Книги Юрия Нечипоренко о любимых классиках
Ломоносов
Об ученом-биофизике и отличном детском писателе Юрии Дмитриевиче Нечипоренко написано немало, в том числе и мною.
Ранее наш канал рассказывал о его художественном творчестве. Сегодня мы представляем вам книги Юрия Нечипоренко о русских классиках.
Автор – ученый, и вполне естественно, что самым первым героем его биографических штудий стал Михайло Ломоносов – первый, по сути, русский ученый и едва ли первый по времени русский поэт.
О Ломоносове Юрий Нечипоренко писал несколько раз, или, может быть, правильнее сказать, издал о его личности несколько книжек под разными заглавиями и с небольшими разночтениями, написанных для детей разного возраста, примерно от пяти до десяти, и оформленных разными художниками. Сначала в серии тоненьких тетрадок «Настя и Никита» выходила книжечка рассказов «Рыбак-академик», позднее она переиздавалась в твердом переплете и с цветными картинками под заглавием «Рассказы о Ломоносове». Но наиболее значительной книжкой – и по объему, и по оформлению, на мой взгляд, является, биографическое повествование «Помощник царям».
Ломоносов – гений, сам по себе российский Ренессанс едва ли не в единственном роде, судьба его и блистательна, и трагична, как, верно, судьбы всех русских титанов. Я сказал «едва ли» потому, что были, разумеется, примерно в ту же эпоху и другие гении на Руси, достаточно, думаю, назвать хотя бы Андрея Тимофеевича Болотова, о котором, к сожалению, наш автор еще не написал, но, Бог даст, напишет когда-нибудь, и дети получат интересную книжку о первом русском ботанике, мыслителе и мемуаристе. Ведь не Герценом же единым, в самом-то деле, славна русская мемуаристика!..
Что сказать о содержании «Помощника царям»? Надо ли пересказывать здесь биографию человека, о ком можно просто сказать: сделанное им в разных областях неисчислимо. Вопрос только в том, не забыли ли мы в праздных шатаниях по Сети, что, например, Московский университет, по сути, создан Ломоносовым, поэтическая ода как жанр разработана Ломоносовым, самые ранние образцовые мозаики сработаны им же...
А чтобы эти мозаики сложить, прежде надо было Михаилу Васильевичу придумать, как изготовить разноцветное стекло, а для того не только добиться получения разноцветного стекла в многочисленных опытах, но и построить на голом месте фабрику по его изготовлению, а еще раньше - добиться от высокопоставленных чиновников того, чтобы ему выделили землю под эту фабрику. А добиваться у наших чиновников чего-нибудь реально полезного не им, а людям, во все времена ой как не просто!..
Так, примерно, давались Ломоносову все его новшества, все открытия. Уж не говорю о науке, но ведь и русской поэзии до Ломоносова не было! Той силлабо-тоники, которая и есть наша поэзия: от Державина и Пушкина до Вознесенского и Бродского.
Именно Ломоносов, вместе с Тредиаковским и Сумароковым ее и создали, а это значит, создали не только правила стихосложения и опытные образцы, но, что гораздо важнее и труднее, сам поэтический язык. Да только ли поэтический? Вернее будет сказать – русский литературный, пусть еще тяжеловесный и корявый, но ведь до Михаила Васильевича-то, почитай, никакого толком не было. В частности, Ломоносов, переводя с немецкого учебные пособия, задал первые образцы научно-популярного стиля, над которым позднее иронизировал Пушкин, однако надо же хоть как-нибудь начинать с нуля. И ломоносовское начало было далеко не самым худшим, коли имелась у родоначальника и нам передалась уверенность, что «будет собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать».
Перечитайте эту оду и представьте, что это вы сами, едва выйдя из отроческих лет, сбежали в лаптях да в зипуне с одинокого островка в холодном северном море, из равнодушной к вашим интересам семьи, догнали рыбацкий обоз, шагом направляющийся из Холмогор в Москву, а добравшись до старой столицы, по существу, вышли в пустынное поле, ибо народу кругом много, но к вам с распростертыми объятиями не кидается никто, и, значит, завоевывать и этот город, и этот мир, и свое место под солнцем вам придется своими руками, своей головой и своей волей. И друзей у вас будет немного, ибо много настоящих друзей не бывает ни у кого, а вот соперников и врагов – вдосталь, ведь и литература, и наука – всегда соперничество и борьба, а вдохновение – лишь изредка.
Вот об этом, а также и о многом другом: детстве и юности, учебе в Москве и Германии, о зрелости и дерзости – в творчестве и борьбе с косностью, о сильных мира сего, помогавших Ломоносову и враждовавших с ним, о печальном и, увы, раннем закате рассказывает повесть «Помощник царям». Написанная для детей, она ничуть не уступает всем известным мне «взрослым» биографиям Ломоносова, представленным предшественниками нашего автора на этой ниве. Только не забудем: задача у Юрия Нечипоренко была посложнее, поскольку он обращался к совсем юному читателю, следовательно, должен был давать и научный и биографический материал выборочно, ведь первый русский гений науки и литературы человеком был во всех смыслах необузданным.
Добавлю, что книжки Юрия Нечипоренко читаются легко и с интересом, хорошо запоминаются, а в целом биографические рассказы о Ломоносове охватывают все основные, как сказал бы А.И. Солженицын, «узлы» великой жизни - от рыбацкого детства до предсмертного рандеву с новой государыней и, по сути, излагают жизнь Ломоносова не менее подробно, нежели любая большая биография из серии ЖЗЛ. Умудряется автор при этом не только суммировать великий труд ученого и первого нашего поэта, но и сказать все необходимое о самой елизаветинской эпохе, а также расшифровать в подстраничных примечаниях наиболее сложные для ребенка понятия или устаревшие слова.
Книжки Юрия Дмитриевича Нечипоренко написаны именно для детей, а не для учителей или родителей. Даже для малышей, которых и надо с ними знакомить, как только ребенок научится читать или хотя бы внимательно слушать, ведь не только интеллект, но и патриотизм легче и лучше всего прививается именно с помощью чтения умных и хорошо написанных книг.
А кому же доверять образование и воспитание наших детей, как не тем, кто профессионально знает науку, да еще и талантливо о ней рассказывает?..
Пушкин
К жизни и творчеству «умнейшего человека России», как охарактеризовал Пушкина Николай I, Юрий Нечипоренко обращался в своем творчестве тоже не единожды. Для самых маленьких читателей он написал очаровательно изданный биографический очерк (вышел в серии «Что такое? Кто такой?»). Для десяти-двенадцатилетних ребятишек - книгу о юности поэта «Плыви, силач!»
Первая из названных, можно сказать, книжка-картинка, придуманная вместе с художником В. Мочаловым. Она очень яркая и во всех смыслах симпатичная. Пяти-шестилетнему ребенку она вполне по зубам, картинки, конечно, откровенной ироничностью своей иной «богомольной важной дуре, слишком чопорной цензуре» могут показаться недостаточно пиететными, однако ж, как говорит народная мудрость, на каждый роток не накинешь платок. Мне же рисунки и книжка в целом показалась вполне адекватными задаче познакомить совсем маленького читателя, точнее даже слушателя с «нашим всем» - Александром Сергеевичем Пушкиным.
Хороша по-своему и книжка о юности поэта «Плыви, силач!», проиллюстрированная в совсем иной манере Евгением Подколзиным.
Хороша – потому, что написана зрелым мастером, отлично знающим предмет и имеющим собственную концепцию. Но вот именно концепция-то и вызывает у критика возражения. Впрочем, по порядку…
Название книжки цитирует выражение из письма Жуковского к Пушкину.
В целом повествование со всей отчетливостью являет нам достоинства авторской манеры Юрия Нечипоренко, а именно: краткость и легкость, даже изящество изложения, умение доступно каждому объяснить исторические и культурологические сложности, достойный отбор необходимых для задуманной книги документов и фактов из множества противоречивых свидетельств, не менее достойный подбор цитат из первоисточников, стройная композиция, многочисленные портреты, или точнее, пожалуй, карандашные - в духе пушкинских - наброски портретов посредством исторической справки и прочее, и прочее. Внешнее оформление – изящный голубой квадрат с профильным портретом поэта – стилистически соответствует биографическим повестям Нечипоренко о Ломоносове и Гоголе. Все вместе они вполне могут заменить для детей заунывный учебник, а кроме того и подготовить юных читателей к восприятию более серьезных и научных биографий этих замечательных людей, а главное - к погружению в их творчество.
Концепция же… Странным показалось мне уже само решение автора ограничиться рассказом о детстве, отрочестве, юности и молодости Пушкина, начиная с рождения и заканчивая женитьбой. Чтоб, наверное, было как в сказке: жили в любви и умерли в один день. Но ведь Пушкин разобран литературоведами и биографами буквально по косточкам дней его недолгой жизни, и всем известно, как оно было не в сказке, а в реальности. Возможно, художественно интересней, органичнее книга получилась бы, если бы автор ограничился детством-отрочеством-юностью своего героя, то есть периодом до южной ссылки, подробнее расписав характеры и дружеские связи Пушкина с лицеистами, уделив больше внимания Вяземскому, а также личности, поэзии и журналистской деятельности Дельвига.
Но имеем то, что имеем. Почему же автор не решился рассказывать о последних семи годах жизни Пушкина? Спасовал перед дуэльной историей, самый краткий анализ которой неизбежно увеличил бы объем книги вдвое?.. Перед необходимостью объяснять детям, как это: любить жену, наплодить с ней кучу детей и в то же время неустанно пополнять дон-жуанский список?.. Растолковывать тяжкую поступь истории на примере журналистских драк или оскорбительных эпиграмм?..
Да, все это можно понять, как можно понять и решение автора пойти «другим путем» и подарить ребятишкам неомраченного бытом, солнечного Пушкина, Пушкина без единого пятнышка, благо он все равно - не живой человек, а давным-давно - миф. Настолько миф, что еще одна яркая картинка не повредит. И настолько миф, что порой и впрямь задумаешься: а был ли мальчик-то?
И, разумеется, солнечный Пушкин, Пушкин не оспоривавший глупца, Пушкин, не целовавший при встрече посреди Невского руки Дельвигу, Пушкин без «Vobulimans», без «куда ж нам плыть?», даже без «полу-подлеца» Воронцова Юрию Нечипоренко удался. Даже очень удался.
Только вот все же вопрос, а этот мальчик-то - точно ли Пушкин? - остается.
Не покидает меня и некоторое недоумение при размышлении о том, какая такая необходимость, или политкорректность, боязнь какой тучки, теоретически могущей наползти хоть на минуту на наше солнечное божество, подвигла писателя даже отнюдь не радужное раннее детство своего героя расписать сплошь солнечными красками: мол, не только сестренка Оля, мамка Арина да бабка Мария души в нем не чаяли, но и мама с папой с рук не спускали.
Но если бы это и впрямь было так, вряд ли Пушкин стал бы «нашим всем», ибо всё в нас - из детства, ибо бесконфликтность существования подавила бы, усыпила бы нарождающийся гений, несмотря на всю его негритянскую курчавость.
И на самом деле, конечно, было не так: семья поэта, по крайней мере, по отношению к старшему сыну, была в одном флаконе и прохладная и вздорная, чтоб не сказать вздрешная. И все известные нам документы, мемуары современников свидетельствуют именно о такой, непростой и как минимум прохладной ситуации в родительском доме будущего поэта. Как, впрочем, и о том, что и сам он, подросши, вовсе не был ни белым, ни пушистым. Но солнечным все-таки был. И книга Юрия Нечипоренко - именно об этом. Хотите – принимайте, не хотите – перечитывайте Авенариуса.
А лично мне хотелось бы, чтобы Юрий Дмитриевич не оставлял дело на полпути и довел-таки биографию Пушкина до конца, ибо и гибель звезды способна впечатлить не менее, нежели ее жизнь, а в пушкинском случае - именно смерть создала легенду и положила начала мифу. Да и просто потому должен детский писатель доработать свою книгу о Пушкине, что жизнь и смерть, гений и неослабевающее влияние самого главного нашего классика на продолжающуюся пока еще культуру этого требует.
Как требует, по-моему, и сама книга «Плыви, силач!» не только дополненной, но и выправленной редактором и корректором версии, хотя бы уже для того, чтобы исправить досадные ошибки, в нее вкравшиеся, например, восстановить справедливость по отношению к Чаадаеву - адресату лучших юношеских стихов героя этой книги: всё же дети даже двадцать первого века должны знать верное имя первого русского мыслителя - Пётр (а вовсе не Павел!) Яковлевич.
Ну а ежели автор при этом сумеет побороть свои сомнения, абстрагироваться от возможного восприятия его труда малограмотными родителями и дюжинными школьными учительницами, расправить собственные сияющие крыла - и как в пучину еще раз броситься в «свободную стихию» по имени Пушкин, может быть, он и совершит в таком случае самый важный подвиг в своей литературной биографии.
Гоголь
Книжка о детстве Гоголя называется «Ярмарочный мальчик». Читая ее в первый раз, я с сожалением думал о том, что повести Юрия Нечипоренко о русских гениях в школе не изучаются. И напрасно. Мало кто из наших современников заслуживает этого больше, чем Юрий Дмитриевич, владеющий секретом истинно поэтической прозы, той, где радость и грусть – одно, прошлое и непреходящее едины и нераздельны, как ты сам и твоя страна, твоя почва. Именно так, как умел писать – лучше самых лучших - и его герой, Николай Гоголь, тоже ведь оставивший нам в наследство целую страну, да что страну – целый мир, где, однако, ни мы, ни наши родители, ни сам Гоголь-Яновский никогда не жили. И в то же время – тот самый мир, в котором люди, родившиеся на территории, принадлежавшей Российской империи, потом Советскому Союзу, потом вновь России и Украине отдельно, а сегодня – уже и непонятно кому именно, живут и будут жить всегда. Как бы ни старались они куда-нибудь вместе со своей страной выписаться или, наоборот, вписаться.
Может быть, именно потому все истории Юрия Нечипоренко, даже те, в которых рассказывается вроде бы о мальчишеских проделках, по существу, грустны. Помните: «Боже, как грустна наша…» Не буду продолжать, сами подумайте, почему и кем это сказано, подумайте и о том, почему растение, ставшее символом нашей земли, - не мощная корабельная сосна, не пушистая ель, не верба – героиня одного из лучших рассказов Юрия Дмитриевича, даже не тополь и не дуб, которому ездил поклоняться герой «Войны и мира», а печальная и беззащитная, кажущаяся такой хрупкой в осеннем убранстве берёза.
Грусть – не скука, нет, упаси Боже! - щемящая грусть определяет основную тональность повести о Гоголе, как бы в противовес книжке о Пушкине.
«Ярмарочный мальчик» - тоже краткая, тоже блестяще написанная и очень умная, а значит, тем более грустная биография русского классика. Того самого ярмарочного мальчика, что, от природы будучи королем карнавала, рано и без сожаления покинул и ярмарку, и само бытие.
Почему? Что произошло с шутником, выдумщиком и балагуром, с блистательным рассказчиком, над чьими выдумками животы надрывали от хохота и типографские наборщики и сам Александр Сергеевич Пушкин, что увело в тридцать с небольшим лет знаменитого на всю Русь писателя от обожавшей его, как никого другого, музы комедии к тяжеловесной матроне проповеди, с ярмарки в церковь? Потеря ли это для русской культуры, или, может быть, напротив, ее великое приобретение, о чем мы по инерции не догадываемся уже полтора столетия, ведь не только же литература, вовсе не одна лишь литература определяет существо огромной страны?..
Именно этими вопросами, как мне представляется, и задается автор, рассказывая юному читателю о России и Гоголе как, может быть, самом главном и самом непрочитанном нашем классике в маленькой, глубокой и горькой повести «Ярмарочный мальчик» - столь же внятно, тонко и умно, как рассказывал Юрий Нечипоренко о Ломоносове в повести «Помощник царям». И если внимательно перечитать обе книги одну за другой, можно найти в них немало перекличек, как будто бы в разных главах одной большой книги о нашей жизни. Как сетовал в частном письме Пушкин: «Догадал меня чёрт родиться в России с умом и талантом».
Достоевский
Следующая книжка Юрия Нечипоренко, продолжающая его цикл «Детская жизнь замечательных людей», на сей раз написанная в соавторстве, посвящена «новому Гоголю», как рекомендовали его Белинскому Некрасов и Панаев, - Федору Достоевскому.
Сразу скажу, это, одна из самых удачных вещей в серии, может быть, потому, что в ней соединились легкое перо Юрия Нечипоренко и глубокое профессиональное знание истории и быта Москвы XIX века Алексея Виноградова. Мещанский, в сущности, быт семьи Достоевских, с многочисленной родней и всеми теми контрастами повседневья, которые возникают при неравных браках, да еще при жестоком николаевском режиме, подан и объяснен внятно и толково, фигуры трех братьев Достоевских – Михаила, Федора и Андрея (мемуары последнего цитируются и комментируются достаточно обильно) – очерчены вполне отчетливо и психологически убедительно. Образы матери и кормилицы соответствуют нашим представлениям о матерях и няньках гениев.
Сложный и до сих пор до конца не проявленный исследователями облик отца писателя, обозначен, конечно, лишь пунктирно, однако и трудно требовать от небольшого художественно-биографического очерка, обращенного к детям, подробного разбора этого чисто достоевского типажа, чья странная смерть, несомненно, повлияла на писательское становление сына. А захотите разобраться подробнее и сделать собственные выводы, читайте монументальные биографии Достоевского, выполненные Леонидом Гроссманом, Юрием Селезневым, Людмилой Сараскиной (все в разное время выходили в серии «ЖЗЛ») или Игоря Волгина и, разумеется, романы самого Федора Михайловича, о чем авторы этой книжки и говорят прямым текстом.
Однако, как это чаще всего и бывает в русской литературе, когда писатель стремится создать положительного героя, пусть даже, как в данном случае, и реально существовавшего, второстепенные персонажи у него получаются интереснее. Так случалось и у самого Достоевского, и у его главного соперника, Льва Толстого, не говоря уж о несвободных априори советских писателях. В данном случае мне показалось, что старший Михаил и младший Андрей проявились несколько отчетливей, чем Федор. Но, вероятно, это и закономерно: гений ускользает от портретистов именно потому, что полнее и лучше всего выражает себя сам. И это ненавязчиво подчеркивают «дымчатые» иллюстрации Е. Головановой, пожалуй, идеально соответствующие не только особенностям очерка Виноградова и Нечипоренко, но и, что еще важнее всегда ускользающему, никогда и никем не разгаданному до конца ее герою.
Именно поэтому, я думаю, соавторы - все трое - и выполнили не только задачу своей работы, показав нам жизнь и быт достоевской Москвы и на ее фоне историю семьи, породившей гения, но и сверхзадачу. А последняя и проста и сложна. Она выражается следующей формулой: ищите личность писателя в его книгах. Вот, после прочтения «Огня с Божедомки», руки сами собой тянутся к той высокой полке, где стоит тридцатитомное собрание сочинений Федора Михайловича Достоевского.
Ну, так в чем же дело, дадим рукам волю!
Высказанные претензии критика (особенно к книжке «Плыви, силач!») ни в коей мере, однако, не перечеркивают самого благоприятного общего впечатления от подвижнического и одновременно любовного многолетнего труда Юрия Нечипоренко над рассказами о русских гениях для тех, кто только начинает свое литературное плавание.
Пожелаем же автору сил и успехов на этой ниве, а нам, читателями, особенно юным, - новых и новых его рассказов, ведь «земля наша богата», как говаривал Алексей Константинович Толстой, и в небе над нею – по Маяковскому - «звезд до чёрта», а значит и путеводители по этому Млечному Пути необходимы, тем более такие достойные, как герой моего сегодняшнего рассказа.
Книги Ю. Д. Нечипоренко в интернет-магазине "Лабиринт"
