Лето звенело колокольчиками в лесу, стрекозами над водой, запахами трав и горячей земли. Свежий ветер влетел в открытую дверь, всколыхнул скатерть.
Маришка вязала душистые букеты, мяты и чабреца, а Кристоф подвешивал их под потолком.
- Гости на пороге, - сказала ведьма с улыбкой.
- Я это ещё утром понял, - ответил Кристоф, обнимая ведьмочку, зарываясь носом в её пахнущие крапивой и ромашкой волосы, - когда ты гору пирожков напекла.
На крыльце стукнуло, и косматая голова Михаэля просунулась в дверной проем.
- Не помешал вам миловаться? – ехидно спросил змей, принюхался. – Ой, а пирожки-то мои любимые?
- Так ведь только тебя и ждали, - сказала Маришка. – Признавайся, какие новости на хвосте принес?
Михаэль сел за стол, подвинув блюдо с румяными пирожками поближе. Серый кот Васька тут же запрыгнул ему на колени.
- И этот усатый полосатый хочет послушать, - ухмыльнулся змей.
Откусил от пирожка добрый кусок, зажмурился, прожевал.
– Был у волчка. У них в деревеньке теперь перевертышу чуть ли не поклоняются. Твари сгинули. Анджей освободитель. В пещеру теперь бегает в волчьем обличии каждую ночь. Проверяет не надумали ли чудища вернуться. А местным говорит, что видел пару раз следы чудовищ, но это так, чтобы не забывали от какой напасти избавились. Людская благодарность – она ведь короткая, - пожаловался змей.
Тут уж Маришка вступилась за простой люд:
- Хорошее помнить – это правильно. Только что, если вокруг все вокруг тебе хоть немного, но помогли? До конца дней каждому кланяться – так и забудешь, зачем живешь. Да и дурно это – похвалы за помощь ожидать. Будет благодарность – хорошо, а не будет – так не ради корысти ведь делал благое дело. Не зря в народе говорится «делай добро и бросай его в воду».
- Неправильная ты ведьма, Маришка, - сокрушался змей. – Слишком уж за всех радеешь. Вот был я у Кассиопеи. Никому спуску не дает! За ней Лука ухаживает: и так подойдет, и эдак подстроится. Говорит, во сне её видел. С тех пор всеми правдами и неправдами в этот мир стремился. Думаю, лукавит. Хотя… Он даже из чаши бессмертия ей выпить предлагал. А она всё ни в какую. Хвостом вертит. На прогулку с ним сколопендр своих берет, чтобы не приставал. Настоящая ведьма! Не то что вы, молодые. Что темные, что светлые…
- Светлые? – ухватился Кристоф. – Это ты про Армана?
- Про него, про кого же ещё. Со своей подружкой Альвизой они теперь не разлей вода. С тех пор, как Лука занял тело отца Армана, дурного влияния не стало, присмирела козочка. А какие надежды подавала!
- Вижу простых путей ты не ищешь, - рассмеялся Кристоф.
- Я ведь змей, и женщина моя должна быть мне под стать. Такая, чтобы с зубов яд капал, чтобы сердце вынула и в руках сжала, чтобы в тридцать три кольца обняла…
Вдруг воздух заискрил. Затрещали вокруг голубые молнии. Троица высыпала во двор, где разгорелось синее пламя колдовского огня, что каждый год зажигается, чтобы впустить юных ведьм и ведьмаков в изнанку, а достойным, кто уже побывал на той стороне – отдать силу.
Среди дня вдруг стало темно, замигали светлячки, закружили зелеными вихрями. Замерцала лужайка перед домом. Грянул гром.
Маришка взяла Кристофа за руку и почувствовала, как разливается по их телам мягкая, как вода, силушка. Ведьма сомкнула веки. Словно множество рук ощутила она у себя, множество глаз. Этими руками дотянулась она до самых гор, коснулась каждого камешка, каждой травинки, шмеля на цветке, червя в земле, рыбки в ручье, лягушки в болоте. Этим взором увидела она через сотни глаз. Но сильнее всего было чувство, будто сердцем обнимаешь всю землю до самого горизонта, ощущаешь, как отзывается сердцебиение каждого живого существа.
Тук-тук. Тук-тук. Под горой в темной пещере спали двенадцать больших страшных чудищ. Билось тринадцать больших красных сердец.
***
За тысячу лет горы станут ниже, а реки поменяют русла, сгинут старые города и родятся новые. Как было всегда. И только ведьмаки и ведьмы останутся, как и прежде, охранять старые болота, где сокрыты тяжелые двери в другие миры. И только перевертыши будут селиться у темной пещеры, чтобы оповестить людей силы о надвигающейся беде. А чтобы цепочка не прервалась, не забылись сказания, не рассыпались в прах книги, хранящие знания о том, что было и будет, бог обмана останется на земле. Он дал честное слово.