Продолжаем читать книгу фигуристов Максима Транькова и Татьяны Волосожар "Две стороны одной медали".
Первую часть можно прочитать вот тут: https://dzen.ru/a/ZMjf0wJgbSSTLF5K
Книга написана так хорошо, что читать ее приятно, а цитировать сложно, процитировать хочется все. Поэтому буду кратко пересказывать.
Очень много у Транькова воспоминаний детства. Тяжелые 90-е годы в Перми плюс очень холеричный и сложный характер самого Максима. Я читала, и прямо понимала, как сложно было и самому Максиму и его маме. Вот Ягудин свои хулиганства в детстве подает как что-то веселое и себя же оправдывает, а Максим просто рассказывает, без бахвальства. Ну и хулиганил он жестче:
У меня окна выходили на частный сектор. Неподалеку река Егашиха, лог и мичуринские заброшенные сады, и мы, естественно, воровали яблоки. Чего только не было! В нас стреляли солью и попадали. Однажды меня избил мужик. Мы с другом полезли за яблоками, и я не увидел, что там дядька. Друг начал звать меня, но было уже поздно, мужик схватил меня и начал избивать, пинать ногами, а потом просто выкинул через забор на дорогу. Я до сих пор не могу понять, насколько же он был злым и насколько мы, пацаны, его тогда достали своим воровством, что он избил подростка с таким остервенением.
Ну и еще немного:
Или еще случай, мне было лет 6, и мы с братом были на даче у бабушки и дедушки. Кажется, стояла ранняя весна, было довольно холодно, река сильно разлилась, и мы с пацанами стояли на мосточках над рекой. Ребята постарше развлекались тем, что кидали в бурное и быстрое течение какие-то коряги. Я тоже решил так сделать, но не заметил, что уже начался мелкий дождик, и я остался один на этом мостике. Я потянул к себе корягу, а она потянула меня за собой в поток воды — плавать я не умел, да и одежды было много, так что я начал тонуть. До сих пор помню, что вода была желтой, грязной, глинистой, я в ней барахтался, как мог, чтобы продержаться подольше. Хорошо, что мой двоюродный брат Сережа все-таки ушел недалеко и стоял на обрыве. Он меня и вытащил, прыгнув метров, наверно, с семи в реку. Но с тех пор у меня гидрофобия: плавать я не люблю.
И последнее:
Много было случаев в детстве, в которых я выжил чудом. Как-то зимой мы шастали, как обычно, по крышам, и была в компании одна девочка — весь двор за ней бегал, и я, конечно, в первых рядах. Чтобы произвести на нее впечатление, я обычно садился на край крыши на 5-м этаже, пропустив между ног поручень железный, чтобы не соскользнуть. Крыша была неровная, разноуровневая, и чтобы добраться до края, надо было спрыгнуть. Кругом лед, опасно, но мне же надо произвести впечатление, пока два моих друга стоят и трусят. Я прыгнул быстренько, пробежал, сел и не понял, что забыл зацепиться за ограду, а сидел я при этом на льду. Я моментально начал съезжать, испугался, зацепился за какую-то арматуру и повис на уровне 5-го этажа. Было холодно, я был в ватных штанах и теплом пальто, и они волокли меня вниз — еще 10–15 секунд, и я бы сорвался, руки буквально трещали от напряжения, пальцы закоченели из-за ледяного железа, за которое я уцепился. Спасли меня друзья: подбежали и затащили обратно на крышу. Думаете, меня чему-то научил этот случай? Нет. Уже летом, снова гуляя по крышам, я схватился за высоковольтные провода.
В общем, если в первую главу я задавалась вопросом, почему ребенка, который ненавидел фигурное катание, заставили докататься до олимпийского чемпиона, то после второй главы все вопросы отпали. Тем более, что там подробно было описано, что у мамы было одно требование: "никакого командного вида спорта", ибо Максим парень ведомый, а любая подростковая компания быстро становится "плохой". И судя по описанным проделкам Максима - мама была абсолютно права!!! Читая воспоминания детства Транькова, за нее я переживала больше всего.
Кстати, работала мама Максима в детском саду. Забавно: тяжелые голодные 90-е, Пермь и можно пойти в секцию фигурного катания (бесплатную скорее всего, но в любом случае, доступную для семьи работника детского сада). А сейчас все куда более доступно, но только не фигурное катание, а затраты на ребенка в этом виде спорта родители озвучивают в миллионах....
Вернемся.
Мне было 9 лет. Мой тренер Валерий Домрачев позвонил отцу и предложил мне снова начать заниматься фигурным катанием. Но не у себя, а у очень крутых тренеров в парном катании Валентины и Валерия Тюковых, потому что им нужны были высокие ребята для парного катания, а на тот момент я вырос. Надо сказать, что все ребята в юношеских сборных ездят на чемпионаты мира, на Гран-при за границу, и меня начали уговаривать вернуться, предлагая все это. Я честно отказался — я настолько не хотел на каток, что даже это меня не соблазнило. Правда, когда мне сказали, что у ребят есть свой бассейн и сауна… Я уже говорил, что очень хотел заниматься в бассейне, даже несмотря на мою боязнь воды. Бассейном меня и «купили». Конечно, это был обман. До бассейна и сауны надо было еще дослужиться. Это во-первых. А во-вторых, попал я, конечно, в непростую ситуацию. Мне было 9 лет, а остальные в группе были уже юниоры — от 14 до 18 лет. Для меня это были прямо взрослые дядьки и тетки. Мне что-то разрешали делать в уголочке катка, но и только.
Траньков много пишет благодарственных слов тем, с кем он становился профессионалом:
Я очень хорошо помню тот момент, потому что началась моя взрослая жизнь. Со мной пошел сам Тюков, он тренировал старших ребят, сборников, и на меня до этого момента даже не смотрел. Я тогда понял, насколько он крут: после каждого выполненного элемента он сажал меня на скамейку и давал советы и рекомендации, помогал, не орал, как другие тренеры. В итоге я сдал на свой первый разряд, получив того самого «юного фигуриста» в таком позднем для фигурного катания возрасте. Для всех детей это было игрой, а для меня уже соревнованием. И то, что лучший тренер, работающий со взрослыми, пришел и помогал мне, даже то, что он просто пришел к, казалось бы, бесперспективному мальчишке, многое для меня значило.
Но было и про травлю:
Неприятности, правда, не заставили себя долго ждать. Одна из тренеров — Корчагина Александра Ильинична ушла в декрет, ее группу подхватила супруга Валерия Тюкова — Валентина Федоровна, и меня перевели к сверстникам. Они уже прыгали двойные прыжки, занимали хорошие места на городских соревнованиях, а я был отстающим — хуже всех. Старшие ребята просто считали меня ребенком, маленьким мальчиком — ну катается там какой-то клоп под ногами и пусть катается, главное, чтобы не мешался. Это были взрослые по спортивным меркам люди, и маленьких детей они не обижали. Тут же я попал к своим сверстникам, в состоявшийся коллектив, при этом по их меркам я был ничего не умеющий делать чмошник. И реакция была вполне ожидаемая — меня начали травить. Мои вещи регулярно смывали в унитаз, и я оставался в одном тренировочном костюме, когда на улице был мороз –30. Конечно, бывало, что и пинали в раздевалке. Девочки оставались в стороне, я всегда ладил с ними, но и вмешиваться, и рассказывать, что происходит, они не собирались. Начались серьезные проблемы. Я не жаловался — такое тоже не прощалось, это означало стать «крысой». Понятно, что родителям сказал один раз, но отец отрезал: «Ты — пацан, разбирайся сам, дай в глаз». Я попытался дать в глаз, но их было намного больше, а драться я не то чтобы умел.
Для меня, ребенка, это были тяжелые времена. И продолжались они довольно долго — года 2. Однажды один из мальчишек в группе наступил мне коньком на палец, зубцом. Он стоял и буквально отрезал мне палец, спрашивая: «А ты чего орешь?» Дети не всегда контролируют себя и понимают, что делают.
Я продолжал молчать и ничего никому не рассказывал, но что-то всплывало само собой. Однажды в очередной раз мою одежду смыли в унитаз. Я сидел в раздевалке, было обидно до слез. Тренер была очень строгой и опозданий не спускала. Она зашла в раздевалку и начала меня допрашивать, почему я сижу тут, вместо того чтобы выйти, и увидела мою одежду в унитазе. Достала ее, прополоскала, повесила сушиться, а когда ребята вернулись в раздевалку, наорала на них, обо всем догадавшись. Я все-таки стал стукачом, хотя и ничего не говорил, и стало только хуже.
Печально, и по ощущениям, примерно о том же писал Плющенко. Но вот нет тут озлобленности, которая просвечивается в воспоминаниях Евгения. У Максима это просто констатация фактов в жизни, без перечисления обидчиков и даже с оправданием их: "Дети не всегда контролируют себя и понимают, что делают".
Впечатлена. Продолжение следует....
Огромное спасибо за лайки, комментарии и подписки)))).
