами.
Он не замечал морщинок на лице своей любимой. Она не видела седины на висках мужа. Все это было сейчас не важно.
Главное, что они смогли повенчаться. И что мрак больше не властен над душой Михаила.
***
Прошло долгих десять лет их брака, прежде чем Акела увидел сон, в котором черноглазый паренек, улыбаясь, сказал:
— Я прощаю тебя!
И что-то черное и тяжелое вышло, наконец, из его груди.
После венчания батюшка благословил их со словами:
— А вот теперь можно плодиться и размножаться.
Мария засмущалась:
— Что Вы, отец Иоанн, нам уж по сорок лет. Не поздно ли?
Священник усмехнулся:
— А помнишь ли ты, сколько лет было матери Иоанна Крестителя? Не сомневайся и верь. Все у вас еще впереди.
И они пошли, взявшись за руки, под звон колоколов, в счастливое будущее.
---
Автор рассказа: Инна Клочкова