- Смирнова, выйти из строя! – скомандовала надзирательница, - Кругом!
Марина Смирнова покорно вышла из строя, сделала три шага и повернулась.
- Девочки, - надзирательница изобразила оскал, - Смирнова планирует нас покинуть через неделю, срок ее подходит к концу. А мы уверены, что она исправилась? Возвращаем ли мы в общество полноценного гражданина? А не встанет ли она снова на скользкий путь преступления? Ведь за стенами нашей колонии жестокий мир, который может побудить неокрепшую душу пойти вразрез с нормами общества.
Глупая лирика и бестолковая демагогия – вот что это было. Каждой заключенной за семь дней до освобождения устраивали адскую неделю, чтобы она сорвалась и что-нибудь отчебучила, и потом можно продлить ей срок.
Марина помнила случай, когда одну женщину так допекли на пятый день, что она убила двух товарок. Понятно, что на свободу она не вышла.
- Давайте по нашей традиции проверим Смирнову, справится ли она с ударами жестокого мира! – надзирательница рассмеялась.
Строй молчал.
- Смирнова назначается дежурной по туалету! Сможет содержать отхожее место в чистоте и порядке оставшуюся ей неделю, значит, перевоспиталась.
В строю заключенных послышался шепоток, но быстро стих. Дежурство по туалету на целую неделю – это был одним из самых мерзких выпускных экзаменов.
А хуже всего было то, что все понимали, без выпускного экзамена ни одна из них из колонии не выйдет. И стоило бы не гнобить выпускника, потому что рано или поздно все равно окажешься на его месте. Но в реальности все было иначе. Каждая заключенная считала своим священным долгом портить жизнь той, что собралась на свободу.
Зависть, злость или изначальная гнильца руководили заключенными, допытываться, смысла нет. А то, что Марине Смирновой предстояла неделя самого настоящего ада, даже сомневаться не приходилось.
Подходил к концу ее шестилетний срок. Как она его пережила, Марина вспоминать не хотела, хотя вряд ли сможет вытравить из памяти. Осталась неделя и долгожданная свобода.
«Не сломалась за шесть лет, - настраивала она себя, - Неделю на остатках воли как-нибудь да вытерплю!»
- Смирнова! – крикнула законница, - Я тут промазала немного, прибери!
Марина, молча, взяла тряпку и ведро и пошла убирать. Она знала, что так и будет. Даже еще хуже. «Добрые подружки» сейчас специально будут мазать мимо унитаза. А, скорее всего, наедятся слабительного, чтобы Марине было еще веселее.
Есть такие люди, которым ради чужого горя своего здоровья не жалко.
Убирая зловонную лужу, Марина вспоминала себя молоденькой девушкой, только окончившей педагогический институт. Она часто пряталась в воспоминаниях своей жизни до колонии, это помогало проживать ненавистное бремя заключения.
- Ну, что? Красный диплом? – спрашивала Света.
Со Светой Марина отучилась пять лет за одной партой, вместе проходили практику, вместе и диплом писали. Только Марина напирала на учебу, а Свете интереснее было гулять. Только их связка позволила Свете окончить институт, а Марине не сгнить за учебниками.
Разные характеры позволили им прожить пять лет ученичества полноценной жизнью.
- Представляешь, до красного диплома не хватило одной пятерки! – рассмеялась Марина.
- Будешь что-нибудь исправлять? – спросила Света.
- Не буду! Принципиально не буду. Вот как есть, пусть так и будет!
- Ты серьезно? – удивилась Света, - Могла попросить того же физрука, он никому не отказывает. Поставил бы тебе «отлично» и пошла бы ты первая выбирать распределение.
- Да, какая разница, первая или в первой пятерке? – отмахнулась Марина, - Все равно остаюсь в Москве.
- Это – да! – вздохнула Света, - А я, кажется, поеду поднимать образование куда-нибудь за Урал.
- Там тоже грамотные люди нужны! – Марина похлопала подругу по руке.
- Так, то грамотные, я там на кой? – Света подняла бровь и рассмеялась.
- Смирнова! – крикнул кто-то из-за двери, - Вохра идет!
Марина пробежалась по помещению, вроде, все чисто.
- Так, Смирнова, как у вас тут дела? – спросила надзирательница Жанна, самая мерзкая из всех.
- Порядок, - сказала Марина и замерла по стойке «смирно».
Жанна прошлась вдоль длинной череды кабинок, вернулась обратно:
- Ну, допустим, - буркнула себе под нос и покинула помещение.
Марина облегченно выдохнула. Жанна, по своей гнилой и злобной натуре, могла принести с собой мусор и бросить на пол. Или просто плюнуть в ту же самую стену. Это, конечно, не ШИЗО, но мозг выполоскать могла и, чего греха таить, врезать в воспитательных целях.
При общении с такими людьми нет правильного алгоритма. Но есть одно правило: Никогда, ни при каких обстоятельствах не идти на конфликт! В три счета это квалифицируется, как сопротивление, и автоматом к сроку добавляется месяц.
«В этот раз пронесло», - подумала Марина.
Первый год в школе выдался тяжелым, но интересным. Классное руководство Марине было не положено по статусу молодого специалиста, а вот нагрузку на нее взвалили, как на опытного и бывалого педагога.
В школе было всего три учителя русского языка и литературы, включая и Марину. А по факту оказалось всего двое. Одна учительница никак не могла вернуться из декрета. Подряд рожала третьего ребенка. Честь ей и хвала, уважение и почет, но она клялась, что досидит декрет и обязательно выйдет. И так во время каждого. Один раз даже вышла. В июле. На три недели.
Марину, чтобы исключить различного рода инсинуации от старшеклассников, поставили на пятые, шестые и седьмые классы. Их, правда, было по три на параллели, и часов оказалось несколько больше, чем того требовало законодательство, но это не стало проблемой, а всего лишь ускорило процесс становления, как специалиста.
Дети приняли Марину с энтузиазмом, потому что молодая девушка, а не Маргарита Львовна, которая, по мнению учеников, Ленина живого видела. Тем интереснее было Марине вникать не только в образовательный процесс, но и в жизни самих учеников.
На уроках психологии в институте их научили держать дистанцию:
- Вы не друзья, и не приятели! – говорили студентам, - Должна быть связка «учитель – ученик». Роли и границы должны быть поставлены сразу, но при этом не увлекайтесь авторитаризмом, потому что должна быть именно связка, а не система подчинения. Вам никто не запрещает участвовать в жизни ученика, но только как учителю.
Сыграла роль открытость Марины или ее молодость, но дети ее полюбили. Даже когда она под давлением начальства открыла платный кружок литературоведения, ученики выбили из родителей деньги, чтобы записаться и постигать литературу значительно глубже, чем давала школьная программа.
Первый отпуск принял совершенно опустошенную и категорически уставшую Марину. Две недели она практически проспала. А потом появилась Света и потребовала вернуться на пусть хищниц в поисках самца.
- Смирнова, проснись! – шипела Мадина ей прямо в ухо, - Там какой-то шум в туалете.
Мадина относилась к разряду нормальных заключенных, не пакостила, не пререкалась, вела себя тихо, хотя и сидела за убийство. Правда, дали ей всего два года. Но по статье: «Превышение пределов самообороны, повлекшее смерть» это был максимальный срок.
В той ситуации, в которой она оказалась, ей могли заменить реальный срок на исправительные работы, но адвокат и сама Мадина настояли на реальном сроке. Ей категорически не рекомендовалось оставаться на свободе.
Была она чеченка, а убила собственного мужа. Он ее поколачивал, а однажды она дала отпор. Дала сковородкой и в состоянии аффекта. Дальше – понятно. Только родственники мужа были не согласны с наказанием и требовали экстрадиции в Чеченскую республику. А там бы ей досталось по всей строгости, конечно же, по их мнению.
Но судья, слава богу, женщина, разобралась в ситуации и отправила Мадину в колонию под Москвой. Два года – небольшой срок, но за это время родственники мужа могли и остыть.
- Смирнова! Подымайся ты уже! Через полчаса подъем, не приведи Аллах, не успеешь убрать!
- Спасибо, Мадина!
Марина встала и пошла на пост, где заключенные из разряда «собаки бешеные», испражнялись прямо на пол. Марина вздохнула, спокойно сказала:
- Пошли вон! – добавила пару эпитетов, которые возымели действие.
И принялась за уборку.
Свету по распределению загнали в такую глушь, где мобильный телефон считали устройством инопланетян, юбку выше щиколотки – развратом, а верхом веселья – подпоить баяниста Валеру, чтобы он орал матерные частушки.
Потому явившаяся Света жаждала приключений, развлечений и впечатлений. А искать все это она предпочитала в компании проверенной подружки, которая, если что, и волосы подержит, и из фонтана вытащит, и вывести сможет из не самой благонадежной компании.
В процесс одного из выгулов на Марину и свалился Расул. В прямом смысле слова – свалился.
Он рухнул ей под ноги, видимо, с дерева и притворился умирающим лебедем. Марина, как нормальный человек, пришла на помощь.
- Волшебница! Настоящая волшебница! – кричал Расул на весь парк, - Я уже по коридору шел, а она меня к жизни вернула! Жизнь мне подарила! Слугой своим до конца моих дней сделала!
- Ну, что вы глупости говорите? – смущалась Марина.
- Какие глупости? Не знаю никаких глупостей! Вот я мертвый лежал, а ты меня руки своей волшебной касанием к жизни вернула!
Марину окончательно смутил напор этого молодого азербайджанца. Она не привыкла к такому обильному восхищению собственной персоной. Русские парни более сдержаны, а с другими Марине контактировать не доводилось.
А Расул заливался соловьем, восхваляя свою спасительницу, клялся в преданности до гробовой доски и был готов совершать ради спасительницы подвиги по ее повелению.
Покорил. Уболтал и покорил. Марина дала свой номер телефона и согласилась продолжить общение в менее людном месте.
Как умеют ухаживать кавказцы, объяснять не стоит. Потому, как всем известно, что ураган, извержение вулкана и цунами меркнут на фоне их бурной деятельности по завоеванию понравившейся девушки.
Света млела от зависти, а Марина купалась в волнах обожания, порою, забывая, что это жизнь, а не волшебная сказка девичьих грез.
- Смирнова, почему пол влажный? – спросила надзирательница, проверяя санузел перед подъемом.
- Предварительная влажная уборка для оправления в чистоте, - выпалила Марина.
- Стараешься? – подозрительно спросила надзирательница, - Ну, старайся. Хвалить не буду, но и наказывать тоже не буду. Цени!
- Премного благодарна! – сказала Марина.
- Чего? – не поняла надзирательница.
- Спасибо! – и Марина вытянулась в струнку.
- Нормально, - одобрила рвение та и вышла поднимать отряд.
Марина выдохнула и вышла следом.
Сколько предварительную уборку не делай, после завтрака придется убирать снова, и снова, и снова. А следить бесполезно, Марина в авторитетах не ходила и слово ее ничего не значило. Поэтому переживать издевательства ей придется столько, сколько надо.
Начавшийся учебный год угнал Свету в ее глушь, а Марину в некоторый сумбур. Она хотела, как и прежде, отдаваться работе, но сердце стремилось совсем в другое место.
- Может это и есть полноценная жизнь? – размышляла Марина, - Есть работа и есть личная жизнь. И пусть я люблю свою работу, но ради нее я не должна же ставить на себе крест, как на женщине? Я же имею право на любовь, мужа и семью?
По этому поводу возражений не возникало. Все знакомые ее поддерживали и говорили, что она, конечно же, имеет право, но смущал их ее избранник:
- Он все-таки азербайджанец, да к тому же мусульманин, - говорили ей подружки, - У них немного иные представления и законы.
Но Расул с рождения проживал в Москве, а особой религиозности за ним Марина не замечала. Обычный светский парень. Но при этом, красивый и обходительный.
На этом нравоучения и подозрения испарились, видя счастье в глазах Марины. Сошлись на том, что она человек образованный и умный, и сама лучше знает, что ей нужно.
А Расул дарил ей цветы и подарки, приглашал в рестораны и кафе, встречал с работы и провожал до самого дома. И при этом, он ничего не требовал, и ни с какими решениями не торопил.
- Это сказка! – восхищалась Марина, - Просто восточная сказка!
Все меньше Марина в свободное время думала о школе и занятиях и все больше об азербайджанском принце, который когда-то, чуть ли не в прошлой жизни, свалился ей на голову.
Рассудком она понимала, что не знает этого человека и года, а для каких-либо судьбоносных решений это вообще не срок. Но душа, ах, проказница душа, уже рисовала картинки шумной свадьбы, семейного гнездышка и обязательно выводка детишек.
Используя легкие полунамеки и тонкие недоговоренности, она узнала, что и Расул хочет семью. Но Марину он не торопит, потому, как может спугнуть достойную девушку своим напором.
Тут уже и ангелы вострубили, и птички запели, и бабочки запорхали. Здравый рассудок выбросил белый флаг. Свадьбы не случилось сразу же всего лишь потому, что шел учебный год, а отпуск на свадьбу и на медовый месяц директор отказался давать наотрез. И только поэтому бракосочетание отложили до лета.
- Смирнова! – окликнула ее прожженная оторва, которая терлась возле авторитетных теток, - Тебе хана, падла! – и помахала в воздухе бутылочкой лактулозы, - Ленкин запор хоть раз в жизни послужит силам добра!
Марина выматерилась себе под нос. Шесть лет в колонии даже филолога способны выучить пользоваться площадной бранью. И это первое, что она собиралась выжигать коленным железом и своего нового «я».
А по поводу слабительного, что оно обязательно появится, Марина не сильно расстроилась. Если объективно подойти к вопросу, то она ждала такого рода сюрпризов еще два дня назад, а не за день до своего освобождения.
Предупреждена, значит, не так чтобы сильно вооружена, но готова к ударному труду и бессонной ночи.
«Лучше до смерти уставшая и совершенно не выспавшаяся, но на свободе, чем упустить одну из засранок, во всех смыслах, и просидеть еще один день!» - подумала Марина.
Автор рассказа: Виталий Захаренко
