Пять лет назад на Первом канале вышла передача, посвященная "Маленькой Вере" - к тридцатилетию выхода картины. В студии встретились исполнители главных ролей. В том числе актер и продюсер Андрей Фомин, сыгравших студента мореходки, которому Вера надавала пощёчин за непотребное поведение.
Фомин о фильме говорил не так, как прочие присутствующие в студии. Если Негода, Соколов - с теплотой и даже некой ностальгией, то Фомин, кажется, мало что помнил о съёмочном процессе (хотя говорил больше всех). Он даже с трудом вспомнил название города, в котором создавалась вызвавшая некогда резонанс картина. Помнил только, что это унылая, депрессивная провинция, в которой обитают скучные и тупые люди. Кажется, он не понял, в чем сила того фильма.
А сила его в правде.
Герои фильма - обычные жители советской провинции. Они живут в обычной советской квартире. Милые и неприятные, добрые и злые обыватели. Обычные люди и, смею заметить, далеко не самые плохие.
До конца восьмидесятых советский кинематограф не баловал зрителя неприглядной правдой. Советские герои не называли своих дочерей шл*хами, героини не бродили по обшарпанным кухням в рваных халатах.
К представителям рабочего класса доперестроечные кинематографисты относились с большим почтением, а потому значительно их "улучшали" и ретушировали, порождая экранные образы, мало общего имеющие с реальными.
Представители того самого рабочего класса, в свою очередь, ходили в кино смотреть как раз таки на героев. На персонажей, в чем-то, может, и похожих на них, но лишенных всяких недостатков.
Осенью 1988 года, в дни премьеры "Маленькой Веры", эти люди пришли в кинотеатры и…увидели себя. Без прикрас.
Они посмотрели на себя, на свою скучную, однообразную жизнь. Послушали свои пьяные застольные разговоры, некрасивые обсуждения квартирного вопроса. В общем, увидели на экране свою "бездуховность".
Актер Юрий Назаров на тридцатилетие "Маленькой Веры" рассказал много интересного. О том, как молодой режиссер предложил ему роль, непохожую ни на одну, сыгранную прежде; о том, как удалось добиться максимальной реалистичности в сцене с поножовщиной. И о многом другом.
А в конце передачи он с грустью вдруг вспомнил один случай после премьеры.
В одном из провинциальных городов после показа фильма актеры отвечали на вопросы зрителей. Вопросов было много. Но только один из них остался без ответа.
Мужчина в зале встал и с отчаянием в голосе спросил:
"А жить-то как?".
Ну, вы, мол, нам показали нашу неприглядную бездуховную жизнь; мы посмотрели на себя со стороны; да, мы поняли, что живём неправильно; по театрам не ходим, к хорошей литературе не получены, вечера коротаем за бутылкой… Ну и? Дальше что? Зачем нам эта правда? Что нам с ней делать?
Назаров признался, что он и сейчас не знает ответа не этот вопрос.
Много лет прошло с тех пор. Города Жданова больше нет. И многих жителей того города нет. И советское общество вроде как уже не существует. Но тот пресловутый глубинный народ, показанный в "Маленькой Вере", все еще жив.
Он так же не нуждается в правде и так же отчаянно верит в сказки. Ему по-прежнему противостоят московские фомины, которым плевать на правду глубинного народа, потому что они относятся к нему " с пре-не-бре-же-нием".
И между фоминами и народом - непреодолимая пропасть.
"Я что, пожрать не могу?". Как Наталью Гундареву не хотели обслуживать в кафе
