Под мышкой у царя - дубы, осины, сосны,
раздольные поля и пушкинский лицей.
С дворцовых шпилей вниз, смотри, какой серьёзный,
он бродит по селу с оскоминой в лице,
воротит черный клюв от булки голубиной,
туристов интерес, что ворону - изюм.
Того гляди возьмёт и явится с повинной
на человечий суд, на изумрудный зум.
Столешница в стекле под вязью инкрустаций
зубасто зазвенит о перстень золотой,
на оберег страстей к несметной славе царствий
между святой землёй и адской пустотой.
Бескрайний свист в душе, спирали и продолы.
Куда несёт слова студёная вода?
Неужто друг степей, татары и монголы
по тропам соляным ведут пастись стада
к твоим стопам столыпинским колхозом,
бутылкой ленинской в онегинском пруду,
пока латунь, подёрнувшись морозом
не схватится резьбой любви на лбу.
Явлюсь и я, как все, ценой и веком
с цветком в руке, на солнце щуря глаз,
всегда, когда казался человеком,
на них похожим также, как на вас.
* * *
Жизнь после жизни, если нажился до чертиков,
не в смысле богатства и белых яхт, на которых Яхве,
выплывал из облака и дарил продажную любовь
юных наложниц, обученных искусству доставлять небесные удовольствия
телу, утомленному денежной суетой и военными подвигами,
доставая почти до духа, до тончайшей плёнки твоей души
ласковыми язычками сладострастия через полуоткрытый рот,
через безучастные уши
и другие отверстия отрешенной плоти,
заставляя сильного становиться слабым навстречу животной нежности
под жарким дыханием и шёлком упругой кожи,
скользящей по твоему животу, к твоим ногам,
облизывая ступни и обсасывая каждый пальчик,
овивая нежными кольцами дрожащих от вожделения губ;
нажился не в смысле власти,
когда в пылу и гневе карал благородных врагов,
убивая их в подворотне или отправляя на эшафот
по лживым доносам, разящих праведным страхом,
чтобы присвоить себе богатства опасных жертв,
сделать их жён и детей рабами,
вечно благодарными тебе за их рабскую, но жизнь;
нажился не в смысле изысканных трапез,
поросят, устриц, ядовитых рыб и заморских фруктов,
от которых распирает живот и только перо павлина
позволяет очистить утробу для новых возлияний
и гастрономических вольностей;
нажился, не как долгожитель
на исходе века, когда тело соревнуется в дряблости с мыслями
и ноги путаются со словами;
ни, как странник, идущий всю жизнь на Восток,
чтобы прийти с Запада на то же место, с которого начал свой путь
и, оглянувшись, завопить,
- О, Господи, почему ты так жестоко шутишь над нами,
детьми твоего солнца, зверьми в твоём саду,
наделенными твоей мыслью на краткий миг жизни,
чтобы понять её скоротечность
и малость.
Жизнь после жизни, если нажился до чертиков
и понял тщету желаний,
светла и печальная,
как тихая песня о смерти,
звучащая ночью из дворцового окна,
распахнутого в лунный покой
Екатерининского парка.
Сотни окон открыто.
Попробуй, узнай из какого.
Дмитрий Барабаш
