Раэ ступил в купальню. На этот раз он был не против, чтобы световой шар проплыл вслед за ним. И на этот раз Мурчин проявила предупредительность: она послала в купальню еще несколько маленьких белых шариков, которые рассыпались по углам купальни и осветили ее. Купальня оказалась неожиданно небольшой, укромной, но с высоким расписным потолком, и большую часть в ней занимал бассейн из вздыбившейся горами мыльной пены, в свете шаров она оказалась зеленоватой и вовсе не пострадавшей от того, что в ней побывали Мурчин и Раэ. На небольшом постаменте стояла она – принцесса Виллен, и теперь, на свету, стало заметно, что это не мрамор. Что-то было в нем от кожи, что-то – от камня, если вообще можно было соединить эти два несоединимых явления. В свете шаров она поблескивала. Было ясно, что в застывшей принцессе оказалось мало человеческого. Одного только росту в ней было за два с половиной метра, и лишь высокий испещренный сложным узором купол купальни над ней мешал воспринять ее как громоздкую статую. В тот миг она уже не сидела, а стояла в той неловкой напряженной позе, в какой никогда не высекут из мрамора изваяние прекрасной девы – несколько скосолапив мощные округлые ноги, видные из-под мелких складок короткой туники, словно она только-только подошла к кромке холодной воды, съежившись, словно ее обдало холодным ветром. Она по-прежнему не выпускала из рук скрученных в жгут волос. Приглядевшись, Раэ увидел, что этот жгут был намотан на запястье ее крупной руки. И уж конечно он всмотрелся в лицо, силясь понять его выражение. Лицо было плоским и ничего не выражающим, как маска. Линия челюсти косо срезана. Разрез глаз был невероятно огромен, непропорционален другим чертам лица. Нижняя губа, несколько вывернутая, была безвольно выпячена вперед, как у идиотки. О, эти черты лица были знакомы Раэ, хотя он довольно небрежно учили историю Дилинквара. Но он хорошо учил, какими бывают те, кто пытаются породить на свет колоссов. Перед Раэ стояла закованная в мрамор великанша с мощными ляжками и хорошо видными под складками туники грудями, оттянутыми к поясу своей собственной тяжестью. О, то была истинная мать колоссов!
-И давно она так стоит?
-Считай со времен завоевания Ваграмоном, - сказала Мурчин, подходя сзади.
-Около столетия! – охнул Раэ, - надеюсь, она не в сознании?
-Думаю, большую часть она в беспамятстве, но время от времени оживает на несколько мгновений и меняет позу, – сказала Мурчин, - я вот сейчас всю ночь ждала, когда она шевельнется, ждала, пока не надоело. И вот ты проснулся… может, это как-то повлияло.
-В эти мгновения она… может понимать, что с ней происходит? – прошептал Раэ, - чувствует ли она что-либо?
-Если так, то тем хуже для нее, - тихо сказала Мурчин.
Раэ стоял у бортика, собираясь с мыслями, не зная, за какую хвататься, наконец, спросил:
-Ну и как тебе тут валялось-читалось, когда за дверями такой ужас?
Мурчин села на бортик, всмотрелась в черты принцессы Виллен:
-Знаешь – отвратительно.
Раэ недоверчиво глянул в сторону ведьмы, которая повыдергивала из мокрой копны давно там застрявшие шпильки и принялась разгребать свои космы.
-Неужели? Тебе – и не нравится такое?
-Нет, не нравится. Помнишь гобелены, которые ткала Ронда? Они были отвратительны. Из-за них было просто невозможно пребывать в ее покоях. Когда я попала в Кнею… я тогда была еще совсем девочкой… я-то еще думала, что попала в самое лучшее место на земле, где все меня будут любить, как сестру… Меня, конечно, не сразу, но быстро убедили в обратном, но окончательно я все поняла, когда увидела гобелены Ронды. Уж поверь – меня с такого уродства не прет. Есть такие, вроде Ронды, которым нравятся уродства, но это уж точно не я.
-Тогда чего ты выбрала эти покои? – недовольно спросил Раэ.
-Потому, что те, которые мне приготовили загодя, были все набиты сильфами-шпионами и другими штучками для прослушивания да подглядывания. Я-то заранее предупредила коменданта, что не хочу жить вот с этим за стеной. Он меня понял – не все колдуны больны на голову. Велел мне приготовить нижние комнаты, кстати, гораздо уютнее и удобнее, чем вот эти, и без сквозняков, потому, как они располагаются на подземном этаже а не тут, на семи ветрах... И какой дурак назначил их лучшими? Помпы много, удобств так себе.
«Ну правильно, - подумал Раэ, - если они были предназначены для изувеченной породы людей, вроде того образца, что стоит среди купальни! Потолки эти еще…»
-Эти покои я потребовала в последний миг, заставила их все тут переиграть… хочу мол, все-таки глянуть на такую вот принцессу! А в тех миленьких комнатах поселили Согди. Опять он хорошо устраивается за мой счет! Вот пусть Пейто через свои подглядки и пялится, как он там мечтает набить морду Ронго и ковыряется в носу!
-То-то слуги тут метались по покоям, как ужаленные, - догадался Раэ. Еще бы, готовились-готовились, а потом пришлось все менять в последний момент.
-Я хочу тебе еще раз напомнить, - сказала Мурчин, - что рано или поздно рядом с тобой появится тот, кто попытается втереться тебе в доверие. Боюсь, как бы это не был кто-то… кто был бы тебе более… приятен, чем я…
Мурчин откинула копну волос с лица и впилась взглядом в лицо Раэ.
-Надеюсь, что Пейто передумает, - сказал Раэ, - и вообще никого не пошлет.
-О нет, этот – ни за что… - горько усмехнулась Мурчин, - этот, если взял след, то уж все… пойдет до конца. Я могла спокойно спать до тех пор, пока они думали, что Рау-Рару выманил у меня филактерию и где-то скрывается с ней. Сейчас, когда все знают, у кого она… ах, Фере, ведь это все из-за тебя! Если бы ты вел себя в Ивартане тихо, тебя бы не пытались принести в жертву. Если бы тебя не пытались принести в жертву, летели бы мы сейчас на «Звезде Майяр», под опекой канцлера, и никакие Пейто не были бы нам страшны! Так что ты ой-ей-ей как должен мне за то, что я тебя спасаю! Так-то вот! Учти – кого бы они ни подослали к тебе – не вздумай привязываться! Голову оторву!
-Ты так говоришь, будто уж решено, что мне подкинут раскрасотку писаную! Вот мне сейчас только до этого!... Мурчин, что это?
Раэ, который все это время посматривал на живую статую, заметил, что у той отбит мизинец на ноге.
-А… это? При захвате дворца попытались изучить эту магию. Ничего из этого не вышло. Тайна утеряна навсегда…
-Это не может не радовать…
-Тогда со статуи срезали палец, посмотреть, чувствует ли она сильную боль, что станет с пальцем, отделенным от тела… только тот, кто это сотворил, жестоко за это и поплатился. Ему пришлось спасаться бегством через весь Дилинквар от бескудов. Так что эту статую стараются особо не трогать. Говорят, на ней есть несколько царапин за сто лет, и что те, кто их нанес… оказались потом не жильцы.
-Вынесли бы статую в пещеру. Пусть бескуды забирают!
-Не знаю, способны ли они на это, - рассмеялась Мурчин, - ведь они закляты только на то, чтобы мстить, а не оберегать. А что до принцессы… ее участь долго решали, но потом все-таки оставили ее здесь, в ее покоях. Есть маги, которые не теряют надежды разгадать тайну этого заклятья… Время от времени прилетают попробовать. Как видишь, за сто лет им это не удалось.
Раэ молчал. Не сводил глаз с застывшей принцессы. За панелями собрались и притихли альвы, которые тоже смотрели на это безобразие.
-Знаешь, Мурчин, - забывшись загворил Раэ, проявляя доверительность, - я как-то слушал лекции о Дилинкваре в Цитадели вполуха, и раньше не понимал, что мне пытались втолковать наставники. Они нам тогда говорили, что мир еще поживет потому, что Ваграмоном уничтожен Дилинквар, что он переполнил чашу терпения Бога. А я все думал – как можно радоваться тому, что чума перешибла холеру? Оказывается, можно. В Ваграмоне правители хотя бы люди. Оба принца Ваграмона, конечно, подонки, но они хоть как-то сохранили человеческий образ. Оба. А тут, в Дилинкваре принцесса – великанша. Ее такой пересобачили для того, чтобы она рожала противных природе колоссов. Бескуды эти еще… все наследие Дилинквара больное!
-Вот видишь – Ваграмон не так плох, не все колдуны таковы, как Ронда или эти извращенные Дилинкварцы, - сказала Мурчин, - что ты на это скажешь?
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 154 глава.
