Остальные страницы Раэ листал уже с отвращением, потому как это уже были пометки о заклинаниях, обычные обрывочные небрежные записи, которые делают для того, чтобы ничего не забыть, но это уже были не просто записи человека – это были записи ведьмы. Кое-где страницы были вырваны, кое-где были выдраны целые клочки бумаги и главное – под строчками были характерные царапины, которые создаются от когтей, которые тащатся по бумаге вслед за пером. Кое-где бумагу просто использовали для того, чтобы вытереть краску на лице. Здорово обозлило Раэ то, что все это соседствовало с пометками, как обработать человеческую кожу на гримуар. Почерк в тетради становился все более угловатым и корявым. Все более неразборчивым. Кое-где стали проступать строчки на дилинкварском языке, который для Раэ был темным лесом. Похоже, что принцесса Виллен использовала эту тетрадь еще и для черновиков каких-то писем.
Одна из записок привлекла Раэ тем, что была записана на искромсанном листе, несколько раз проколотом когтями в припадке ярости. Он едва разобрал корявый прыгающие строчки ведьминского почерка.
«Сегодня я заварила чай магистру не росой, собранной с предрассветно распустившихся роз, а той водой, которой омывают нужники! И это ничтожество не заметило разницы! Пило и нахваливало, что чай заварен по всем правилам, и что она давно не пил такого. Что ж, рада стараться. Заварю такой же и не раз. Иар, ты подонок. Жалкое ничтожество. Без меня ты никто. Обезьяна на троне Дилинквара. Я непременно тебя отравлю! И отравлю самым жалким и простым ядом, который может почуять самый ничтожный колдун. Но не ты , в своем самомнении вообще разучившийся пользоваться магией. Я буду травить тебя капля за каплей, чтобы ты вообще не понял, от чего ты гаснешь. Как же я мечтаю о том, чтобы во дворец ворвались семикняжцы и сожгли тебя в смоляной бочке!»
Следующая надпись гласила:
«Как же мне вернуть его расположение? Я бы душу продала в навь. Не будь она у меня и так заложена! Иар, почему ты ко мне охладел? Почему не подействовал мой приворот?»
И дальше бумага была искромсана так, что было невозможно разобрать, как продолжалась эта запись.
Затем Раэ добрался до очередной сплошной записи. Ровные строки, почти не смазанные когтями, на языке Семикняжия.
«Сегодня Ирвульд признался, что способен восстановить заклятие сушки и доказал мне это. Он утверждает, что я теперь способна стать спасителем Дилинквара от мракобесов из Семикняжия! Я одна из немногих, чья сила может вызвать заклятие вышошаны, но я не знаю как. Он один из немногих, кто знает, как заклинать, но у него на это нет сил. Как хорошо, что звезды сошлись так, чтобы мы встретились. Что ж, попытка не пытка. Мне нужно во что бы то ни стало вернуть расположение этого старого козла магистра Иара, иначе мой титул принцессы Дилинквара будет для меня пустым звуком».
Раэ несколько раз перечел эти слова, прежде, чем позволить себе поверить в написанное.
Следующие страницы были полны пространных сбивчивых рассуждений о том, как она, принцесса Виллен, ненавидит Семикняжие, хотя в нем и родилась. Ненавидит его обычаи, его бессмысленную упертость и желание каждую ведьму отправить на костер. А так же люто ненавидит своего магистра Иара за холодность и отчуждение. Раэ предпочел их пропустить. Затем пошли редкие прерывистые записи, очеркнутые одна от другой.
«Использовала сушку против стада овец. Получилось наполовину. Часть овец еще двигалась после применения. Потом, конечно, пали все. Начавшийся сильный ливень помешал их всех разыскать сразу и это установить. Если я не смогу отточить свое мастерство, то против армий фанатичных Семикняжцев это не подойдет, этим их разом не уничтожишь, а только обозлишь. Ирвульд недоволен. Но лиха беда начало. Зато доволен этот козел магистр, который зачастил в мои покои и обходителен со мной так, будто я вынашиваю колосса».
«Использовала сушку против каравана в песках Гезеве. Удалось иссушить всех и обратить в камень все, даже тюки с товарами. Получилась необычная композиция в камне посреди пустыни. Жаль, что не посреди основного торгового пути. Немногим придется этим любоваться, потому, что поднявшаяся буря замела все песками. Эта потаскуха поспешила покинуть Дилинквар. Ну и правильно. Нечего крутиться вокруг магистра».
«Поднялся мощный ливень. Пятый день не можем выйти из башни. Ирвульд считает, что это от того, что я использовала сушку на Игристом озере. Сумела осушить его все так, что затвердело его дно. Любопытно было наблюдать жизнь мгновенно окаменевших обитателей. Правда, не долго. Все тот же ливень сильно мешает. Мой козел магистр опасается наводнения».
«Вот чего они так злятся? Чего они ожидали? Что я не буду спасть свою жизнь? На меня напали альпа! Они едва во сне не утащили меня в навье. Это все Иар, идиот. Он заклял альпа на кровь ладилисцев. Хотя я и из Глодереста, но во мне есть капля проклятой крови Ладилиса от моей бабки. Мне теперь что – не спать? Да я им самим головы пооткручиваю, если они не найдут решения, как мне спать, чтоб меня не пытались утащить эти сволочи. Да я от них кучку пепла оставлю, если они что-то не решат. Не о том они что-то волнуются. Из-за того, что я использовала вышошану внутри башни, видите ли, испортилась кладка. Да пусть эта башня развалится в конец, если мне невозможно в ней жить!»
«Подонки! Сами меня создали, чтобы я была опасна, а теперь хотят за это уничтожить! Ненавижу Ирвульда и этого осла Иара, что восседает на троне нашего ковена своим ослиным афедроном. И чего они так взбеленились? Куда смотрел Ирвульд? Он же своими глазами видел, что такое вышошана, как выглядят поверженные ею армии, как выглядят опустошенные ею леса. Не этого ли он хотел? Не этого ли он от меня ждал? А теперь он косо на меня погладывает и, видите ли, намекает Иару на то, что я, видите ли, нуждаюсь в присмотре. И этот козел в мои покои теперь не ногой. И теперь они меня все, все боятся! Будто я вот сейчас возьму, выйду из своих покоев и прямо на них обрушу это заклятье! Ну вот прямо за утренней трапезой! Вы что, не понимали, на что шли?»
Последующие страницы были испещрены бранью и порваны когтями. Уцелевшей среди них была лишь одна, последняя, видно, что писаная на сколько-то холодную голову.
«Спокойно, Виллана, спокойно. Они тебя не убьют. Ты для них слишком ценная. Если бы они хотели, то давно бы попытались тебя убить. А они тебя наоборот выходили, хотя ты валялась в беспамятстве, и ты в самом деле могла подохнуть, как крыса, от этого яда. Им достаточно было снять защиту, чтобы меня утащили в навье альпа, не надо было даже каких-то усилий, чтобы избавиться от меня. И даже отравителя выдали, чтобы ты ни них не подумала. Они попытаются с тобой договориться. Ты теперь принцесса Виллен, первая после мейден в ковене. Как будто я не знаю, о чем там совещаются Ирвульд с этим козлом ночами напролет! Как бы так меня задобрить, чтобы я не злилась, но при этом не подозревала, какую власть я приобрела над всеми вами! Ну держитесь! Я не дура и понимаю, что вы все у меня в кулаке! Вам нужна моя сила! Ты, Иар, у меня пятый угол будешь искать! А ты, Ирвульд, мне больше и вовсе не нужен. Все, что ты умел и знал, теперь знаю и умею я. Что ты можешь мне противопоставить?»
Раэ закрыл дневник принцессы Виллен дрогнувшей рукой. С минуту молчал. А на него испытующе смотрели альвы.
Ирвульд из дневника принцессы Виллен... Это несомненно Ирвульд Джольдзан.
Перед мысленным взором Раэ предстал этот могучий высокий колдун в старинном упелянде. Древний, как сама история земель. Получается, что он сто лет назад служил Дилинквару, а вот теперь служит Ваграмону… Как он переобулся, Раэ не очень-то интересовало. Такое уж ли диво – перебежчик, в тем более, что он из Гезеллина, ему ни Дилинквар, ни Ваграмон не являются своими. Его волновало иное. То самое, о чем рассказывала Наравах. Он изучал горгон и василисков. Он изучал вышошану. Он изучал все виды магии, которые обращают в камень. Что-то он знал, как делается, но не мог. Даже такой могущественный. Но что-то же он и умел! Даже такое невсесильный. Да уж, никогда бы принцесса Виллен не была бы расколдована, пока того не пожелал бы комендант башни принцесс. А он, похоже, этого не желал. По крайней мере, пока.
Должно быть, права была принцесса Виллен, что ее, наделенную таким страшным даром, не убьют. А вот то, что с ней будут договариваться – просчиталась. Обратили ее в камень. Значит, рассчитывали как-то воспользоваться. Но как? И почему не воспользовались? Да, Раэ помнил из тех верхов, что понахватался, что Дилинквар лет сто назад готовился вторгнуться в Семикняжие, но не успел: был захвачен Ваграмоном, как бывает сожрана цаплей жаба, слишком занятая ловлей сверчка. Несомненно эту тварь Виллен готовили для вторжения в Семикняжие. Но почему ею не воспользовались против Ваграмона? Почему Ирвульд Джольдзан, скорее всего, обративший ее в эту статую, до сих пор ее охраняет? Чего ждет?
«Ага, - насмешливо сказал сам себе Раэ, - хочешь узнать точно – сигай вниз с «Морской гарпии», топай назад под землю, в башню принцесс, и допытывайся у колдуна, которому ведьма Мурчин расколотила башку так, что он, наверное, и имени своего не помнит».
Да уж, придется гадать. Намерения этого магистра Иара точно были перечеркнуты, какими бы они ни были. В Дилинквар ступили войска Ваграмона и повырезали всех, кого могли, и в том числе и государя Иара.
-У-у-у, братцы, - сказал , наконец, Раэ альвам, - нельзя этой принцессе Виллен воплощаться назад, никак нельзя. Хуже ее только наша мымра. Знала бы она, с кем она сейчас махалась в башне принцесс!
Мымра оказалась легка на помине. Панель спального места Раэ резко отъехала, тот едва успел сдвинуть дневник под ворох простыней.
-С кем ты тут разговариваешь? – спросила Мурчин, - я-то думала, что ты дрыхнешь без задних ног.
-Я вообще-то собираюсь, - пробормотал Раэ.
-Еще выспишься! Идем, я тебе покажу, тебе будет интересно. Такого колосса ты в жизни не видел!
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес Глава 185.
