Продолжаю серию публикаций об удивительной женщине и её прекрасных воспоминаниях о русской эмиграции и императорском флоте в 1920-1924 годах и позже.
Статья об Анастасии Манштейн-Ширинской
А сегодня речь пойдёт о взрослых, потерявших в России всё, но с достоинством живших на Африканском континенте, в стране Тунис, куда их забросила судьба. В нищете, но с достоинством, именно так.
"Русские тоже внесли свою долю в развитие города. Культурный уровень этой эмиграции, ее профессиональная добросовестность, умение довольствоваться скромными условиями, все это было оценено окружающим ее разнородным обществом. Эти качества первой русской эмиграции объясняют ее популярность у обездоленных классов тунисской деревни, где русские работали землемерами или надзирателями. Слово «русси» не было обидой на устах мусульманина, но скорей рекомендацией. Много лет спустя уже в независимом Тунисе президент Бургиба, обращаясь к представителю русской колонии, сказал, что она всегда может рассчитывать на его особую поддержку".
Дальше речь пойдёт о том, что в конце 20-х годов русские в Бизерте не считались иностранцами.
"Их можно было встретить везде: на общественных работах и в морском ведомстве, в аптеке, в кондитерских, кассирами и счетоводами в бюро. На электрической станции было несколько русских. Когда случалось, что свет гас, всегда кто-нибудь говорил: «Ну что делает Купреев?» Ольга Рудольфовна Гутан сидела за кассой большого магазина «Венецианский Карнавал». Одна дама, не помню ее имени, проверяла билеты в кинематографе «Гарибальди» и давала нам с Валей время от времени по билету".
Мать мемуаристки, жена капитана Манштейна, работала в местной семье, смотрела за новорожденным. Некоторые дамы прирабатывали дома, вышивая мережки. Рукоделие входило когда-то в обязательный набор русской дворянки.
Вдова градоначальника Севастополя когда-то принимала Николая II, император обратился к ней за столом в беседе, назвав по имени. Теперь же она ... ходила штопать бельё.
"Мария Аполлоновна Кульстрем, вдова бывшего градоначальника Севастополя, ходила по домам штопать белье. Все ее дни были разобраны между французскими видными семьями города: Ануй, Лямбло, Февр-Шалон… Всегда очень строго одетая, черная бархотка вокруг шеи, сложная прическа не без помощи искусственных добавлений, очень точная, она усаживалась перед работой, не теряя ни минуты. Она пользовалась у всех большим уважением".
И ещё несколько знакомых семей, которых навещали русские эмигранты. Вдова офицера Вера Евгеньевна Зелёная, продаёт "русское печенье", разносит его по клиентам:
"Вера Евгеньевна Зеленая жила в мансардной комнате на террасе большого дома в центре города. Входя в ее одинокую комнатушку, гость попадал, совершенно неожиданно, в теплую, уютную обстановку. Все напоминало далекое прошлое. Портрет стройной, небольшого роста девушки — это она в Милане. Портрет человека в офицерской белой морской форме — это ее муж, пропавший без вести. Как переживала она свое одиночество на пороге старости, на этой высокой террасе, открытой зимним ветрам! Днем ее можно было не узнать: жалкая, на искривленных ногах фигура, сгорбленная под тяжестью корзинок, набитых «русским печеньем», которое она продавала, разнося по клиентам".
Или дамы Гутан, соседки мемуаристки:
"В день святой Ольги, святой Веры мы ходили поздравлять Ольгу Рудольфовну Гутан и ее маму Веру Августовну. У них бывали только друзья. У них тоже все напоминало прошлое. Вера Августовна была сестрой адмирала Эбергардта, который командовал в мировую войну Черноморским Флотом. Она тоже принимала когда-то в Морском Дворце в Севастополе…
Теперь жизнь ее сводилась к двум маленьким комнатам, окна которых выходили в сад монастыря. Она выходила только, чтобы покормить у подножия лестницы кошек, с которыми она говорила по-французски, потому что это были «французские кошки». Мы виделись каждый день, так как дом, в котором жили дамы Гутан, стоял против нашего".
Русская аристократия выживала за границей как могла. Кто-то стал модисткой, кто-то землемером или топографом. А главное, что никаких жалоб на судьбу не слышалось. Собирались по праздникам и по вечерам, пели песни, вспоминали прошлое, заботились о настоящем.
"Память о прошлом бережно хранилась, но никто не жаловался и не роптал. Мы жили в таких повседневных заботах, что для бесплотных сожалений не оставалось места. Русская пословица гласит, что, «потерявши голову, по волосам не плачут».
Статья о русских эмигрантках, работавших в сфере дизайна одежды, читайте здесь.