Иван был в отпуске. Я пришёл к нему домой. Его милая супруга сразу усадила меня за стол. У них недавно родился второй ребёнок, который сейчас плакал в комнате.
– Оля, посиди! – крикнула мать, занимаясь гостем.
А я пришёл просить, чтобы он вышел на работу. Я не знал, как оставить Наташу хоть на минуту. Я дал ей снотворное, прежде чем уйти.
– Как ты? – спросил Иван.
Я хмыкнул и улыбнулся. У кофе был потрясающий аромат – я отхлебнул.
– Что-то не очень, – ответил он за меня.
– Ты где такой берёшь? – кивнул я на свою чашку.
Мы были с ним ведущими специалистами больницы, на других я надеяться не мог. Другой замены мне не существовало.
– О Господи, – осенило Ивана. – Опять она.
Я улыбался как дурак и не знал, что сказать.
– Что с ней опять? Ещё не все кости переломала? – он не очень хорошо к ней относился. – Сколько же ты будешь с ней возиться?
Его жена ставила перед нами угощение: пирог и печенья.
– Наломает дров – и к тебе бежит! – возмущался Иван.
– А к кому же ей ещё бежать? – я искренне удивлялся.
– Вот-вот. Носит же таких земля…
– Она пьёт, Иван! – мои глаза были полны отчаянья.
– Пьёт? Ах, вот как! Новый уровень? – он зашагал по кухне. – Тебе, что ли, нарколога подсказать? Или психушку?
По моему плечу мягко постучали. Жена Ивана протягивала мне мешочек в пол-ладони.
– Вот, возьми. Это из монастыря.
– О, нет, опять ты свои народные средства! – Иван протяжно выдохнул. – По ней клиника плачет, а ты с монастырями своими суёшься!
Она снова похлопала меня и мягко повторила:
– Он не верит, а я Олю с того света отмолила и вернула вот этим. Возьми. Земля это простая, по чуть-чуть добавляй ей в еду, лучше станет.
Она ушла к ребёнку, который тут же затих. Я услышал нежную колыбельную.
– Господи, Витя, – сокрушался напарник. – Ты совсем спятил с ней, ты хоть понимаешь? Оглянись! Неужели выбрать не из кого?
Я поднялся и уже стоя допил свой кофе.
– Просто потрясающий, – повторил я.
Я обувался.
– В сентябре делегация в Берлин, – сказал он. – Михайлов хочет тебя включить, я слышал.
Я надел плащ. К нам вышла жена Ивана со спящим ребёнком и старшая дочка – проводить меня.
– Такие конференции могут не повториться, слышишь? – я прекрасно понял, к чему он клонит. – Надо сделать загран.
Я оглядел семью и улыбнулся:
– Спасибо большое.
Это была отличная, уютная семья, какая могла быть у меня с Линдой или с кем-то ещё. С Бестией всё виделось беспросветным. Но как только я закрывал глаза, находясь рядом с ней, я слышал, как она дышит. Я слышал её особенное дыхание. А иногда – её мощный чих. Я открывал глаза – и вот оно, лицо с военного плаката, воинственное и прекрасное. Оно дарило мне свет.
***
Мы спали на расстоянии вытянутой руки, как раньше. Эрвину купили отдельное кресло.
Чем лучше она себя чувствовала, тем чаще возвращались её кошмары. Я включал ночник, давал ей воды; если нужно было – провожал в туалет и ждал на кухне, а потом мы снова засыпали беззвучно, до самого утра. Эрвин-младший всегда спал крепко. Кошмары матери никогда не беспокоили его. И потому, когда в ту ночь она закричала, сын даже не пошевелился. Я включил бра – девчонка обернулась, озарив полумрак дрожащими, как потревоженное лунное озеро, глазами:
– Эрвин, он снова пришёл, прогони его, пожалуйста!
Сомневаюсь, что она даже полностью проснулась. Возможно, с её кошмарами мешались и видения, которые часто преследуют пьющих. Но я лечил её уже недели две.
– Эрвин, это ты? Ты ведь ушёл, ты больше не вернёшься! – Бестия сглатывала, как будто за ней гнались и она ненадолго остановилась отдышаться в укромном месте.
– Я здесь. Я никуда не ушёл. Ложись поудобней. Вот так.
Мой голос немного успокоил её, но она всё равно положила ладонь на мою руку, чтобы убедиться: я действительно тут. Тогда я впервые за долгое, бесконечно долгое время обнял её. Она всё ещё мелко-мелко дрожала от ужаса, вцепившись в мои руки, обвившие её сзади.
– Наверное, он ждёт меня... Наверное, он должен меня забрать. Каждую ночь ждёт... Эрвин, я не боюсь смерти, ты же знаешь. Но он страшнее смерти.
– Кто – он?
– Мальчик... Петер Штюц. Очень красивый мальчик. Глаза нежно-зелёного цвета, почти голубые. Он погиб с открытыми глазами... Я не хотела его убивать, – она расплакалась, её слёзы жгли мне руку. – Эрвин, поверь, я не смогла бы... Он же ребёнок. Ему всего двенадцать.
Я гладил её волосы, чтобы она успокоилась. Её лоб был горячим. Я говорил мягко и неторопливо.
– Он так сильно злится на тебя?
– Он не злится, – она повернулась ко мне. – Сначала, когда я его... когда я его...
– Сначала, после своей смерти, – спокойным голосом подсказал я.
– Да, сначала, после своей смерти, он ждал растерянный и напуганный. А когда его письмо я отдала его маме в Берлине, он стал улыбаться. Он не злился.
– Значит, он тебя не винит.
– Правда?
– Конечно.
– А почему же он приходит?
Кто бы мог подумать, святые небеса: я не обнимал её, а, скорее, сам за неё держался в эту минуту, боясь быть сброшенным в неведомую пропасть, откуда не возвращаются. Штюц. Мне ли не знать эту фамилию. И Берлин. Девятое мая тысяча девятьсот сорок пятого года Бестия встретила в Берлине. Она до него дошла. Господи. Быть не может. Эта рассеянная, непрактичная, трусоватая, глупая девчонка. Быть не может.
– Почему он приходит, Эрвин? – повторила она с надеждой.
– Была война. И ты была девчонкой. Юный Петер давно понял, что ты не хотела его смерти... Знаешь, что я сейчас подумал?
Она даже привстала, предчувствуя всем существом, что вот-вот избавится от многолетнего груза.
– Он сам не ожидал, какая милая у него убийца. Ты понравилась ему. И, знаешь, я уверен, что он охраняет тебя. Он не тебя ждёт, а к тебе не пускает. Понимаешь? Ведь наверняка среди твоих жертв есть жаждущие мести...
Наташа поверила моментально. Он улеглась, молча осмысливая то, что я сказал, и пару раз улыбнулась. И откуда мне, человеку науки, пришло с голову такое вздорное объяснение? Готт, а ведь не только ради того, чтобы её утешить. Я сам крепко уверовал в мой ненаучный вздор.
Она отпустила мою руку. Её веки моргали всё ленивей.
– Скажи, а как там Берлин? – спросил я осторожно.
– Очень разрушенный был...
Это было больно слышать.
– Но всё равно очень красивый, – продолжила она. – Помню трамваи на Мариенштрассе. Я там неподалёку спала возле церкви. Эти трамваи стояли, стояли: как им ходить по руинам? Но всё расчистили, и однажды они пошли...
– Церковь Святого Лазаря? Ты там спала?
Она сладко зевнула, погружаясь в желанный спокойный сон:
– Нет, у Святого Ансгара, в подвальчике... Там было тепло...
Продолжение читайте здесь:
А здесь - начало этой истории: https://dzen.ru/a/ZH-J488nY3oN7g4s?share_to=link
Друзья, если вам нравится мой роман, ставьте лайк и подписывайтесь на канал!