В средневековой Японии, во времена феодальной раздробленности (эпоха Сэнгоку-дзидай 1467—1603 гг.) вызванной кризисом сёгуната Асикага, когда между крупнейшими феодальными домами шла нескончаемая война за территории и политическое влияние, каждый князь имел в своём подчинении группы специалистов по разведывательной и диверсионной деятельности. Они путешествовали по всей Японии и проникали во владения враждебных князей под видом бродячих монахов, купцов и простолюдинов, по крупицам собирали сведения о различных провинциях, создавали сети осведомителей из местных крестьян, внедрялись в свиту военачальников и следили за передвижением вражеских войск, сеяли слухи среди простолюдинов, подбивая их к мятежу, устраивали диверсии и похищали ценные документы. Изредка они использовались и как наёмные убийцы, ибо могли незаметно проникать в строго охраняемые замки и так же незаметно уходить, не оставляя никаких следов своего присутствия.
Иногда эти группы создавались из ближайших вассалов князя, отличавшихся своей верностью и имевших навыки и способности необходимые для такого рода деятельности. Но чаще всего подобных специалистов нанимали у нескольких десятков семей мелкопоместных феодалов (дзи-дзамурай), проживавших в провинции Ига и в уезде Кока провинции Оми. В этих семьях, в силу исторически сложившихся условий, было разработано особое воинское искусство, включавшее в себя теорию ведения тайной войны и изощрённые методы подготовки лазутчиков. В разные исторические периоды и в разных школах, это искусство называлось по-разному: в Накагава-рю оно называлось ин-дзюцу («иньское», «тёмное искусство»), в Ёсицунэ-рю оно называлось сэтто-дзюцу (букв. «искусство кражи»), в Натори-рю — гунъё кантё-дзюцу («искусство использования разведчиков [во время] войны»), но чаще всего использовался термин синоби-но дзюцу. Современное прочтение этих иероглифов — ниндзюцу. Как уже следует из названий, присвоенных этому искусству, ниндзюцу являлось системой сбора разведывательной информации, совокупностью методов тайного проникновения к противнику, стратегий ночных атак (ёути), и способов введения противника в заблуждения.
Человек, владеющий искусством ниндзюцу, называется — ниндзя. Благодаря массовой культуре, это слово стало известно повсеместно, от Америки до Австралии. Однако не все знают, что оно появилось лишь в ХХ веке. Слово «ниндзя» — это китайской чтение иероглифов «синоби-но моно» (т.е. «скрывающийся человек»), и именно так в старину называли людей этой профессии. Слово «синоби-но моно» впервые встречается в «Повести о Великом мире» («Тайхэйки»), написанной монахом Кодзима-хоси в XIV веке. Произведение рассказывает о борьбе императора Годайго с узурпаторами из клана Ходзё, описывает подвиги знаменитого полководца Кусуноки Масасигэ, служившего императору, и возможно впервые, в японской литературе, упоминает о действиях синоби-но моно.
В других источниках, составленных уже после написания «Тайхэйки», встречаются такие толкования слова «синоби-но моно»:
«Что касается синоби-но моно, то говорят что они выходцы из провинции Ига и [уезда] Кока [провинции Оми]. Они с без труда прокрадываются в замки противника и видят скрытое. На Западе (в Китае) их называют сайсаку. Стратеги их называют кагимоно-хики (подслушивающие и вынюхивающие»)» — говорит о синоби-но моно летопись «Ноти кагами» (Цит. по Сугияма Хироси Нихон-но рэкиси (История Японии). — Токио, 1980. — С. 205).
В «Букё дзэнсё» («Полное собрание военных трактатов») сказано:
«Среди разведчиков в армии есть люди, которых называют синоби. Они отравляются во вражеские княжества и возвращаются с донесениями. Есть традиции и навыки, которыми обладают только они. Они следят за врагами и выясняют ситуацию в их лагере».
Фудзибаяси Ясутакэ, в первом томе своего трактата «Бансэнсюкай» («Десять тысяч рек собираются в море») даёт такое толкование слова «синоби»:
«…Мы используем название «синоби», потому, что этот иероглиф состоит из иероглифов «яйба» («лезвие меча») и «кокоро» («дух» или «сердце»). Это название используется потому, что отражает главнейшие принципы этого искусства. Не учитывая его смысл, вряд ли возможно понять его сущность.
Вопрос: Если возможно, я хотел бы узнать об этом подробней.
Ответ: Наблюдение и проникновение к противнику включают в себя огромные риски, и требуется, прежде всего, иметь твёрдый дух и добродетельное сердце. В то же время сердце и дух должны быть холодными и острыми подобно лезвию. Если дух не твёрд и не остр, как лезвие меча, даже самый искусно составленный и тщательно продуманный план не может быть выполнен. Такой лазутчик будет человеком слабым, и когда он будет подбираться к врагу, его будут охватывать страх и сомнения. Даже если он всё же и сможет приблизиться к противнику, он будет нервничать и суетиться, и говорить так много, что вызовет подозрение. Пленение же, означает провал всей миссии, и обернётся гибелью не только для него самого, но и для пославшего его военачальника. Таким образом, вы сможете проникнуть в брешь в обороне противника только в том случае, если у вас будут твёрдый дух и преданное сердце, которые закаляются также как лезвие меча. Именно поэтому, мы изменили китайские названия, относящиеся к ниндзюцу, и используем этот иероглиф, означающий «дух как лезвие».
Существуют несколько интерпретаций иероглифа «синоби». Этот иероглиф по ону читается как «нин», и образует множество однокоренных слов. Иероглиф «нин» входит в состав слова «нинтай» («терпение»), выражающий важнейшую категорию буддийской аскезы. Так же как без терпения и отречения от своего «эго» невозможно достижение просветления, также без терпения и известной доли смирения невозможно постижение ниндзюцу. Такая интерпретация вполне естественна, так как буддизм оказал большое влияние на все стороны японской культуры. Так же, иероглиф «нин» означает и крайнюю степень опасности, в которой пребывает всякий вступивший на путь ниндзя, поэтому «сердце», в этом иероглифе, находится под «лезвием». «Нинтай», означает также «упорство» и «настойчивость», и трактуется так: «Хотя враг занёс клинок над сердцем ниндзя, он всё равно выстоит и одержит победу». Иероглиф «нин» входит, также в состав слов «синоби-дэ» (делать что-либо тайно, скрытно), «синобииру» (тайно проникать куда-либо) и проч. Суммируя всё выше сказанное, можно заключить, что синоби должен сохранять свою деятельность в тайне, а также это означает, что для приобретения навыков, позволяющих выполнять эту деятельность, необходимо тренироваться на пределе человеческих возможностей. Кроме того, при выполнении миссии синоби, нередко приходилось преодолевать такие трудности, какие только можно представить. Следующие путём синоби, должны были постоянно помнить об этом.
«Синоби» — это лишь одно из названий, которое известно из старинных рукописей и исторических хроник. По-видимому, в разных провинциях средневековой Японии для ниндзя использовались свои названия. Возможно, это завесило от специфики их работы и от содержания конкретных задач, которые они выполняли. В эпоху Сэнгоку-дзидай (1467—1573 гг.), в районе Канто, их называли «суппа» («бьющие волны»), «уками бито» («вызнающий и подслушивающий человек»), «дакко» («похищающий слова из уст»). В районе Аомори называли «кагэ-но моно» («люди-тени»). В районе Канагава, их называли «куса» («трава») или «куса-гакурэ» («скрывающийся в траве»), и «раппа» («проникающий [подобно] волне»). В районе Ниигата их называли «кики-моно» («подслушивающий человек»). Кроме того, князь Уэсуги Кэнсин их называл «нокидзару» («обезьяна на крыше»); князь Такэда Сингэн их называл «мицумоно» («тройные люди»); Ода Нобунага их называл «кёдан» («подслушивающий разговор во время пира»). В эпоху Эдо (1603—1867 гг.), агентов тайной полиции сёгуната называли «оммицу» («сокровенная тайна»). В «Сёнинки» дано название «нинхэй» («солдат-ниндзя»), что указывает на то, что в качестве ниндзя служили асигару (пехотинцы) и низкоранговые самураи. Видимо, это название также использовалось в школе Натори-рю. Слово «ниндзя» появилось лишь в период Тайсё (1912—1926 гг.). Реже используется слово «ниндзюцу-дзукай» («человек, владеющий ниндзюцу»).
Так же, надо сказать, что когда в исторических хрониках встречается тот или иной термин, обозначающий лазутчика и шпиона, он необязательно может обозначать профессионального лазутчика, в той или иной степени владеющего методами ниндзюцу. Удельные князья-даймё и их военачальники, могли привлекать для осуществления разовых акций и простых людей: бродячих монахов, сохэй (воинов-монахов), ямабуси, купцов и крестьян. Посылали на разведку и рядовых пехотинцев и низкоранговых самураев. Хотя последние и могли иметь подготовку ниндзя. Но, для выполнения более серьезных поручений нанимали специалистов. Видимо, среди ниндзя могло существовать и такое «разделение труда»: ученики ниндзя, осваивающие азы ниндзюцу, собирали предварительные сведения о княжестве противника. Наблюдение за передвижением войск противника, обследование топографии того или иного района, составление карты, измерение глубины рва, или длины и высоты замковых стен — эта работа не требовала досконального знания всех методов ниндзя и была относительно безопасна. Внедрение же в глубокий тыл противника, проникновение во вражеский замок, психологическая обработка вражеского окружения и вербовка «местных» и «внутренних» шпионов — эта работа осуществлялась только специалистами, мастерами ниндзюцу.
В западной популярной литературе существует ошибочный взгляд на ниндзюцу, как на аналог самурайского комплекса военных знаний — бугэй дзюхаппан, включающего в себя приёмы боя без оружия и с оружием (кумиути, дзю-дзюцу и бу-дзюцу), тактику и стратегию (сэн-дзюцу, гумпо или хэйхо). Это неверно, так как ниндзюцу само было частью комплекса бугэй дзюхаппан, это система шпионажа и диверсий, а не рукопашного боя или фехтования. Ниндзюцу являлось военно-теоретической наукой (гунгаку), подобной таким дисциплинам как хэйхо (стратегия), суй-рэн (стратегия и тактика морских сражений), тикудзё-дзюцу (фортификация) и т. д. Сэнсэй Каваками Дзинъити, исследователь ниндзюцу, в своих лекциях прямо говорил, что преподаёт бу-дзюцу, и что хотя, его ученики и носят на тренировках тёмно-синие кэйкоги (букв. «одежда для тренировки») желая быть похожими на ниндзя, на самом деле они — бугэйся (букв. «человек практикующий бугэй — традиционные воинские искусства»), а не ниндзя. Сокэ Хацуми Масааки свою систему Будзинкан назвал будо-тайдзюцу (вид будо, телесная практика), подчёркивая этим, что преподаёт будо, и ниндзюцу в этой системе лишь один из её элементов.
В интернете часто задают вопрос «Если ниндзюцу это не система боя, то, какое именно боевое искусство изучали ниндзя, и было ли вообще т.н. синоби бу-дзюцу?» Конечно, ниндзя изучали и борьбу без оружия и фехтование мечом, так как от этого зависело само выживание в эпоху феодальных войн. К слову, до реформы Тоётоми Хидэёси, многие крестьяне могли носить короткий меч, и более или менее умели им пользоваться. Боевые искусства, которые изучали ниндзя, не были их изобретением, это были стандартные самурайские бу-дзюцу, которые в той или иной степени изучали все японские воины той эпохи. Конечно, тактика боя изменялась под нужды ниндзя: применялись неожиданные нападения, использовались ослепляющие порошки-мэцубуси, но техника боя была обычной техникой боя самурайских школ. Конкретная школа, которую изучал ниндзя, зависела от местности, где он жил, от самурайского клана, на службе которого он находился, и от его личных предпочтений.
В эпоху Эдо (1603—1867 гг.), когда клан Токугава объединил Японию под своей властью и феодальные распри ушли в прошлое, самураи, превратившиеся из воинов в гражданских чиновников, практику боевых искусств, воспринимали просто как дань традиции. Уже не было нужды ежедневно с самоотдачей тренироваться, для выживания на поле брани. С другой стороны, именно тогда на первый план вышла духовная составляющая бу-дзюцу, и наметилась тенденция воспринимать кэйко (тренировку в том или ином боевом искусстве) как своего рода сюгё (религиозную аскетическую практику). Целью упражнений с мечом стала уже не столько победа над противником, сколько победа над своими слабостью, ленью и страхом; не столько развитие тела, сколько развитие духа. Значительно позже, в эпоху Мэйдзи это привело к появлению концепции «до» («путь»). Не составляет исключение и ниндзюцу. Как одна из основных дисциплин комплекса бугэй-дзюхаппан, ниндзюцу пережило те же идеологические метаморфозы, что и прочие боевые искусства, входящие в этот комплекс. Термин «нинпо», который нередко использовался в старинных наставлениях, как синоним «ниндзюцу», и означал совокупность методов ниндзя, в середине ХХ в. был на корню переосмыслен и наполнен новым содержанием. Иероглиф «по», читающийся также, как «хо» («закон», «правило», «метод», «способ»), исстари используется в буддийских трактатах как японский эквивалент санскритскому слову «Дхарма». Таким образом, стало подразумеваться, что нинпо — это один из путей духовного развития личности посредством практики ниндзюцу. Хацуми Масааки писал об этом в одной из своих книг:
«Нинпо возникло как способ нравственного совершенствования личности и учение о выживании в любых социальных условиях, учение о гармонии с собой, о принятии своей жизни такой, как она есть и о гармонии с окружающим миром. Человек, постигший это и есть ниндзя».
С одной стороны, исходя из наших знаний об этом искусстве, основанных на старинных трактатах, такая точка зрения, кажется, мягко скажем, дискуссионной. С другой стороны, само ниндзюцу несёт в себе потенциал для такого гармоничного развития личности человека. Ведь, если не брать во внимание всю узкоспециальную военную составляющую ниндзюцу, как то способы незаметного проникновения и сбора информации, то остаётся учение о выживании в любых условиях и природных и социальных. Именно ставка на выживание, необходимая для выполнения миссии, всегда отличало ниндзюцу от практики стандартных самурайских будзюцу. Если путь самурая — это всегдашнее памятование о смерти, то ниндзя тренировался для того, чтобы остаться в живых и довести своё дело до конца. Иными словами, и коротко говоря, ниндзя — это не некий средневековый супергерой, одетый в чёрный мешковатый балахон, выполняющий акробатические трюки и метающий «звёздочки», а человек, который идёт до конца к намеченной цели, невзирая на любые трудности, скрывающий свои намерения от врагов, и с помощью их же слабостей управляющий их сознанием. Ниндзя — это человек, мыслящий нестандартно, умеющий на любую проблему взглянуть с неожиданной стороны. Это то, что в первую очередь следует знать о ниндзюцу современному человеку, особенно практикующему боевые искусства.
