Вот мы и подошли к первому столетию, краткий обзор которого никак не удастся вместить в одну статью. XVII век был крайне разнообразным и богатым на события: он начался с воцарения Бориса Годунова, а закончился объявлением Петром I войны Швеции. Между этими двумя событиями страну ожидало иностранное вторжение, череда самозванцев и просто желающих поцарствовать, приход к власти новой династии, бунты, церковная реформа и раскол, неудачные Крымские походы и начало петровских реформ.
На первую четверть века приходится то, что мы называем Смутным временем, а всё столетие получило прозвище бунташного. Но это что касается истории.
Литература этого времени не менее насыщена событиями. В кризисный период старая сословная иерархия отходит на второй план, а обычный человек ощущает себя активным участником истории. Всё чаще авторами становятся не учёные монахи, а люди самых разных профессий.
Наш период - редкое время полностью бесцензурной литературы. Она не контролируется ни государством, ни церковью. Пишет кто хочет и как хочет.
Разрушение замкнутости писательского сообщества приводит к тому, что произведения всё меньше следуют канонам, выходят за рамки каких-либо жанровых определений. Литература секуляризируется, то есть приобретает светский характер. Во второй половине века это приведёт к взрывному росту так называемых бытовых повестей и популярности демократической сатиры, но начало изменений заметно уже в первые десятилетия.
В период социального кризиса, когда каждая условная "партия" старалась склонить общественное мнение на свою сторону, на первый план выходит роль слова как инструмента пропаганды - так называемые подмётные письма. В современном понимании это анонимные агитационные листовки.
Они отличаются крайней эмоциональностью, особым ритмическим строем (дополнительное воздействие на слушателей) и использованием приёмов ораторского искусства. В них читатель мог найти гиперболизированные картины ужасов народных бедствий, единственным спасением от которых станет борьба на стороне того или иного кандидата на престол.
В отличие от монументального стиля прошлых веков, факты здесь играли второстепенную роль. К примеру, в Троице-Сергиевом монастыре, как одном из центров народного ополчения, составляются послания якобы от лица русских пленных, которые говорят о пытках и просят читателей объединиться вокруг ополченцев ради мести.
Из конкретных текстов агитационной литературы можно упомянуть "Новую повесть о преславном Российском царстве", которая также призывает освободить государство от интервентов. Время неоднозначных характеров ещё не пришло: цели пропаганды требуют радикальных оценок. Поэтому патриарх Гермоген, например, выступает как идеал борца за свободу:
Еще более почтим да подивимся пастырю нашему и учителю, и великому отцам отцу, и святителю! (Имя же его всем ведомо.) Словно столп, непоколебимо стоит он посреди нашей великой земли, посреди нашего Великого государства, и православную веру защищает, а всех душепагубных наших волков и губителей увещевает. И стоит один против всех них, как муж-исполин, без оружия и без воинского ополчения, только учение, как палицу, держа в своей руке против великих агарянских полчищ и побеждая всех.
Польский король Сигизмунд, напротив, описан в крайне негативной тональности:
Злонравный же и жестокий тот супостат-король ничего подобного не хотел и не мыслил в уме своем, чтобы так тому быть, как нам угодно, — ведь с давних лет на наше Великое государство все они, окаянные и безбожные, и те, что прежде того были, его же братья, той же их проклятой земли и веры, помышляют, как бы им Великое государство наше похитить и веру христианскую искоренить, а свою богомерзкую учинить.
Это время эмоций и резких оценок.
Вторым важным жанром становятся видения. Традиционно в неспокойные времена популярностью пользуются всякого рода знамения и предсказания, которые дают людям иллюзию понимания ситуации. С небольшими вариациями сюжет их схож: герой видит сцену, где Богородица или различные святые молят Христа пощадить русскую землю от смуты. Спустя некоторое время Христос соглашается, но ставит условие: люди должны покаяться, выдержать пост, иногда упоминается строительство храма.
Эти "свидетельства" зачитывались в храмах вплоть до Успенского собора Кремля, по всей стране объявлялись внеочередные постные дни, и какое-то время сохранялась иллюзия, что общество активно способствует приближению мира.
По окончанию Смуты в литературе начинаются попытки осмыслить эти события и сохранить живые свидетельства. Индивидуальный опыт человека, его взгляд на историю и личные попытки объяснить её ход становится полноправной темой для книги.
Среди первых текстов в этом списке - "История в память впредъидущим родом..." Авраамия Палицына, наиболее известной частью которого является "Сказание об осаде Троице-Сергиевого монастыря". Этот исторический трактат охватывает период от смерти Ивана Грозного до Деулинского перемирия с Польшей (1618).
Автор был иноком Троице-Сергиевого монастыря, участвовал в Земском соборе, на котором избирали нового царя, поэтому находился в самой гуще событий Смуты. Воспоминания об этих временах и легли в основу записок.
Тот же период охватывает и "Временник" Ивана Тимофеева. Автор служил дьяком, то есть участвовал в управлении государством, имел доступ к документам. Подобно Палицыну, многие события он описывает как мемуарист, так как был их свидетелем.
Иван Андреевич Хворостинин, человек близкий к Лжедмитрию, но уже в 1612 году участвовавший в освобождении Москвы, также не остался в стороне и составил "Словеса дней и царей и святителей московских". Все три текста описывают схожие исторические события с несколько разных точек зрения.
Грамотные люди всё отчётливее ощущают современность как часть исторического процесса. Судя по выбранным временным отрезкам, уже тогда они чувствуют, что время между смертью Ивана IV и воцарением Михаила Фёдоровича стало отдельной эпохой, память о которой стоит сохранить.
Эти мемуары интересны ещё тем, что в них (по сравнению с агитационными листовками) расширяется представление о характерах героев. Всё реже мы встречает однозначное деление на плохих и хороших. Особенно яркий пример - Борис Годунов, противоречивость фигуры которого отражена в каждом произведении. К примеру, Иван Тимофеев пишет:
Но если было сказано о злобе Бориса, то должно не скрывать и добрых дел его для мира и внести их в повествование, хотя они у него во всем и не искренни были по отношению к людям. Если мы постарались подробно описать все его злые деяния, то не поленимся раскрыть и его добрые дела, пока они не покрылись забвением от течения времени.
Удивительное стремление к объективности для того времени.
В XVII веке начинаются тесные контакты с Польшей (вместо южных славян ранее), что особенно сильно сыграет свою роль во второй половине столетия. Вернувшийся из польского плена уже после Смуты будущий патриарх Филарет пытался вводить запреты на польские книги (и заодно книги с тех украинских и белорусских территорий, которые были в её составе), но остановить этот процесс не получилось.
Благодаря, в том числе и этому, наступает время активного развития стихотворства, которое ранее практически полностью принадлежало фольклору. В большей степени это опять же относится ко второй половине века, но и в наш период, помимо отдельных подражателей, существовала так называемая "приказная школа". В неё входили различные неродовитые чиновники, работавшие на Печатном дворе и в Посольском приказе.
По долгу службы эти люди имели возможность познакомиться с латиноязычной поэзией, что привело к систематическим опытам по созданию похожих текстов уже на русском языке. В то время стихотворство скорее воспринималось как забавная игра. Большее внимание уделялось именно экспериментам с языком и созданием ритма, а не смыслу. За это же они особенно полюбили акростих: начальные буквы строк складывались, например, в имя адресата.
Вот отрывок для того, чтобы вы могли ощутить несоответствие первых опытов нашим современным представлениям о поэзии. Савватий "Наставления ученику":
Аще научиши себе в вышереченной той младости,
то и велия честь и хвала ти будет в старости.
Паки писано есть: учение — свет,
понеже приводит в мудрых совет.
А неучение нарицается тма,
понеже от мудрых посрамляется весма.
Деятельность этой школы прекратилась после церковной реформы Никона, когда большинство авторов приняли сторону старообрядцев.
Итак, начало профессионального стихотворства, расцвет публицистики, мемуаристики и агитационной литературы, позабытые каноны и много личного мнения - всё это нам принесла первая четверть XVII века. Следующие десятилетия станут ещё более насыщенными.
А пока можно вспомнить, как мило и уютно было в XVI веке в объятиях второго монументализма:
Или почитать об одном из самых ярких авторов того же периода: