Мишке казалось, что он выбежал из Олиного коттеджа сразу же, но ни Юли, ни её машины, нигде не было видно. Не найдя её ни дома, ни у матери, Миша даже поехал на старую квартиру, которую она после замужества не продала. Там тоже было пусто. Куда же могла пойти Юля чтобы не видеть его? Ответ пришёл не сразу. Точно, в парк! Когда-то она рассказывала Мише, что часто гуляла там после развода. Иногда читала, но чаще просто погружалась в свои мысли. Ей нравилось сидеть на скамейке и наблюдать за игрой света и теней на мраморных молочно-белых телах статуй. Постепенно солнце садилось, и в сумерках фигуры оживали, ободряюще улыбались поздней гостье.
Найти нужную аллею оказалось не просто. Парк был довольно большой, а Юля сидела в самом дальнем уголке. Вокруг никого не было. Со статуй уже сняли деревянные ящики, защищавшие их зимой от непогоды, и они будто настороженно созерцали идущего мимо быстрой походкой мужчину. Миша сел на скамейку рядом с женой. Он ждал, что Юля отшатнётся от него в отвращении, но она не пошевелилась. Некоторое время они сидели молча.
— Эта Вика — твоя любовница? — спросила она наконец.
— Нет, Юль. Она мне даже совсем не нравится. Ты — гораздо лучше.
— Тогда зачем ты затеял весь этот шпионский спектакль? Подослал меня к Юре, как наживку? Я не понимаю тебя.
— Я надеялся, что если я разберусь с ней — моим прошлым, то пойму, что происходит в настоящем. Между нами.
— Ты изменил мне с Викой, чтобы стать лучшим мужем? То ещё оправдание, ты не находишь? — Юля горько улыбнулась.
— Ты мне не сказала, в чём проблема, и я думал, что ты перестала любить меня, или никогда не любила. За что можно полюбить такого, как я?
— Миша! Почему ты не поговорил со мной?
Юля поразилась своей слепоте, когда дело коснулось собственного мужа. В пациенте с подобной жизненной ситуацией она бы точно распознала проблему.
— Ты же со мной не поделилась своей тайной? Хотя она касалась нас обоих, — возмутился Миша. — За все эти годы? А ему сказала сразу же! Постороннему человеку! Первому встречному, этому Королёву! Он так тебе понравился? Что в нём такого, чего нет во мне? Постаревший кобель! Самовлюблённый дурак!
— Вот теперь мне ясно, в чём дело! Это даже не о Вике. Ты завидуешь Юре, и решил самоутвердиться за его счёт самым примитивным способом: отбить его самку! Доказать, что лучше него в постели. Миша, ты сам-то это понимаешь?
— Юля, отвечай, если бы выбор встал между ним и мной, кого бы ты предпочла?
— Я уже сделала выбор, Миша. Когда полюбила тебя и вышла за тебя замуж. Я всё ещё люблю тебя, но не могу больше жить с тобой. Нам нужно расстаться.
На этот раз Миша не побежал вслед. Он стиснул голову руками, стараясь унять ноющую боль в висках. Он опять остался один, и винить в этом мог только себя.
***
Звонков от Оли накопилось много, но Вика не отвечала и не перезванивала. Объяснять подруге безобразную сцену в гостиной её коттеджа не хотелось. Ситуацию с Мишей и Юрой — ещё меньше. Она поговорит с Олей по-позже, когда всё утрясётся. С того ужасного вечера Вика существовала, как в тумане, стараясь подавить страх за Алинку и навязчивые мысли о том, что Юра живёт с другой женщиной. Он заезжал несколько раз, говорил, что скоро всё наладится, и Вике очень хотелось ему верить. Но на душе скребли кошки.
Она посоветовалась с юристом о том, как можно признать человека угрозой для других и поместить в психиатрическую больницу. Результат её не обнадёжил: человек должен был вести себя неадекватно — кричать, ругаться, бросаться на других с ножом — и даже в этом случае вызов могли не принять, или врач мог решить, что пациент не представляет угрозы себе и другим.
По словам Юры, Лена была настоящей психопаткой — то есть оставалась совершенно спокойной и рациональной при полном отсутствии сдерживающей морали или совести. Юра упомянул, как она к нему приставала в молодости, и даже не очень обременённая принципами Вика возмутилась. Ну есть же какие-то пределы? Сейчас чтобы она не делала, её мысли крутились вокруг Лены и того, как вытащить Юру из её когтей, при этом не подвергнув опасности Алинку.
Стараниями родителей, Алинка пребывала в блаженном неведении об угрозах мадам Сафо, и в голове у неё были только эсэмэски, полученные от Саши и отправленные Саше. Они теперь переписывались постоянно — если он не проявлялся больше нескольких часов, Алинка начинала скучать и нервничать. Конечно, об экзаменах она тоже не забывала: ей нужно было сдать на отлично, поступить в университет, быть достойной Сашиной любви. Если это была любовь. В своих чувствах девушка не сомневалась.
Когда в дверь позвонили, Вика надеялась, что приехал Юра. Но на пороге стоял Боря, Олин муж. Он никогда не приходил к Вике один, без звонка. Да и вообще никогда не приходил. Вика вопросительно уставилась на него.
— Вика, — вид у Бориса был растерянный. — Я только что вернулся из командировки и нашёл на столе вот это.
Он протянул Вике короткую записку. Она сразу узнала почерк подруги.
«Боря! Извини, но ты сам понимаешь, что мы уже давно только люди, живущие под одной крышей. Я встретила другого и решила уйти от тебя. Надеюсь, ты тоже найдёшь своё счастье. Я всё убрала, постирала, и оставила еду на две недели в морозильнике. Если тебе что-то понадобится, позвони Лере. Я пришлю новый телефон».
Вика в изумлении уставилась на гостя.
— Ничего не понимаю! Мы с ней недавно виделись, но это — полная неожиданность!
— Оля позвонила Лере и несла какой-то бред! Что нельзя всё предугадать, что она встретила свою половинку, и всё в этом духе!
— Надо же, всё-таки решилась! — вырвалось у Вики.
— Решилась на что? Что она тебе сказала? Кто такой этот Игорь?
— Ой! Неужели Игорёк? Вот надо же! — Вика некстати рассмеялась, прикрыв рот ладошкой.
— Не вижу ничего смешного! Она ещё вернётся и прощение у меня просить будет!
— Борис, Оля мне всё рассказала. Про то, как ты ей изменял. Она терпела и ничего тебе не говорила, но ей было так обидно!
— Она тебе сказала… — Борис сразу смутился.
— Да. А Игорь — наш старый приятель. Можно даже сказать, близкий друг. Он живет в Нью-Йорке. Так что Оля, скорее всего, уехала к нему.
— В Нью-Йорк? Моя Оля? Может быть я иногда и позволял себе… расслабиться. Но я никогда бы не ушёл из семьи! Я думал, она тоже ценит нашу жизнь. А как же девочки? Она просто всех бросила! Как же я без неё буду? Я привык к удобствам, я что, сам готовить и стирать теперь должен?
Борис искренне возмущался тем, что жена посмела бросить его на произвол судьбы. Вика окинула его презрительным взглядом.
— Ничего, подсуетись, и тебя какая-нибудь аспиранточка приютит!
С этими словами она захлопнула дверь перед ошарашенным Борей.
«Молодчина Олька! — подумала про себя Вика. — Всё-таки решилась изменить свою судьбу! Надо будет написать ей. Кто знает, может быть нам с Юркой и суждено побывать в Нью-Йорке, как мне когда-то приснилось».
***
— Привет, мам? Как дела?
Матвей зашёл в квартиру и огляделся. Это был первый его визит домой с тех пор, как там поселился отец. Прошло больше недели, и парню было любопытно, что происходит между родителями. Внешне, ничего не изменилось. Только мать была какая-то другая. Спокойнее, мягче, что ли.
— Привет, Митенька, проходи, проходи.
— Иди сюда, сынок, — раздался из гостиной голос отца. — Ленка, принеси нам пива.
— Сейчас, Юрочка.
К удивлению Матвея, мать тут же побежала на кухню. Отец смотрел футбол. Матвей уселся рядом на диване.
— Ты неплохо устроился, — заметил он. — Никогда не видел, чтобы мама так суетилась.
— Ей на пользу, — усмехнулся Юра. — Пусть поймёт, что семейная жизнь из себя представляет. Не всё ягодки да цветочки.
— Вика бы тебе так себя вести не позволила!
— Так это же Вика, я её боюсь! Как она, кстати? Как Алинка?
— Алинка учится. Вика — как всегда, руководит.
— Это она любит, показать всем, кто босс!
Отец шутил, но Матвей уловил в его голосе нежные нотки, напрочь отсутствовавшие, когда он обращался к матери.
— Лен, ужин скоро? — крикнул Юра. — Или голодать нас заставишь?
— Уже всё готово, пять минут, — ответила Лена, всё это время хлопотавшая на кухне. — Митя, принеси вазочку для салата из бабушкиного серванта.
Митя послушно поднялся выполнять указание. Комната бабушки осталась в том же виде, в каком была при её жизни. Лена устроила из неё нечто вроде мавзолея — ничего не трогала и заходила исключительно редко. Так что узкая кровать с провисшим матрасом была аккуратно заправлена и одежда убрана в шкаф. Книги пылились на полках, а невостребованная посуда — за стеклом старого серванта красного полированного дерева.
На несколько минут Матвей застыл, вспоминая, как бабушка лежала на постели перед смертью. Ему было так страшно лишиться единственного человека, который по-настоящему любил его. Она поманила его пальцем, и он нагнулся поближе. Бабушка слабой морщинистой рукой гладила его по волосам и, ему показалось, хотела что-то сказать, но так и не сказала.
Отодвинув стекло, Матвей взял с верхней полки серванта хрустальную вазочку. Под ней оказался аккуратно сложенный конверт. Матвей бы не прикоснулся к нему, но его внимание привлекла зарубежная марка с портретом английской королевы. «Интересно, от кого это? — подумал парень и взял письмо. — Конечно, читать чужие письма нехорошо, но это же бабушкино, а её уже нет. Может быть, это от тёти Кати? Она ведь в Англии. Почему бабушка не сказала, что они переписывались?».
Осторожно, чтобы не помять покрывало, он присел на кровать и вынул из конверта единственную страничку. Сверху было написано «From the desk of Kate Brassett…»* и какой-то герб с корабликом и двумя дельфинами. Остальное было написано по-русски, и Матвей начал читать:
Дорогая мамочка,
Прости, что я так долго не давала о себе знать. Я была такая глупая, рвалась оставить всё в прошлом. Особенно после тех страшных слов, что ты мне тогда сказала на прощанье. Но сейчас мои Джимми и Эмма уже почти взрослые, и когда я смотрю на них, всё чаще вспоминаю Мотю. Я его запомнила беспомощным младенцем, а он ведь уже такой большой мальчик. Как он? Какой он? На меня похож, или на Юру? Где он учится? Что он думает о матери? Ненавидит меня за то, что я его бросила? Мне так хочется увидеть его, попросить прощения, объяснить. Хотя как можно оправдать такое предательство? Но я всё равно попытаюсь, на колени перед ним встану.
Мамочка, пожалуйста, ответь мне. Я сразу приеду, если только ты позволишь! Я так соскучилась по тебе, и даже по Ленке. Я давно на неё не злюсь. Надеюсь, что у неё всё сложилось хорошо.
Крепко-крепко целую тебя и обнимаю, твоя Катя.
— Митя, что ты застрял? Где вазочка? Я на стол накрываю! — раздался из кухни раздражённый голос матери.
* From the desk of Kate Brassett…» — с письменного стола Кэйт Брассетт.
Продолжение следует...
Автор: Lalter45
Источник: https://litclubbs.ru/articles/47957-pisma-glava-18.html
Содержание:
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
Читайте также: