Патриотизм — это всегда обращение к истории. Точнее, к историческому мифу. Однако, миф здесь следует понимать не как что-то изначально лживое, не как комплекс заблуждений, а как форму изложения знаний, сжимающую их до состояния, возможного для восприятия всеми. Понятие мифа, наверное, хорошо сочеталось бы с понятием эмоционального интеллекта. Миф — это системное изложение, которое нужно усвоить в равной мере и интеллектуальной, и эмоциональной стороной. Миф — не столько аналитическое, сколько образное мировосприятие и мироощущение. Насколько миф ложен и насколько правдив зависит и от степени естественности или искусственности его основы. Исторический миф — важнейшая часть фундамента любой национально-государственной идеи, в том числе и русской идеи.
Русское национал-патриотическое движение как социально-значимое явление обозначилось во время Перестройки. Одним из самых известных сообществ того времени была организация "Память". В истории объединения "Память" отразилось все проблемы и противоречия того движения, в недрах которого сформировалась и выросла идея Русской весны. Внутри и вокруг объединения "Память" борьба за русскую идею вышла из поля теоретического в организационно-практическое. Возникшие вне "Памяти" национал-патриотические объединения так или иначе оглядывались на опыт всё той же "Памяти" и вышедших из неё частей как "Русское национальное единство".
Может показаться парадоксом, что русские национал-патриотические организации ни одна так и не стали по-настоящему массовыми, чтобы стать политической, а лучше парламентской, а ещё лучше правящей партией. На самом деле всё не так однозначно. Национал-патриоты предлагали обществу, приученному за годы советской власти к дуализму борьбы коммунизма и капитализма, что-то куда более сложное, зачастую доступное для понимания только после предварительной подготовки. Но беда русских национал-патриотов была в том, что и между ними самими не было не только организационного, но по многим вопросам и идейного единства. Вот потому многочисленные объединительные мероприятия начала 1990-х мало что продвинули тогда в реальном объединении. Да и отсутствие реального вождя при наличии множества без преувеличения сильных лидеров и мощных интеллектуалов на самом деле фактор децентрализующий. У Александра Проханова в его романе о политическом противостоянии осенью 1993 года отлично написано, хотя не без некоторого пафоса.
И ещё беда русского национал-патриотизма со времён славянофильства в укоренённости иноземных клише именно среди самих национал-патриоты. Это касается, в первую очередь, внешних атрибутов: те же "Память", РНЕ и другие наиболее принципиальные и последовательные объединения больше напоминали итальянский, германский или испанский опыт национальных движений первой половины ХХ века в глазах обывателя и собственных соратников. Всё-таки результат массового обучения в советской школе, которая напичкивала знаниями, но не давала образования, сказался и тут. Правда, НПФ "Память" попробовали закрепиться на стиле последних предреволюционных лет России. Но западнические схемы дают о себе знать и в идеологических построениях. Всё-таки 300 лет насильственной вестернизации не могли пройти даром. Вот и при построении русского исторического мифа часто применялись мировоззренческие приёмы, чуждые и русскому национальному характеру и русской идее. Например, чрезмерная иделизация периодов истории или исторических деятелей, или увлечение гностическим признанием власти над миром неких тёмных сил в виде различных теорий заговора.
И всё-таки события осени 1993 года показали, что национал-патриоты в России представляют собой вовсе не любителей театрализованных игр и интеллигентских посиделок, а реальную общественно-политическую силу.
При выстраивании мостика от общетеоретических рассуждений и общих призывов к конкретному общеполитическому действию национально-патриотическое движение постоянно сталкивалось и сталкивается с двумя трудноразрешимыми проблемами: а) отношение к советскому прошлому и, соответственно, к КПРФ и другим коммунистическим партиям; б) отношение к государственной власти.
Отношение к советскому прошлому и коммунистической партии. У этой проблемы два аспекта: теоретический и прагматический. В первом аспекте камень преткновения — невозможность разрешить искусственно созданную дилемму оценки советского пер ода истории как положительного или как отрицательного. При этом забывается вполне христианский тезис Уинстона Черчилля о том, что каждый народ достоин своего правительства. Прагматический аспект — проигрышный союз с коммунистами, позволивший Зюганову Г. А. и политикам помельче столько лет эксплуатировать патриотизм.
Отношение к государственной власти. Проблема эта действительно чрезвычайно сложная, так как национал-патриот, даже если его сносит в анархизм, чаще всего неосознанный, в любом случае в конечном итоге не может не быть государственником. Подготовка масштабной и всеобъемлющей революции предполагает расшатывание государства. А национал-патриот между своей победой над враждебным политическим режимом и защитой государства от внешних угроз, например, от потери суверенитета, выберет победу государства. Если, конечно, он национал-патриот, а не карьерист, выбравший такую окраску. В то же время большинство радикальных русских национал-патриотов так или иначе. Однако, когда политический лидер страны цитирует Ивана Ильина и Данилевского, и, особенно, когда объявляет поход на ненавистных бандеровцев, национал-патриотическое движение вправе строить планы на исторический поворот.
Традиционное: заходите, читайте, смотрите, ставьте like, если понравилось, делитесь ссылкой в соц. сетях, ну и подписывайтесь на канал.