«Ох, и нелегка у вас жизнь. Спрятались от людей за трехметровыми заборами и камерами», - каждый раз, проходя мимо «бастионов и равелинов» с густой чередой камер видеонаблюдения новых соседей напротив, думала Нина Васильевна, присаживалась на скамейку у своего дома, в надежде хотя бы одним глазком увидеть их обитателей, но тщетно. В них никто не входил и никто не выходил. Только иногда раздвигались тяжелые крепостные ворота, и в чреве неприступной крепости на скорости исчезал мамонтоподобный автомобиль. Ворота бесшумно сдвигались, и снова воцарялась звенящая тишина. Из -за стен, высотой в три метра не доносилось ни звука. «Тяжела ты, шапка Мономаха», – думала Нина Васильевна. – «Коль от людей попрятались. Вот как нынче стало! Глаза людского пуще огня боятся. И почему это так? Знать, не всё чисто в Королевстве Датском».
* * *
Строительство «цитаделей» обсуждали всей улицей. Разные ходили слухи. Кто - то говорил, что гостиницы строят, ведь, почитай, центр города, и скоро все их дома попадут под снос, кто- то доказывал, что торговые и развлекательные центры с офисами. "Да кто ж прячет такое за стенами с бойницами наверху, как в Кремлёвской стене?"- вопрошали другие.
* * *
Нина Васильевна поливая цветы в палисаднике своего скромного домика, увидела на лавочке мужчину в пропыленной рабочей одежде. Вид у него был сильно умаявшегося человека. Он жадно курил и пристально смотрел на цветы. - Красота-то у вас здесь какая! – неожиданно произнес он тихим голосом. - Моя мама тоже любила цветы сажать. Он немного помолчал. - А теперь вот, некогда за такой собачьей жизнью на кладбище съездить. В деревне она похоронена, -упреждая вопрос Нины Васильевны, добавил он с грустью в голосе.
- Надо поехать - то на могилку к матери, выбери время. А для начала, сынок, в храм сходи, об усопшей душе матери помолись, свечку поставь, закажи панихиду, и на душе легче станет. А тебя звать - то как? Меня тетя Нина. Негоже так общаться, имени не зная. А тебя я каждый день вижу. Ты на стройке работаешь, считай, знакомы заочно.
- Славка я. Да, объект сдаем. Я разнорабочим здесь пристроился у таджиков. А теперь пора что - то подыскивать.
- У таджиков, значит? А я гляжу, ребята все смуглые и черноволосые, щебечут не по-нашенски. А своих, что ль хлопцев нет? Ты, вот скажи, это жилой дом? У кого ж такие деньжищи, чтоб квартиру здесь справить?
- Неа, тёть Нин, - это хоромина на одного хозяина. По индивидуальному проекту!
Нина Васильевна молча уставилась на новоделы в три этажа с башенками, балконами, и еще черт знает с чем, названий чему она не знала. Подъехал автобус, из него вышли женщины и принялись споро обустраивать клумбы перед домом.
- Никак диковинные растения сажать будут?
- Это, теть Нин, ландшафтный дизайн называется. Всякие там будут. А перед домом голубые ели посадят.
- Народ болтает, какой- то иностранец скупил землицу, и хоромы строит. Куш, говорят, такой оттяпает, какой нам в страшном сне не приснится. Так, правда, иль мелет языком народ?
- Мелет, теть Нин!
- … Охо-хо.. - вздохнув произнесла Нина Васильевна.- Дак, кто ж всё- таки жить в них будет, а Слав?
- Да, что тут секретного? Скажу! Всё равно сами скоро увидите. В этом будет жить заместитель мэра. А вот в этом настоятель нашего храма, так сказать личный его духовник. Зам у нас теперь набожный человек. Грехи замаливает. Храм вон какой отгрохал! Ему теперь всё простительно! Пошел на сделку со всевышним, а батюшка наш тому посредник. Вот такие дела, теть Нин. Боролись наши прадеды, за равноправие, боролись, а мы вот, взяли, и напоролись. И на кой боролись? Всё вернулось на круги своя, - с грустной иронией проговорил Вячеслав, найдя благодарного слушателя в лице Нины Васильевны. – Прадед мой, «красным» был от звездочки на буденовке, до кумачовых наградных шаровар. Гражданскую прошел, колхоз поднимал и поднял, самый лучший в районе был, две пули кулацких заработал, а сам-то из рабочих. Империалистическую провоевал, чин офицерский кровью заслужил, дворянство сам Император пожаловал. А понял, что-то не то в стране творится, и ушел к большевикам, делать «это». И чего добился? Хотелось как лучше, как говорил незабвенный Виктор Степанович, а вышло «как всегда». Дед с фронта не пришел, погиб за нас, за лучшую жизнь. А я, год как на пенсии, на льготной, а попробуй на неё проживи, коль ещё и жена болеет. Эскулапы теперь «за спасибо» не лечат. Я сварщиком всю жизнь горбатил, а теперь «весь вышел», руки на нервной почве трясутся. Словом, теть Нин, не жизнь, а малина.
- Эх, Славик, Славик! Да нешто ты один такой? Трудягам сейчас, ох, как непросто! У меня сынок тоже мыкается, шоферит, как отец его. «Хозяин» жмет, гаишники жмут, бандюганы на дорогах жмут. И кому нам, люду простому челом бить? Нам так не жить, - смотря в сторону «крепостей» произнесла Нина Васильевна. -Трудами праведными, не построишь палат белокаменных. А вот на счет Батюшки, Славик, ты не того? Откуда у Слуги Господня таки деньжищи?
-А их у него как бы и нет. Он не причем. Это «Русская Православная» приторговывает беспошлинно да безакцизно по- бедности своей, в свою поддержку, так сказать. Да подношения и пожертвования за грехи имущих. Да каких! Это вы сто рублей пожертвовали, перекрестились и пошли, а они от вашей сторублевки прикуривают.
- Ну, ты Славка, и богохульник! Окстись, чего мелешь то? Ты не выпимши, случайно?
- Наивные вы, теть Нина. Дело, конечно ваше. Лучше б я вам этого не говорил. Блажен, кто верует им.
* * *
Нина Васильевна ела жиденький борщ, поглядывая в старый телевизор, «под завязку» набитый всевозможнейшими шоу, сериалами длиною в жизнь и бравурными новостями. «Господи Иисусе! Годами талдычат одно и тоже, кого-то меняют, кого-то увольняют, а воз и ныне там. Ну, сколь можно-то?» Надоевший до почечных колик, телевизор был выключен. Местное радио, возродившее, давно, забытую передачу «В рабочий полдень» от которой осталось только название, ввиду отсутствия рабочего класса как такового, за исключением таджикских гастарбайтеров, транслировало концерт по заявкам. Динамик архаичной, проводной радиоточки исторгал нечто, условно называемое песней, заказанной любвеобильными внучатами дедуле, семидесятилетнему юбиляру, и ведущий взахлёб восхищался дедушкой-меломаном, любящим это самое нечто, рвущееся в первые строчки хит-парадов. – Тьфу! - В сердцах сплюнула Нина Васильевна. - Антихристы окаянные. И радиоточку постигла участь собрата-телевизора. – Старый дундук, - проворчала она. – Совсем сбрендил. Ладно у молодёжи «ума палата», може и наберутся его, а вот если в сорок его нет, то уж поди и не появится. Это ж надо, слушать какую околесицу! А из головы не выходил разговор с Вячеславом. «Угораздило меня полюбопытствовать! Гадко-то как на душе стало. И не возьму в толк, за коим лядом им такие хоромы? Чай не молоды уже. На погост их с собой не утянешь».
Нину Васильевну распирали эмоции. «А Батюшка-то, Батюшка! Нешто бес попутал? Господи помилуй, спаси и сохрани! Срам-то какой! И как в церкву-то теперь ходить, коли веру в батюшку потеряешь?! А Господь-то наш куда глядит? Наказал бы мздоимца! Свят, свят, свят! Чего это я мелю, дура старая! Прости Господи, меня грешную, за язык мой окаянный!»
* * *
Поздно вечером вернулся с работы уставший сын, живший во второй половине дома. – Мам, привет, дай я тебя в щечку поцелую! Пойдем, поужинаешь с нами. Смотри, что я тебе сегодня купил! Получку, наконец, выдали, да и подкалымил маленько. Вот возьми, тебе пакет с разными диковинными фруктами.
- Спасибо сынок, стара я уже, ни к чему оно мне. Пусть Лилечка кушает. Она растет, ей витамины нужны.
- Мам! Услышь! Я тебе купил! А у Лилечки, только глаза не сытые. Всё бросила и сидит в телефоне, в наушниках, как радистка Кэт. Появись с ней рядом сам Мюллер и ухом не поведёт. Зла не хватает. Лучше бы книгу почитала, буквы скоро забудет. Просто руки опускаются, не знаю, что с ней делать. Скажи ей, что не так, молча уходит, и телефон выключает!
- Сынок! Да, что ты такое говоришь на дочку-то? Хорошая девочка, обходительная, ласковая! Забыл, какой сам гонористый был? - заступилась за внучку Нина Васильевна.
- Мам, прости. Знаю, что был не подарок, но успевал всё в её годы, а с книжками не расставался. А от неё только и слышишь: - Забыла, не хочу, не моё дело.
- Ладно, не сердись. Времена нынче не те, и дети другие. Сами балуете, а потом ругаете. Я, сынок, чего спросить хочу. Ты, новых соседей-то знаешь? Нет? А я, тебе расскажу!
- Мама! Да на что они мне сдались? Очередные деляги. В одном ворюги, в другом – бандюги.
- Ну, что ты, Артем?! В одном Батюшка наш, в другом заместитель мэра города. Видишь, какая честь нам выпала, в соседях таких людей иметь!
- Мам, оставь свои восторги. Хрен редьки не слаще. А таких мэров, сэров и …пэров, на наш район, как стая волков на овечку. Лес, тишина, центр в двух шагах. Удивляюсь, как они не перестреляли друг друга за это место? Не сегодня-завтра, выметут нас отсюда поганой метлой и построят свой маленький рай.
- Артемка! Страсти-то какие ты говоришь! Нешто мы клопы какие или тараканы, что б метлой нас мести? Я никуды отсель не поеду! Здесь мои родители жили, здесь прошла вся моя жизнь. Отседа я провожала на погост родных, близких, соседей. Нее! Не поеду. И всё тут!
-Мам, да никуда мы не денемся. Приедут однажды серьёзные, вежливые и не очень, ребятишки в черных очках с оттопыренными малиновыми пиджаками, скажут, мол, зона пожароопасная, не дай бог, красный петух нагрянет, и надо бы отселиться. Предложат в обмен какую нибудь клетку в «хрущевке» у черта на куличках, или того хуже, в общежитии, дадут сорок восемь часов, и скажут: - Время пошло. Витька, сосед, уже жаловался, говорил, что к нему приходили, предложили деньжат за его халупку или «однушку» на другом краю города. Просили настоятельно, при этом постоянно щелкая зажигалкой.
- Заступник ты наш! Что же это такое творится? Спаси и сохрани нас, грешных, от сатанинских козней! Отче наш, иже еси на небеси…
- Мам, подожди паниковать! Не нервничай так! Мы живем на противоположной стороне улицы, и она их пока не интересует. Поживем – увидим. Спим спокойно.
* * *
Спокойно спать Нине Васильевне расхотелось враз. «Надо бы в храм сходить, с Батюшкой поговорить. Совета испросить. Но, человек полагает, а бог располагает. Дела домашние затянули её, и она отставила свою затею на «потом». «Управлюсь, схожу погодя. А Витька-то, парень не робкого десятка, дюжий, в десантах служил, а гляди, напугался, съехал! Хата его пуста стоит. Правду сынок сказал».
Неприятный разговор стал забываться, и Нина Васильевна оттаяла душой.
* * *
Этой ночью она спала как никогда спокойно. Её разбудил сильный, непонятный грохот за окном. «Что за светопреставление?» - подумала она, но вставать страшно не хотелось, усталость брала своё, и Нина Васильевна снова задремала. Но не тут-то было. Поспать ей сегодня было не суждено. Нина Васильевна открыла глаза. По стенам прыгали огненные сполохи, послышался рев сирены. Она подошла к окну. На противоположной стороне улицы у ворот цитадели «мэрского зама» ярко полыхало то, что совсем недавно было автомобилем. Пожарные, пеной пытались сбить пламя, но это плохо им удавалось. Мигали маячки «скорой» и милиции. Суетились какие-то люди. Поодаль стоял духовник заместителя Городского Головы отец Анатолий, и истово крестился.
Утром, у раскрытых ворот замка суетились досужие журналисты, следственная группа и просто зеваки. Чуть в стороне стояли таджики, так и не получившие до конца расчета. Их о чем-то расспрашивал человек в полицейской полковничей форме.
- Что тёть Нина, не поймешь, что там происходит? – Спросил неожиданно подошедший Славка. – Я вот тоже не очень пойму. Пришел за расчетом, а тут… Вон, гаврики в «бабатуйках» тоже с носом остались.
- Да, что случилось, Слав?
- А кто знает? Говорят, уехал из казино, а возле самых ворот дома машина и рванула. Нет больше нашего «благодетеля», и денег тоже нет. За последний месяц. Что жене говорить?!
- Неисповедимы пути твои, Господи! – проговорила Нина Васильевна. – Дал волю ворюге разгуляться, да и наказал богоотступника. И хоромы теперь ни к чему и деньги. Вся жизнь - тщета. Суета сует.
- Нет, теть Нина. Не бог его наказал. Его наказали такие же дьяволы, как он сам, и неуемная жадность. А может, какой обиженный им человек. Да, какая разница? Туда ему и дорога. Ну, я пойду, теть Нин. Прощай. Всего тебе хорошего.
* * *
Нина Васильевна продолжала ходить в храм, но спрашивать о чем либо, у отца Анатолия так и не решилась. Уж больно он смурной ходил последнее время.
Ранним воскресным утром Нину Васильевну разбудил тревожный колокольный перезвон, доносящийся со звонниц храма. «О, господи, что там случилось? – не поняла она спросонок. Праздник, что ль какой, а я, дура старая, запамятовала? Али служба? Да, рановато ещё. Ну, да пойду, коли проснулась. Узнаю, что к чему».
У паперти было не протолкнуться. Звонили колокола, мельтешили, бегая, как казалось, в броуновском движении священники и семинаристы. Толпа гудела, и что-то оживленно обсуждала. Нина Васильевна в недоумении смотрела на происходящее, и ничего не понимала. В сторонке крестилась женщина, и Нина Васильевна решилась у неё узнать, что происходит, и вдруг увидела стоящего неподалеку Витьку. Он стоял заложив руки в карманы, и криво ухмылялся.
- Витя! Витя! – крикнула она.
- А! Это вы, тёть Нина!
- Здравствуй, Витек! Ты ж вроде как съехал куда?
- Эт я, тёть Нин, ненадолго. В командировочку съездил. Уже вернулся.
- А тут чего делаешь?
- А пришел попа вашего в последний путь проводить.
- Как? В какой-такой последний путь?! Че мелешь-то?!
- А грохнули его три дня тому назад.
- Эт как так грохнули?!
- А вот так! Подошли, и из пистолета в упор. Решето из него сделали.
- Свят, свят!! Да что ж это на белом свете творится?! Слугу Божьего, и вот так?
- Да не слуга он Божий! Мафиози и проходимец.
- Витька! Замолчи!! В церкви, и такое! Ты откуда это взял??
- Да, так, теть Нина. Земля слухами полнится. Ладно, нельзя, так нельзя. Пойду на улицу поругаюсь. Че тут смотреть? Убили, так убили.
Нина Васильевна в изнеможении присела на лавку. Вот значит как! Все под Богом ходим. Суетился батюшка, дом строил, скопидомничал, и таки, подловил его сатана. Дорогой гроб у Батюшки Анатолия, да гроб, он и есть гроб. Тесен, и ничего в него не положишь. И никто не вечен на этой земле.
С этого дня, Витьку никто и нигде больше не видел.
Уважаемые друзья и гости канала!
Спасибо Вам за внимание и поддержку канала .
И ещё один жизненный рассказ, который оценили читатели