Голубое платье мне шло. И серое шло тоже. Я еще покрутилась у зеркала, прикладывая к себе то один наряд, то другой.
Потом вздохнула и оба убрала обратно в шкаф. Натянула привычные джинсы, свитер, выудила из коридорного гардероба короткую куртку, сунула ноги в ботинки. Бегло оглядела себя в зеркале. Сойдет.
Язык мой – друг мой
– Саш, ну я же проси-и-ила, – затянула капризным голосом Настя, – ну что, трудно было одеться по-человечески и хоть слегка подкраситься?
Я стянула с головы шапку и, сунув ее в рукав куртки, отдала последнюю в гардероб.
– Ты еще и волосы не соизволила покрасить, – совершенно ошарашенно воззрилась на меня подруга, как будто вдруг неожиданно вместо давнишней приятельницы увидела пришельца с другой планеты. – Седина же торчит, это неприлично.
– Седина и седина, – пожала я плечами. – Некогда мне по салонам бегать, у меня мать на руках больная и сыну помогать надо. Сама знаешь, он у меня в другом городе учится.
– Вот именно, – многозначительно сверкнула глазами Настёна, – ты на работу пришла устраиваться или куда? Неужели нельзя было хоть немного презентабельности в образ добавить? Костюмчик, прическа?
Я снова пожала плечами, на этот раз молча. Что тут скажешь?
Настя вздохнула, осуждающе покачала головой, но тоже ничего не сказала. Лишь поманила рукой, приглашая следовать за собой, развернулась и пошла в сторону лестницы. Я засеменила следом, в уме перебирая артикли на французском и силясь вспомнить, сколько лет я уже не практиковалась в языке.
Нашли то, что искали
– Как долго вы преподавали? – экзаменовала меня пухленькая миловидная женщина неопределенных лет, чье лицо было усеяно россыпью забавных веснушек.
– Восемь лет, – односложно ответила я, почему-то злясь на себя. Женщина была элегантно одета, и ее безупречное каре не оставляло никаких сомнений – она профессионал. Во всяком случае, что касается внешнего вида, так точно.
– Сможете перевести этот текст? – улыбнувшись, экзаменаторша положила передо мной лист бумаги с текстом на французском. Я быстро пробежала его глазами, зачитала на русском. Женщина одобрительно кивнула:
– Пройдемте со мной.
Мы вышли из кабинета. Настя, ожидавшая меня, вздрогнула, сделала страшные глаза. Я улыбнулась ей и заторопилась за веснушчатой дамой.
– Вот, Степан Вилориевич, – сказала она мужчине, восседавшему за столом кабинета, в который мы вошли. – Этого кандидата я рекомендую вам посмотреть. Думаю, мы нашли то, что искали.
Женщина ободряюще улыбнулась мне и вышла из кабинета, оставив один на один с…
«Да кому ты нужна?»
– Степан Вилориевич, – мужчина поднялся из-за стола, подошел ко мне и протянул руку.
– Саша, – я мотнула головой, – Александра Георгиевна, простите, – протянула я руку в ответ.
Мужчина пожал мою ладошку, приветливо улыбнулся:
– Вы понравились Виктории Сергеевне, это дорогого стоит. До вас она отвергла одиннадцать кандидатов на эту должность. Я присвистнула и тут же залилась краской, снова извинилась. Мужчина заразительно расхохотался:
– Теперь и я вижу, что вы нам подходите.
Словом, я и оглянуться не успела, как уплетала вкусное печенье в кабинете директора, пила капучино, и мы азартно обсуждали не только мои будущие обязанности, но и перспективы развития новых направлений компании.
Собственно, для развития одного из них, связанного с техническими переводами для крупных фирм, меня и взяли на работу.
– Ах, да, – хлопнул себя по лбу минут через двадцать живого разговора директор, – пойдемте, я покажу вам ваш кабинет.
– Мой кабинет? – округлила я глаза.
Кабинет был что надо, суперский, прямо сказать, кабинет. И мне даже полагалась секретарша. Более того, оказывается, я вот так запросто заполучила должность начальника отдела. Вспомнила, как пять лет назад подавший на развод муж сказал: «Да кому ты нужна со своим плебейским мировоззрением? Разве что санитаркой, горшки выносить».
Навстречу новой жизни
Работы было море, работа была интересная, и я быстро втянулась. Вот только сменить джинсы на платье и покрасить волосы все никак не удавалось.
Оставалось только удивляться, где все эти хорошенькие секретарши, бухгалтерши и иные офис-леди берут время на ноготки, реснички, губки, бровки.
– Никогда ты себе так мужика не найдешь, – фыркала Настя, время от времени забегавшая ко мне на чашечку кофе. – Ну, оплати ты пару лишних часов сиделке, сходи в салон.
– Мне и так перед мамой стыдно, что я сейчас мало с ней бываю, – отмахивалась я от подруги, погружаясь в свои переводы, документы, таблицы и сводки. – Мне некогда о мужиках думать, не до них.
…Эту фразу в тот день я вспоминала не единожды в следующие месяцы.
– Ну что ты все копаешься? – нетерпеливо притоптывала ножками Настя. – Уже и так красивая. Хватит уже марафет наводить, Степан заждался, вы в ЗАГС опоздаете.
Я приколола к платью брошь – последний штрих в образе и, на секундочку прикрыв глаза, быстро-быстро прочла про себя благодарственную молитву.
– Мама готова? – минутой позже спросила я у подруги.
– Готова, – кивнула Настя. – Степан уже спустил ее на кресле вниз, все только тебя ждут.
Я оглядела свою квартирку, в которую в ближайшие три недели мне не суждено было вернуться. После регистрации и торжественного вечера мы со Степаном улетали к морю, в тепло, под пальмы. Для мамы будущий зять нанял сиделку с проживанием. Но я все равно немножко волновалась. А как не волноваться? Я же невеста, мне по статусу положено. И кинув последний взгляд на свое отражение в зеркале, я торопливо побежала вниз по лестнице. Навстречу новой жизни.
