— Знаешь, Мари, — Фи вытерла слёзы, повернулась к Марийке, — я ведь до сих пор не могу простить тебя за…
Она помолчала. Потом продолжила:
— Я и простить не могу, и винить не могу. Тебя взяли в оборот плохие люди. Ты своей доброй душой к ним прониклась. Это как будто не ты, Мари… Скажи, ведь ты же не хотела, чтобы всё так случилось? Ты ведь не знала, что ты несла смeрть в тот день?
— Я знала, — прошептала Марийка.
Первая глава по ссылке ниже
Предыдущая глава 28 по ссылке ниже
Фи долго-долго изучала лицо девушки.
А потом промолвила:
— Знаешь, почему Зухра помогла тебе?
Марийка еле заметно помотала головой.
— Мы с Зухрой знали твоего отца. Мы обязаны ему своей жизнью. Я не знаю, как рассказать тебе об этом, Мари.
Да и нужно ли. Только бог решает, кому нужно встретиться, а кому нет. Бог наказал меня жизнью и тем, что все мои близкие ушли. А я живу. И Зухра живёт.
— Пожалуйста, Фи, — прошептала Марийка, — не нужно. Мне очень плохо. Я не могу слушать сейчас ничего.
— Хорошо, — согласилась Зульфия, — мы вернёмся к этому разговору.
Марийка не стала говорить о том, что слышала о Лёне.
Она довольно холодно относилась к малышу.
Фи стала укоризненно напоминать Марийке об её обязанностях следить за ребёнком.
Но девушка продолжала работать на фабрике.
Однажды она пришла домой после ночной смены, легла спать.
Сквозь сон услышала сначала плач Лёни, а потом громкие крики Фи и требовательные мужские голоса.
Марийка поднялась с кровати и поспешила на кухню.
У Фи были связаны руки, она стояла на коленях у стола.
Рядом с ней ползал ребёнок и плакал.
— Это кто? — показал пальцем на Марийку высокий мужчина в длинном чёрном плаще и шляпе.
Он в таком наряде был похож на крупного ворона.
Марийке даже показалось, что и палец, которым он на неё показывал, был чёрным и когтистым.
— Квартирантка, — тихо произнесла Зульфия.
— Понятно, квартирантку опросим позже. И обратился к двум мужчинам, стоявшим рядом с Фи: — Грузите эту…
Фи жалобно смотрела на Марийку, как будто мысленно просила о помощи.
Но Марийка не знала, чем помочь.
Время перешагнуло за полдень.
Май цвёл и пах сиренью и тюльпанами. Запах весны ворвался в дом, закружил голову и скрылся. Скрылись и мужчины, и Фи...
Маленький Лёня подполз к Марийке, протянул руки.
Девушка взяла его неохотно.
Малыш прижимался всем тельцем и всхлипывал.
На следующий день Марийку вызвали на допрос. Спрашивали о том, как давно она снимает квартиру и замечала ли что-то странное.
— Я не замечала. Я работаю целыми днями.
— На фабрике о вас хорошие отзывы, Марья Епифановна. Пока вы не под подозрением, но будьте готовы к допросам.
— Можно мне повидаться с Зульфиёй?
— Нет. Она через вас может передать информацию остальным членам банды. Вы та ниточка, за которую тянуть рано. Работайте, Марья!
Лёню Марийка отдала в ясли при фабрике. Мальчик очень привязался к ней.
Стал называть мамой.
Марийка всё равно испытывала к нему какую-то неприязнь.
Ложь, которую позволила себе Фи, Марика воспринимала болезненно.
Но всё чаще вспомнила о том, что Зульфия хотела что-то рассказать об отце.
И даже жалела, что тогда остановила её.
Тёплым августовским днём к Марийке пришёл незнакомый мужчина. Он вежливо поздоровался. Попросил войти.
Девушка впустила его.
— Можно поинтересоваться, как вас зовут?
— Марья.
— Машенька, я ищу одну свою знакомую. Увы, мне не удавалось ещё побывать в вашем городе. Но адрес у меня есть. Дело в том, что мне негде остановиться. Вот я и решил воспользоваться когда-то оставленным предложением. Судя по адресу, здесь должна жить Зульфия Маратовна. Вы, наверное, её дочь.
Марийка насторожилась. Она совсем растерялась и не знала, какой информацией можно делиться с незнакомцем.
— Не дочь, — произнесла она. — Я квартирантка.
— Хм… Удивительное дело. Когда Зуля жила далеко отсюда, она не позволяла в своём доме останавливаться кому-то. А тут целая квартирантка. При этом вполне красивая. А ведь Зуля очень ревнива.
Марийка не знала, что сказать.
Гость представился Алексеем Даниловичем.
Он не отказался от чая и кукурузных лепёшек.
Сидели молча. Марийка с июня жила одна. Лёню забрали в летний лагерь, увезли куда-то из города в соседние сёла.
— Я не хочу оказаться навязчивым, но имею наглость попросить вас предоставить мне место для отдыха. Если вы не хотите говорить мне о Зуле, я всё равно должен где-то заночевать.
Ну вы же знаете, этот город для меня новый. Я должен подготовиться. У меня очень ответственная работа. И я ещё попрошу вас не шуметь. Мне нужно выучить кое-что. Я должен буду делать это вслух.
Марийка кивнула. Она даже не знала, как отказать, как возразить.
Всё равно уходила на работу в ночь.
Быстро проинструктировав гостя, собралась и ушла на работу.
Возвращаясь утром, очень тихо вошла в дом.
Гость спал, положив голову на стол. Он громко храпел. По всей комнате были разбросаны исписанные листы.
Не вчитываясь, Марийка собрала их, положила на стол.
Поставила чайник.
Шум закипавшей воды разбудил Алексея Даниловича.
Он поднял голову, потянулся, почти достав до потолка руками и произнёс:
— Доброе утро, Машенька! Какое прекрасное утро. О, вы очень добры ко мне, раз собрали бумаги. Я был не в состоянии.
Сегодня у меня ответственный день.
Марийка смущалась.
Подала на завтрак перловую кашу со столовой ложкой подсолнечного масла.
Гость громко втянул в себя воздух, напитанный горячей перловкой и произнёс:
— Ну диво же, Машенька! Город, который не знает меня, так добр и ласков. И вкусен, как каша, приготовленная вашими руками.
— Ешьте, — ответила Марийка.
Она быстро поела, стала собираться на мероприятие. На фабрике велели всем посетить какой-то рабочий митинг. Посещение было под подпись. Отказ не принимался.
Собравшись, Марийка попрощалась с гостем. Он всё ещё жевал кашу, и одновременно с этим тихо читал написанное на листах.
В просторном бальном зале бывшей женской гимназии было шумно.
Со всех концов города стекались рабочие. Сцена была сооружена из больших бочек, выставленных в ряд. На них лежал деревянный стеллаж.
— Тихо, тихо! — кричал со сцены маленький кривоногий старичок. — Раскудахтались. Как большой человек до вас докричится, а?
Толпа почему-то подталкивала Марийку к сцене. Все толкались, шумели, смеялись, делились новостями.
— Цыц! — рвал горло старичок. — Цыц! Ну для вас же стараемся! Цыц!
Рядом с Марийкой стояли женщины. Они шумно общались, подшучивая над старичком, свистя ему и выкрикивая:
— Ну постарайся, постарайся! Нас тут ого сколько! Пуп не надорвёшь?
Громкий хохот сменялся свистом, недовольными возгласами, мол, что-то важный человек опаздывает.
И вот рядом со старичком появился мужчина.
Высокий статный, с кипой бумаг в руке.
Марийка еще не успела на него посмотреть, она с увлечением наблюдала за двумя стоявшими рядом женщинами, они зачем-то менялись одеждами. И одна другой сунула в карман деньги. Переодевались женщины прямо в толпе.
— Товарисчи! — кричал кривоногий старичок. — Прошу вашего внимания! Прошу вас!
Марийка подняла голову и обомлела.
На сцене высился над всеми Алексей Данилович.
Марийка зачем-то хихикнула и тут же засмущалась.
Старичок кричал:
— Перед вами Алексей Данилович Инкерман! Он расскажет вам о деятельности профсоюзов и вашей дальнейшей рабочей жизни. Прошу слушать внимательно.
Толпа ненадолго притихла.
— Кто из вас умеет писать? — горланил старичок. — Нужно задокументировать выступление. Прошу вас быть смелее, товарисчи! Ну же…
— Я умею, — крикнула Марийка, сама себе удивляясь.
Тотчас толпа подхватила её и вознесла на сцену.
Алексей Данилович широко улыбнулся и похлопал Марийку по плечу:
— Товарищ Машенька, рад вас лицезреть.
Он сунул Марийке в руку кипу чистых листов и перо.
— Ничего не бойтесь, — шепнул он ей на ухо. — Со мной вам ничего не грозит.
В толпе загудели. Потом притихли.
Инкерман начал свою длинную речь.
Продолжение тут
Дорогие читатели! Всем желаю отличных выходных, тёплых летних дней, ждущим — встречи, любящим — взаимности! До встречи!
Спасибо за ваши комментарии, лайки, репосты.
Они помогают развитию моего канала.
