1943 год
Тетя Глаша каждый день сидела у окна, вглядываясь вдаль. Уже два года с ее головы не снимался черный платок, она получала одну похоронку за другой. Три ее сына и дочь давно выросли, две сыновей в город уехали, а младшенький, Гриша, в соседнем селе жил со своей зазнобой. Дочь у нее тоже была, Варя, но как уехала в город учиться, так и прижилась в няньках у старшего сына, а потом замуж вышла за работника завода и в родную деревню носа не показывала.
А в сорок первом году война всех сравняла - и городских, и деревенских. Многие мужчины ушли тогда на фронт. И все трое сыновей тети Глаши отправились защищать Родину, а спустя полгода и ее дочь отправилась медсестрой в самое пекло. В ноябре 1941 года пришла первая похоронка на старшего сына Владимира, в январе 1942 года тетя Глаша узнала, что ее дочь лежит теперь в братской могиле, а в феврале 1943 года под Сталинградом погиб и Василий, ее второй сын.
Она и Настя молились за Григория, лишь бы он живым остался. Тетя Глаша постепенно теряла рассудок от своего горя, и только лишь Настя была с ней рядом, да подружка Танечка, которая не поехала никуда учиться, вопреки своей матери, устроившись вместе с подругой работать на скотный двор.
Настя возвращалась домой и видела, как в открытое окно смотрит тетя Глаша. Ей до слез было жалко эту женщину, дом уже давно был похожим на склеп, не слышен был в нем смех и шутки некогда веселой женщины. Теперь был лишь один траур.
- Настька!- почтальонка Лида окликнула ее. - Ты домой?
- Домой.
- На, возьми...
- Что это? - глядя на письмо без адреса, спросила Настя.
- Невестка Глашкина из Раздольного написала, я и передала.
- А чего сама не явилась? - Настя нахмурила брови. - Тетя Глаша по внукам скучает.
В самом деле, к чему передавать послания через почтальона, коли село, в котором жила невестка тети Глаши было в трех километрах ходьбы?
- А мне почем знать? Мое дело послание передать.
Настя пожала плечами и направилась домой, тетя Глаша уже тревожно и вопросительно глядела на нее.
- Дарья письмо прислала, - она протянула ей свернутый и перевязанный лист.
Тетя Глаша развернула его и вдруг вскрикнула, прижав ладонь к сердцу. Настя поняла - случилось страшное.
- Что там, тетя Глаша?
Женщина опустила голову на руки и зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону. Настя взяла письмо и стала читать, а в душе ее нарастал гнев и ледяной холод.
" Глафира Андреевна, неделю назад я получила похоронку на Гришу, но не могла вам сразу сообщить, не знала, как донести до вас столь скорбную весть. И в глаза вам посмотреть не решилась... Вы, наверное, думаете, почему лично не пришла и не сказала... Вы можете винить меня за мою женскую слабость, но я не смогла и не смогу. Сегодня я уезжаю в город с Петенькой и Аллочкой. Гриши больше нет, а я должна жить дальше и растить деток. В деревне стало невыносимо трудно, но есть человек, который поможет нам. Не держите на меня гнев и обиду - как женщина, вы должны меня понять, я просто пытаюсь выжить и спасти своих детей."
- Значит, она считает свой отъезд во спасение... Но ведь не вчера же она познакомилась с этим хорошим человеком.. А на Гришу похоронка неделю назад пришла, вот стервь... - Выругалась тетя Глаша. - Хоть бы дала мне с внуками попрощаться.
Она вновь уронила голову на руки и заплакала, причитая упоминая Гришу и своих внуков.
Вечером тетя Глаша легла на постель и больше не встала. Ей было плохо, фельдшер лишь качала головой и говорила, что похоронки на сыновей сильно повлияли на ее здоровье. Настя, которой было всего 16 лет, самоотверженно ухаживала за женщиной, иногда ей помогала Таня, зная, как тяжело ее подруге.
Через две недели тети Глаши не стало. Хоронили ее всем селом, все помогали Насте, забыв, что она "поповская дочка". В эти годы многие достали свои крестики из сундука, а кто-то и иконы поставил в угол.. И уже на Настю смотрели не как на дочь "врага народа", а как на девушку, на которую обрушились тяжкие несчастья.
Даже Юлия Михайловна махнула рукой и поняла - эту дружбу не разлить водой, ни разрушить запретами.
После похорон тети Глаши, Танечка жила с Настей в одном доме, потому что последней было страшно и тоскливо. Обе девушки вели хозяйство, ходили на работу, а по весне сажали огород.
И обе они встретили долгожданную победу Красной армии, стояли, обнявшись, и плакали вместе со всеми, хотя семью Танечки беды не настигли - отец ее умер еще в тридцать шестом, мальчиков в семье не было, лишь сестры и те младше Тани.
Тогда еще, в мае 1945 года Настя не знала, что похоронка на Гришу была ошибочной...
Он вернулся домой в июле. Хромая, прошел по селу, хмуря брови. Григорий уже знал, что у него нет семьи, что жена уехала из села, едва получила ошибочный документ. Он узнал, что она вовсю крутила любовь с агрономом, который и забрал ее в город вместе с его детьми.
Он вошел в родное село в надежде увидеть мать, но в доме встретил только девушку. С трудом он узнал в ней ту Настеньку, которую его мать приголубила в тридцать седьмом году. Это была уже взрослая, восемнадцатилетняя девушка с большими голубыми глазами и светлыми волосами.
- Значит, мать умерла... - в его голосе было столько скорби и боли, что Настя поежилась.
- Да. Через две недели, как узнала. Григорий, но почему вы не написали ни одной весточки, не сказали, что живы?
- Сперва в госпитале лежал два месяца, а затем партизанил. Так что весть послать было очень сложно, да и ребята в госпитале говорили, что не нужно. Я едва узнал, что похоронка на меня отправлена, хотел пару строк черкнуть, но отговорили.. Мол, уже оплакали меня, а вдруг потом еще раз придется? Вот я и не писал. Не хотел, чтобы при плохом раскладе мать второй раз меня схоронила, хватит с нее и того, что Вовы, Васи и Вари нет в живых...
- Гриша, вы теперь здесь жить будете?
- Да. Наш дом в Раздольном отдали другой семье, буду жить в отчем доме.
- Я буду искать другое жилье, вы ведь знаете, что и наш отчий дом отдали другим...
- А чем тебе здесь плохо? - нахмурился Григорий. - Ты здесь, считай, выросла, все тебе здесь родное. Вот и живи.
- Неприлично это.. - стушевалась Настя.
- А кому какое дело до приличий? Плюнь на чужое мнение, не впервой тебе.
Настя разогрела еду, скоро пришла Танечка и забрала свои вещи. Теперь ее подруга была не одна, можно было вернуться домой к матери и сестрам.
Так Григорий и Настя стали вместе жить и вести хозяйство. Настя уважала его и гордилась сильным мужчиной, годившемуся ей в отцы. Григорию было 37 лет, но возраст в нем выдавала лишь седина в волосах, да и та посеребрила волосы в тяжелые времена, которые ему пришлось вынести волей судьбы.
Он нравился ей и, когда в октябре Гриша сел за стол и подозвал Настю, она уже знала о чем он хочет поговорить.
- Выходи за меня замуж, Настька. Девка ты хорошая, ладная. За эти несколько месяцев прижились мы. Возраст у меня уже не молодой, семью вновь заводить надо.
Настя лишь кивнула. Она знала, что Гриша искал своих детей, но они будто в воду канули. В городе сказали, что еще в сорок четвертом они на Дальний Восток уехали. Он тосковал по ним, начал к бутылке прикладываться и Настя вела с ним беседы. Она знала, что лишь новая жизнь сможет немного залечить его раны. Не любила она его, но уважала, оттого и согласилась выйти замуж , в дань памяти тете Глаши, и к тому же понимала - найдет другую бабу, вряд ли та позволит Насте оставаться в доме приживалкой. И куда ей идти?
Свадьбу играть не стали, голодно было в селе. Председатель поставил штампы и вечером, откупорив бутылку, купленную у соседки напротив, отварив картошку и пожарив рыбу, выловленную из реки, Настя, Таня и Гриша отметили бракосочетание.
И уже к весне Настя поняла - она совершила самую большую ошибку в своей жизни. К тому времени с помощью Григория, который договорился с председателем, она уже работала на складе с зерном, в здании бывшей церкви. Именно здесь она находила утешение и убегала сюда от пьяного мужа. Гриша стал часто прикладываться к бутылке, он говорил, что ему так легче спать что так он не видит кошмаров по ночам.
А они ему снились, он громко кричал, плакал по ночам. А еще с каждым месяцем тоска по детям не давала ему покоя. Вот и глушил он свою боль в горячительном.
- Настя, - Павел Орлов, сын нового врача, вошел в здание бывшей церкви. - Ты здесь?
- А где мне еще быть, как не на рабочем месте?
- А чего ты домой не идешь, рабочий день закончился.
- Еще не всю работу сделала.
- Я помогу тебе. Давай мешки перетяну.
Павел, сильный и молодой парень двадцати двух лет, с легкостью взял мешок с зерном и потащил его в другой угол, завтра должны приехать из соседнего села за ним и нужно приготовить десять мешков.
- Тяжко тебе с Гришей?
- Я не жалуюсь, - Настя опустила глаза.
Она и правда, никому не жаловалась, обо всех ее печалях знала только подружка Таня.
- Я вижу, Насть, - Павел подошел к ней и взял ее руки в свои. - Почему ты с ним не разведешься?
- И что дальше? Ну разведусь я с ним, а потом что? Куда мне идти? Или ты забыл, что на мне клеймо "поповской дочки"?
- Это ведь уже давно все в прошлом. Уже сам товарищ Сталин у себя священников принимал в сорок третьем. Все уже давно перестали гонятся за попами, а ты все еще живешь в страхе.
- А как мне в нем не жить, коли на моих глазах сперва батьку забрали, потом и мать. Ты не знаешь.. Мама моя в прошлом году от тифа в лагере померла... У меня ведь и родных нет, только тетя Глаша мне помогла, да Танечка всегда рядом. Теперь Гриша.. Как я его брошу, пропадет он без меня.
- Разводись с Григорием и выходи за меня замуж, неужто ты не видишь, как я сохну по тебе, как смотрю на тебя?
- Паша, ты бредишь, иди домой! - Настя вырвала свои руки из его ладоней и выбежала из склада.
Она видела, как Павел вышел и отправился в сторону дома и вдруг на другой дороге, ведущей к складу, показался Гриша. Он шел своей хромой походкой и в глазах его читалась ярость.
Именно тогда она поняла - все будет только хуже.