Когда Василиса проснулась, хозяина уже не было рядом и постель остыла, а завтрак пришлось провести в гордом одиночестве. Она жила здесь всего две ночи, но постепенно привыкала есть в кабинете, как затворница, и не обращать внимания на бессловесную прислугу. Даже начала подозревать, что их нарочно набирают из немых и глухих.
В монастыре ей часто совали миску с остывшим варевом через окошко в двери, а потом забирали, так что отсутствие общества было привычным, но особняк явно гудел за этими стенами — в отдалении слышались приготовления и перешёптывания. Охота обещала быть масштабной.
После завтрака к ней заявилась Инна — с поджатыми губами, обиженная и злая. Ей явно влетело из-за той невысказанной жалобы, но Василисе не было жаль дурёху — сама виновата. Нашла, с кем враждовать!
Фривольный халатик Инны исчез, уступив облегающему брючному костюму из тех, в чём катаются на лошадях аристократы, а не деревенский люд. Похожий она принесла Василисе — мерки никто не снимал, но сидело, как влитое. Инна помогла ей одеться, мрачно поправляя застёжки и проходясь рукой по спине, чтобы расправить складки. Помощница благоразумно помалкивала, позволяя себе только осуждающе зыркать красиво подведёнными глазищами.
— Тоже едешь на охоту? — прервала напряжённую тишину Василиса, решив наладить отношения со всеми обитателями особняка, начиная с самых вредных. И выведать что-нибудь, если получится.
— Я всегда езжу, — надменно сообщила Инна.
— И часто у вас проводят охоту?
— Волчью? Раз в год. Это традиция.
— А откуда берут столько волчиц? — ахнула Василиса. В монастыре было ещё несколько воспитанниц постарше, но они давным-давно разъехались, разлетелись к своим хозяевам, кельи опустели, а новых девочек привозить перестали. Может быть, матушка Анна прогневала попечителей и потеряла высокое доверие, но где-то в других монастырях их по-прежнему свозят со всех уголков страны, где только найдут особенных сирот?
Женщина для хозяина (начало, назад)
— Вы не так уж и уникальны, — малость пренебрежительно бросила Инна, ещё разок чувствительно проходясь по спине и будто нарочно пребольно толкая, — волчицы приходят и уходят, а хозяева остаются на своей земле.
Василиса задумчиво замерла. О чём она говорила? Куда и как уходят волчицы? Разве связка с хозяином не навсегда? То есть не до конца их жизней? Страшная догадка обожгла изнутри — конец для волчицы не обозначает то же самое для человека, а хозяин останется жить дальше и волен выбрать себе новую, если захочет. Вот почему запрещено обсуждать судьбу её предшественниц!
Но в чём суть охоты? От неё хотят избавиться, толком не вступив в законные права? Нет, это безумие! Глупейшее расточительство!
Василиса с силой сдавила запястье Инны и зашипела:
— Скажи, меня там прикончат? На охоте?
История с чёртовой удачей и домовыми: "Алиса и её Тень"
Инна попыталась скинуть руку волчицы, но бесполезно. Она держала намертво.
— Отпустите меня, пожалуйста! Вы мне так руку сломаете!
— Ого, заговорила на вы? Однако!
— Умоляю! Я не смогу работать со сломанной рукой!
— Тогда сейчас же говори, что будет на охоте? Будут охотиться на меня?
Её расширенные зрачки были очень близко, Инна часто-часто дышала, как попавшая в западню и тщетно трепыхающаяся птичка.
— Я не могу! Не могу сказать! Нельзя!
Василиса надавила сильнее, а Инна взвыла от боли.
— Нет! Нет! Не на тебя! Это ты будешь охотиться! Ты!
Волчица ослабила хватку.
— То есть мне ничего не угрожает? Уверена?
— Я этого не говорила, — Инна потёрла побелевшую кожу рядом с железными пальцами Василисы, — волчья охота всегда очень опасна, иначе зрителям неинтересно.
— Опасна для кого? Для меня? Для хозяина? Для кого?!
— Для них, — зловеще прошептала Инна, — для зрителей.
— Что за чушь? Зрители добровольно идут на охоту, чтобы рискнуть собой? Ты мне врёшь!
— Клянусь, не вру! Я и так уже слишком много сказала, а это строжайше запрещено, — она сбилась на свистящий шёпот, и Василиса отпустила сдавленную руку. Белые следы от пальцев быстро побагровели, но Инна поправила длинный рукав, скрывая очевидные улики. — Не выдавайте им меня, прошу! А то мне конец.
— Ладно, — смилостивилась Василиса, — но ты будешь и дальше шпионить для меня. Будешь мне полезна.