Меня радует, когда клиенты приходят на сессию. На первую, на десятую, на сотую. Потому что иногда они не приходят и редко остаются в своем честном желании - прекратить "все это". Кто-то отменяет встречу звонком или сообщением. Извиняется. Переживает. Кто-то бежит из терапии, как бегут от нелюбимого человека. Тайно, не оставив адреса, отключив телефон. И те, и другие думают, что если они не придут, меня это удивит, и поэтому кто-то извиняется и чувствует себя виноватым, а кому-то так стыдно, что даже извиниться сил нет.
Это один из парадоксов терапии: люди хотят узнать, как устроена их проблема и приходят и платят за неудовольствие. Хотя многие об этом не подозревают, а чаще - просто не думают. Терапия может быть “статусом”, “эхом”, еще одним “способом” увидеть мир таким, каким хочется. И когда оказывается, что источник их страданий и выбора страданий - они сами, возникает желание прекратить. Но сначала человек утверждает, что не страдает вовсе, потом, что терапевт не прав, потом, что терапия не работает, и затем уже возникает желание прекратить. Поэтапно человеку легче оправдать свое бессознательное бегство. Он подготавливает рациональные оправдания. Человек хочет прекратить углубляться в то, как он устроен. Как устроена его боль и его привычный способ избегания.
Сконструирую фантазию, все совпадения случайны, использую механизм сгущения и смещения.
Клиент мужчина. Пришел по рекомендации: “она крутая”, о чем мне же и сообщил (чтобы соответствовала). Много улыбался на сеансах, был крайне мил, сдержан. Часто повторял: “да не знаю я что рассказывать, обычное детство, ничего такого, нормальные родители”.
Начали с контракта и сеттинга: “Встречи должны быть регулярными, пункт о пропусках и переносах, оплате, надеюсь все понятно. Если есть замечания - присылайте, обсудим”. Вопросов не было, было все понятно. Только не было подписанного контракта. “Некогда, забыл, хочу прочитать внимательно, да-да, я помню”, “принтер не работал”, “да, в следующий раз...” и прочее. Все же подписали, потому что я уточнила, что без контракта не работаю и не могу допустить нарушения моих границ, предложила выбор.
“А как вы относитесь к домашним заданиям? Я даю некоторые рефлексивные техники, которые помогают самораскрытию за счет внутренней речи.” Клиент: “Да, давайте, не возражаю. Вполне”.
Даю несколько вопросов, вот некоторые из них:
- Что вам мешает в жизни? Что, как вам кажется, вам не хватает для счастливой жизни или мешает?
- Опишите значимых людей в вашей жизни. Какое влияние они оказали на вас?
- Что вы считаете травматическим в вашей жизни? Как, по-вашему, это влияет на вашу жизнь сейчас?
Какая участь постигла вопросы? “Вы знаете, некогда было”, “Задание? да, помню, Думаю, на следующую сессию будет готово”, “Знаете, очень хорошие вопросы, нужно время подумать ("в целом, идея спонтанности здесь превалирует”), “Еще не готово, вот доработаю и пришлю ссылку на днях ("пришлите, как есть, на сессии проговорим")”, “На некоторые ответил, на остальные еще нет, не могу же я вам так прислать (“вообще-то можете, я говорила”)”... Мы так и не встретились с ответами на вопросы. Ни мой пациент, ни я.
Сессия. Клиент молчит, смотрит на меня, улыбается, пьет кофе. Я молчу, смотрю на него. Это его время, его желание, его не желание. Обычно я могу сказать об этом в начале терапии: “У нас с вами 50 минут. Это ваше время и вы свободны распоряжаться им на ваше усмотрение”. “А! Так Я должен что-то говорить?” - “Не должны, но можете”. “О чем?” - “О чем считаете нужным, важным, о чем хотите”.
Вспоминаю обучение: найдите сочувствие к своему пациенту, к любому, это важно. Сочувствия - много. Но я не могу ничего сделать помимо воли пациента. Сопротивляться - его симптом, который он неосознаваемо принес в терапию. С точки зрения психоанализа, симптом - это компромисс между исполнением желания и запретом его, между влечением и инстанцией Я, которая ответственна за регулировку требований внешнего мира и внутренних запретов. То есть чтобы каким-то образом это желание проявилось, возникает симптом, который метафорически отражает побуждение, которое в его основе лежит. Что заставляет человека сопротивляться? Что заставляет откладывать до лучшей версии? Какие убеждения о себе, мире, своих возможностях способствуют этому? Какие события на это повлияли? Симптом проявился в избегании быть собой сейчас, в моменте - неидеальным в представлении, а значит “незавершенным” и не имеющим право быть в своей неидеальности. В активном согласии (на словах) и фактическом запрете на действие (оно должно быть идеальным и единственным, никаких проб и полутонов).
Терапия - это танец. Кто хоть раз танцевал парный танец, поймет, что значит “ведущий” партнер. Единство, да, но при этом ведет кто-то один. В терапии ведет пациент. Я не могу поменяться с ним ролями, никак. Это его право. Я могу быть чуткой, внимательной к любому порыву, но не могу вести.
Когда я проходила практику, мой куратор говорил, что единственный способ получить представление о прошлом активно защищающихся пациентов – задавать им вопросы. «Не раздумывая, какие три прилагательных приходят на ум при мыслях о вашей маме (или папе)?» Эти незаготовленные ответы всегда дают мне (и моим пациентам) полезные инсайты об их отношениях с родителями.
Не тут-то было. “Нет, это не правильно. Они - больше чем три слова, они были разными. Да и не было ничего особенного”. Такой ответ похож на категорическое отвержение чужих стратегий, отсутствие доверия, доминирование.
Причина интереса к детству пациента кроется в его нарциссизме. Его самолюбие, защитные реакции, поучительное поведение по отношению к другим, потребность доминировать в разговоре и чувство собственного достоинства – то, что делает его особенным, – все это подпадает под диагностические критерии нарциссического расстройства личности.
Нарциссы – не самые хорошие кандидаты для интроспективной, ориентированной на понимание своего внутреннего состояния терапии из-за нежелания четко видеть себя и других. Задача терапевта с нарциссическими пациентами длительное время - просто быть, принимать их грандиозность, поддерживать иллюзию всемогущества, зеркалить чувства. Пока (или если) у них хватит смелости увидеть себя за представляемой картинкой. Чаще - не хватает и они уходят, красиво оформляя свой уход слабостью терапевта.
Многие терапевтические труды по психоанализу нарциссических пациентов утверждают, что нарциссические пациенты редко приходят в терапию. Современные источники дополнили, что они приходят в крайних случаях, когда симптом просто прекращает психическое или физическое течение жизни (иногда за счет соматических проявлений, которые буквально "пугают до смерти", лишают сна, дыхания, способности двигаться). Приходят, даря свое присутствие, свое великолепие, которым они щедро делятся с терапевтом. На фоне тех крайне болезненных переживаний, которые они раскрывают, трудно не испытывать сочувствие, и не реагировать на их "только с вами я снова стал понемногу отпускать свою боль", "если бы не вы..", "мне все друзья говорят, что не узнают меня, представляете", "я не случайно встретил вас..." Такое "обезболивание" перед тем как вас обличат в "низости", "меркантильности", "вы потратили час моего времени на себя", "в таком виде я не буду продолжать анализ, у вас, наверное, проблемы". И это именно та дикая боль и несправедливость, которую они хотят передать в контрпереносе, чтобы терапевт смог почувствовать однократно то, в чем им приходилось выживать годами.
И чаще всего - это последний аккорд. Непереносимый стыд за откровение, за доверие, за попытку быть собой, - проективно будет помещен в терапевта и для самого пациента станет невыносим в большинстве случаев и приведет к обрыву терапии.
Уязвимость – это что-то жалкое и постыдное, и нарциссических пациентов есть опыт, когда он как-то уловил сигнал, что не нужно показывать свою «слабость». Донашивать одежду братьев-сестер, мучительно переживать сравнение, ощущать развод родителей как собственную неполноценность, - сколько разных эпизодов стало холодной ареной одиночества и оставленных чувств? Если допустить встречу со своими эмоциями, они, скорее всего, обескуражат, поэтому человек защищается от окружающих злостью, насмешкой, критиканством, совершенством, абсолютом. Вот кто они, мастера доводить вас до края – исключительно ради того, чтобы защитить себя.
Моя работа – помочь нам обоим понять, от каких чувств человек прячется. Ведь какая-то его часть зовет на помощь, в надежде на спасение, – нужно понять, от чего. И я буду использовать свои знания о диагнозе, но не ограничиваясь им, чтобы помочь увидеть, что такой способ взаимодействия с миром может создавать больше проблем, чем так называемые «больные люди» вокруг.
Пациент в психотерапии платит за то, чтобы увидеть то, от чего все - и он - отворачиваются. Платит, чтобы сфокусироваться на боли, которую переживает. Платит за признание того, что успешные друзья - способ узнать про “мужские стратегии”, хоть какой-то суррогат взамен рано ушедшего отца, отсутствие планов на будущее - попытка избежать собственной несостоятельности, привычка оставлять ненужные, токсичные связи - шанс избежать одиночества. Нарциссический пациент всегда платит за побег. В одном случае - из зоны комфорта, даже условного, наполненного привычным хаосом и тревогой. В другом - из зоны понимания себя. Я - это территория, полная артефактов, прикосновение к которым может оказаться фатальным.
Автор: Тепцова Талия
Психолог, Психоаналитик
Получить консультацию автора на сайте психологов b17.ru
