Происшествие, оно, конечно, того… Отчасти необыкновенное, да. Но, с другой стороны, из литературы, и не только из нее, нам известно, что такие житейские происшествия время от времени между людьми случаются и не могут быть восприняты читателем, как нечто вовсе выходящее из ряда вон.
Что до собственно литературного произведения, то оно и в самом деле необыкновенное – нет здесь ни сумасшедших чиновников, ни мучимых раскаянием воришек, нет даже просто бедных или нуждающихся добрых людей, пребывающих на замусоренной обочине жизни. Нет и мрачно-багровых этюдов гадкого петербургского дна и мерзкой петербургской погоды.
Впрочем, нуждающиеся есть, конечно. Нуждающиеся в нашем читательском сочувствии.
Прежде всего, это обманутый муж Иван Андреевич. Конечно, автор по своему обыкновению доводит до крайних пределов нелепость поведения своего, мучимого ревностью, героя, и помещает его в самые смешные, неловкие и, прямо скажем, даже глупые ситуации.
Тут вам и любовная записка, упавшая из театральной ложи прямо на плешь Ивана Андреевича, сидящего в креслах партера, и пустившая его по ложному, кажется, следу; тут вам и пренелепейшая сцена под кроватью неизвестной, молодой и прекрасной, и притом совершенно невинной (случается и такое, заметим в скобках) замужней дамы; тут вам и взволнованные, и от того еще более сбивчивые и нелепые диалоги Ивана Андреевича с молодыми людьми, счастливыми любовниками, с которыми волею автора сталкивается несчастный муж, преследующий свою неверную жену. Добавим, что эти встречи и диалоги происходят порой в самых фантастических декорациях.
Но если приглядеться внимательно и непредвзято к Ивану Андреевичу, то вот что приходит на ум: вчера он вызвал у меня смех, сегодня вызывает сочувствие, а завтра, глядишь, вызовет и сострадание. Не на это ли бьет автор?
Мирное пребывание давно вернувшейся из театра (да-да, она была там!) и страдающей зубами жены (даже за доктором послано для вящей натуральности), Глафиры Петровны, в супружеской постели в ожидании своего беспокойного мужа, не должно вводить нас в заблуждение: мы, в отличие от Ивана Андреевича, хорошо знаем, что его ревность имеет вполне законное основание и, быть может, даже и не одно. Во всяком случае автор определенно дает нам понять, что monsieurТворогов (тот, что помоложе) и monsieurБобыницын (тот, что постарше) пользовались дружеским расположением Глафиры Петровны приблизительно в одно и то же время, находясь в счастливом неведении относительно успехов друг друга. Подобно тому как до поры находился в счастливом неведении о проказах своей супруги и сам Иван Андреевич.
Как вы думаете, что ожидает дома растрепанного Ивана Андреевича, измученного своими подозрениями и похождениями? Конечно, сцена, которую с наслаждением тем большим, что у мужа имеются все основания для подозрений (уж Глафире-то Петровне это очень хорошо известно), устраивает ему супруга. Муж смущен, растерян и смят, и готов просить у супруги прощения. За что? Разумеется, за свое недостойное и нелепое поведение.
Как говорится, что и требовалось доказать.
Еще Николай Васильевич Гоголь удивлялся, зачем наши носы устроены так, чтобы женам было удобнее за них хватать. И, добавим, вести обладателей этих носов в нужном направлении. Сам он, правда, от этого удовольствия благоразумно уклонился.
Но какова Глафира Петровна! С какой ловкостью и самообладанием она ведет себя, будучи фактически уличенной мужем и monsieur Твороговым как минимум в незаконном времяпровождении с неизвестным им обоим господином Бобыницыным, оказавшись в сущности на очной ставке с тремя мужчинами, из которых один – ее муж, а двое других – ее, не побоимся этого слова, любовники, как она юлой вертится между ними троими, бросаясь от одного к другому, непрерывно тараторя что-то и не давая мужчинам и рта раскрыть, и умудряясь в это же самое время назначать свидания своим сердечным друзьям прямо у мужа на глазах, шепнув одному: «Сегодня в маскараде», а другому вслух пообещав «встретиться завтра на бале у Карповых».
Мужу-то она на время глаза отвела, как человеку именно в силу своего семейного положения более других участников сцены склонному удовлетвориться ее объяснениями.
Но двое других, кажется, очень хорошо разобрались в ситуации: разочарованный господин Бобыницын покинул поле боя в санях со словами: «Нет, извините, я завтра не буду; я уж завтра того, коль теперь не так…», а «остолбенелый» молодой человек, monsieur Творогов, остался в изумлении стоять на том самом месте, где произошла сцена, провожая глазами карету, увозившую супругов, Ивана Андреевича и Глафиру Петровну.
Признаться, я держусь той мысли, что «остолбенелый» даже не понял, что «Сегодня в маскараде» относилось именно к нему.
Как и кто открыл глаза мужу неизвестно. Но хорошо известно, что пожилой муж, снедаемый ревностью к молодой, привлекательной, а, возможно, отчасти и кокетливой жене, в глазах молодежи не может не выглядеть смешным. Пожалуй, даже и в собственных, но ведь ревность, как и всякое сильное чувство, хоть из кого сделает дурака.
К вопросу, кто и как? Вспомнилось: существуют в природе скромные борцы со всяческого рода неправдой и несправедливостью, любящие подписывать свои информационные сообщения «доброжелатель». Об этом, как и о многом другом, нам известно из литературы.
Говорят, что если ревность посетит хоть раз даже и счастливого дотоле мужа, то уже не оставит его в покое до конца дней. Недаром г-н Достоевский, обращаясь к читателям, завершает свое отчасти шутливое произведение вполне серьезным выводом: «Но согласитесь сами, что ревность – страсть непростительная, мало того: даже – несчастие!..»
Мы же от нас, старичков, добавим: женился на молодой – терпи!
