Клавдия ошиблась. Она не узнала свою милую Зину. Перепутала. Никакой Ирины отродясь не было в простой крестьянской избе.
Кудрявцева Ирина Алексеевна, в девичестве – Никитина, в этот самый момент мучилась от мигрени. Эта мигрень много лет не давала ей покоя, и усиливалась, когда менялась погода. Лучшие московские специалисты посоветовали Ирине Алексеевне сменить климат. Например, очень хорошо подошел бы Ирине Алексеевне крымский берег или турецкий, например. Неплохо на Кипре. Мальдивы – вообще идеально. Один из них, явно давно не друживший с головой, чуть в Новую Зеландию Ирину Алексеевну не отправил.
- Там всегда стабильная температура, достаточно комфортная для вас. Прохладно, но не холодно. И не жарко – 18-20 градусов. И – самое главное – единственным хищником будете вы, дорогая моя!
Ирина обложила докторишку отборным матом. О, она это умела! Все вокруг смотрели на нее с ненавидящим обожанием: изысканная женщина, светская львица, дама высшего света… За это и ненавидели. Потому что они были плебеями и глупцами. За глаза шипели: шалава, престарелая проститутка, ничего, толще вилки в руках отродясь не держала… Вилка, кстати – печатное выражение. Многие ее завистники, особенно, жалкие завистницы, выражались поинтереснее. По себе судили, наверное, курицы безмозглые.
А кто мешал им в свое время поймать удачу за хвост? Поймать-то можно. Тем более, если ты обладаешь симпатичной мордочкой и стройными ножками. А вот для того, чтобы эту удачу удержать – требуются мозги. А разве могут похвастаться эти все бабы мозгами? Нет, конечно. А вот Ирина похвастаться могла. Она и поймала, и удержала, и сейчас крепко держит свою женскую удачу ухоженными, наманикюренными ручками.
А ведь начиналось все так прозаично…
Когда-то Ирина Алексеевна Кудрявцева вовсе не была Ириной Алексеевной. В родном вологодском дворе (Вологда, Вологда, Воло-гда-да) ее кликали Иркой Никитиной, Иркой – дыркой, Иркой – киркой, и еще бог знает, какой Иркой. Мама родила ее без отца. Папа не погиб на фронте, не умер от ран, а просто… В общем, Райка Никитина понятия не имела, где этот папаша Иркин. Она запуталась в своих многочисленных мужиках и потеряла им счет.
Люди говорили: такая болезнь. Так бывает, когда женщина гуляет до самой старости. Многие бабы даже не злились на шелопутную Райку, хотя, по-хорошему, ей надо было надрать задницу и вырвать космы – не один, и не два раза ловили они своих мужей, э-м-м-м, буквально, на Райке. Рае ломали челюсть и даже нос, но она угомониться не могла. Таскалась с кавалерами без устали, успевая, кстати, сбегать на хлебозавод, где числилась тестомесом! Это в пищевой промышленности, божечки!
Однажды на хлебозаводе все-таки решили организовать партийное собрание и выгнать к чертовой матери блудную Раиску за то, что она позорит честь и совесть коммунистической партии и честное имя женщин-ударниц! И самое немаловажное – пищевая промышленность! А здесь – ходячий рассадник разгуливает!
И что же? Рая устроила такой скандалище, что председательнице собрания поплохело прямо на трибуне! Она привела весомые аргументы: во первых – такая же ударница, план выполняет и перевыполняет! Во-вторых – медкомиссия ни разу не выявила у нее никаких заболеваний! И в третьих: в Советском Союзе за любовь не расстреливают и с работы не увольняют! И в четвертых: эта самая председательша просто строит козу несчастной Рае из-за своего тупого муженька Васьки! Мол, чего это Васька к ней, Райке, бегает, а на собственную жену не глядит!
- А потому и не глядит, товарищи! – звонко дерижировала Рая спектаклем, - что у нее прыщавая жопа, и к этой прыщавой жопе Ваське страшно прикасаться! И ему все кажется, что он с жабой спит, а не с женой!
И убила наповал последней фразой:
- Жопу надо мыть иногда, Галинасанна!
Вот такая «веселая» мама была у Ирины. С раннего возраста Ирка была в курсе маминых романов и отлично разбиралась, что почем. Впрочем, на ее развитии это отразилось лишь в одном – девочка отличалась невероятным цинизмом. Пока Иркины ровесницы играли в куклы и вели дневники, она выцыганила у Раисы большую копилку в форме глиняной свиньи с розовым пятачком. Каждая найденная, даденная матерью на завтрак, подаренная родственниками или «дядями» мамы копейка, гривенник или рубль отправлялись в эту самую свинью. Доступа к копилке никто не имел. Это была самая первая Иркина тайна. Ирка потихоньку росла и собирала свой первый капитал на «красивую жизнь».
Красивая жизнь в понимании голенастой девчухи – это отнюдь не счастливое замужество, и куча детей. Красивая жизнь для нее – отсутствие детей, и мужа. А еще – отдельная квартира в московской высотке, кино и театры, «победа» цвета слоновой кости и всеобщее обожание поклонников. Не такое, как у Раи – бесплатной давалки, а… такое… Чтобы Ира, как Снежная королева, одним только поцелуем замораживала сердца… И да, чтобы мужики сами в «штабеля укладывались». И драгоценности на шее как у Элины Быстрицкой.
Москва, Москва, как много в этом слове…
В семнадцать лет Ира расколотила третью свою копилку по счету. Пересчитала наличность. За четыре года получилось смехотворно мало. Крохи! Мечты рушились как рушатся песчаные замки от морской волны. Но Ирина не позволила себе плакать. Она сгребла в жалкую кучку медяки и еще раз их пересчитала. Разменяв мелочь в первом же гастрономе на приличные бумажные деньги, Ира отправилась к портнихе, стиляжнице Зойке, обшивавшей весь вологодский бомонд. Чтобы Зоя не подумала чего подозрительного, Ира наврала ей, что надобен наряд на выпускной, только «повзрослее». Чтобы спина открытая и все такое…
Зоя вопросов лишних не задавала. Есть «капуста» на кармане, значит сошьет все, что Ирка попросит. Хоть с открытой спиной, хоть с разрезом на заднице. Ирка Зое очень нравилась: спокойная, деловитая, невероятно взрослая для своих лет. С ней можно весело скоротать время за работой – уж она не падала в обморок и не вздыхала, если Зойка начинала расписывать в красках и подробностях свои любовные похождения.
Зоя с удовольствием работала для Ирины.
- Ты не представляешь, как мне обрыдли все эти жены всех этих членов! Вкуса ноль, фигуры с годами расплылись, поперек себя шире или тощие как воблы, но гонору, - трещала она, - а ты – конфетка! У меня есть несколько журналов мод «оттуда», мы с тобой такое платье забацаем – все ахнут. Кстати, для кого старемся, интересно?
Ира ответила прямо. Зойке в лоб.
- Девственность хочу продать. Чем дороже, тем лучше. Как ты думаешь, Зоя, мужья твоих клиенток купили бы?
Зоя весело рассмеялась.
- Как же, купят они, держи карман шире! За ними партия следит! Облико морале! Они ни влево, ни вправо голову не повернут – дачи, хаты и личные шоферы дороже! Это тебе лучше к торгашам качнуться. Они, народ богатый, все сплошь миллионеры подпольные. Они тебя золотом с ног до головы осыпят. Ты вообще как, замуж за них собираешься или так?
- Или так.
- Понято, - просто ответила Зойка, прикалывая булавкой ткань к выкройке, - запросы королевские.
Ира закурила.
- Зоя, а ты не знаешь, где это платье выгулять, чтобы его заметили эти… торгаши твои?
Зойка подняла на Ирину глаза, из легкомысленной щебетуньи мгновенно стала серьезной и нахмуренной.
- Ты же понимаешь, что это – не игра в бирюльки.
- Понимаю, Зоя, - Ира затушила окурок в пепельнице, - но мне нужны деньги. Я хочу свалить из нашего чудесного городка подальше. Ударным трудом их не заработаешь. И у матушки не попросишь, сама должна знать. И да, Зоя, дай мне координаты какого-нибудь фарцовщика, не мутного. Туфли очень нужны.
Зоя сшила чудесное черное платье из тонкой и нежной английской шерсти, которую не поставляли на советские фабрики. Советские фабрики шили из ситца на широкого потребителя, обычных советских женщин. А в благородные ткани облегали телеса благородных дам, имевших выход за кордон. Поэтому, когда Ирина надела на себя обнову, Зойка крякнула:
- Вот это другое дело! Сразу породу видно! Тебя бы, Ирка, в Париж! Не стоят твоей красоты все наши мужики! А туфельки мы тебе справим, - она налила себе в стопку водки, - и встречу организуем.
Зойка одним махом выпила содерджимое рюмки.
- И как у такой дуры, как Райка, такая королевна родилась, ума не приложу! Далеко пойдешь, дорогая моя! С тебя четыреста рублей, лапочка!
У Ирины было только триста. И не копейки больше.
- Ничего. Отдашь, как только заработаешь. Кстати, милая моя, раз уж пошла такая «пьянка», накину сверху еще столько же, да сто рублей за консультацию. За все надо платить! – Зойка, оказывается, вовсе не была легкомысленной простушкой, как казалась. И голова у нее работала не хуже сложного технического механизма.
Ирина не возмущалась: Зоя ей была нужна, как воздух. Именно эта рыженькая в кудряшках, с крашеными оранжевой помадой губами стиляжка помогла выбрать Ирке дорогущее немецкое белье, на взгляд такое срамное, что любая приличная девушка покраснела бы до ушей. А еще – тоненькие чулочки на застежках. И туфельки на высоком каблучке с серебристой пряжкой. Лелик, квелый паренек, из фарцы, в узеньких, цвета «вырви глаз» брючках свое дело знал отлично.
Он покуривал в Зойкином кресле, пока Ирка, ничуть этого самого Лелика не стесняясь, примеряла на себя бюстгалтер. Не сатиновый простенький лифчик, а именно – бюстгалтер. Атласный, белоснежный, в пенных кружевах… Лелик прибурел, даже его снулые глаза заблестели.
- Не про тебя птица, слюни вытри! – гаркнула на него Зойка, - чулки телесные есть?
***
А потом Лелик Ирку фотографировал. Зойка приказала Ирине раздеться до пояса, повернуться спиной к Лелику и повернуть голову так, чтобы видно было Иркину шелковистую спину, округлые плечи и изящный подбородок. Волосы Зоя собрала и заколола, оставив лишь один завиток, нечаянно выбившийся из прически.
- Лелик, - строго предупредила она, - узнаю, что ты хоть одну из карточек продал налево, донесу в органы! Ты меня знаешь, Лелик!
Зоя вошла в раж. Она подумывала содрать с Ирки хороший куш. Деньги никогда и никому не мешали. Обоим хорошо – Ирина уедет покорять Москву, а Зойка купит себе пару старинных икон – на спокойную и богатую пенсионерскую жизнь. Тридцать пять уже. И артрит не за горами! Надо головой думать, а не этим местом, которым Раиска думает. Нет, все же до чего умная у Раи дочь. Выгодно продать свою красоту – это же додуматься надо!
Фотографию Ирины Зоя решила повесить, как бы невзначай, на уголок зеркала. На следующей неделе у нее крупный заказ – Рубен Атарович, директор рынка, изъявил желание сшить у Зои костюм к юбилею. Жена Рубена расхвалила Зойкино мастерство. Придет к ней этот грузный мужлан, при первой примерке увидит Иркино фото, пустит слюни и спросит:
- Вай, что за артыстка!
И тут Зойка к-а-а-к вдарит сластолюбцу под дых (морально, конечно).
- Ой, а вы разве не знаете? Это наша, вологодская девушка, Ирочка Никитина, московская манекенщица. К маме, знаете ли, приехала на два дня. Послезавтра уедет в столицу!
Рубен загорится, конечно! Будет Зойку уговаривать: позныкомь, да позныкомь! А Зойка, такая:
- Ой, что вы! Ирочка – не того полета птица! Она не из таковских… И вообще – невинная девушка! Представляете, какой цены штучка?
Ну, он зарычит, конечно… Понты дороже денег. А восточные понты…
Автор: Анна Лебедева