Утром Настя вскочила рано и первым делом пошла проверить племянника. Митька тоже уже не спал. Он сидел на кровати-машинке и с интересом оглядывался.
Комната была сделана специально для маленького мальчика: голубые обои с машинами и самолётами, разноцветные стеллажи для игрушек, книг и одежды. Имелся и рабочий стол.
- Красиво тут, - увидев девушку, протянул Митька. - Мне сказали, что это для меня.
У Насти защемило в подреберье: она уже не могла представить своей жизни без этого маленького человека. Если он останется здесь, а ей придется уйти, то она этого не перенесет.
- Ты хочешь здесь жить? - осторожно спросила она.
- Если ты тоже останешься, - закивал мальчик. - Без тебя не хочу.
На сердце сразу сделалось очень тепло. Настя присела рядом на кровать, обняла ребенка и прижала голову к своему плечу. Больше она не одна в этом мире. Они вдвоем. Но оставалось решить вопрос с Вадимом. Заглядывая в глубину своей души, девушка с удивлением обнаружила, что переживает за Скороходова и желает, чтобы он поправился. В последние недели он открылся ей с другой стороны, а его поступки оттеняли собой события десятилетней давности.
За завтраком Акула выглядел помятым и усталым. Под глазами пролегли темные круги, а сам он зевал почти каждые две минуты. Просить его везти ее в больницу Насте стало просто неловко, о чем она и заявила за столом. Но мужчина решительно отмел все ее сомнения.
- Литр кофе и я как новенький, поверь мне. Ты пока с няней поговори, пойми, подходит ли она тебе.
- Мне няня в принципе не нужна, - засопротивлялась Настя, но прикусила язык. Няня ей была не просто нужна, а жизненно необходима.
Няню она нашла на кухне. Та произвела впечатление приятной, немного строгой, но любящей детей женщины. Митя ей нравился, обстоятельства, в которых все они оказались, ничуть не смущали. Настя осталась довольна. Правда, вся устраиваемая сейчас жизнь, могла развалиться, если Скороходу не удастся выкарабкаться, либо же, если убийце наоборот, удастся довершить свое черное дело.
В больницу Акула привез ее ближе к обеду. Приемные часы начинались с двенадцати, но девушку пропустили. Ее облачили в белый халат, прочные бахилы и тонкую шапочку, чтобы полностью убрать волосы. Мужчина остался ждать в коридоре.
Сама палата делилась на два помещения. А первом сидела у монитора медсестра с приветливым, но усталым лицом. Тут же в удобном кресле разместился грузный высокий и широкий мужчина зверского вида в костюме двойке. По Насте он провел металлоискателем и только после этого пропустил дальше.
Вторая комната уже являла собой собственно палату. У дальней стены стояла кровать, а возле нее большое количество приборов. Почти ото всех к кровати тянулись трубочки, как в фантастическом фильме.
Вадим лежал на белом белье и сам совершенно белый. Изо рта у него торчала толстая трубка, позволяющая дышать. Только равномерный писк нарушал царившую здесь тишину. Настя осторожно, словно боялась его разбудить, приблизилась. Таким Скороходова она еще не видела - с беззащитно прикрытыми веками и трогательным выражением спокойствия на лице.
Где-то девушка читала, что даже в коме пациенты слышат все то, что вокруг них происходит и даже реагируют на это. Она опустилась на стул, стоящий в ногах. Говорить какие-либо слова не хотелось. Да и что она могла сказать мужчине? После всего, что между ними произошло, Насте открылся совсем другой Вадим, куда более человечный и справедливый, чем виделся ей десять лет назад. И это заставило ее иначе взглянуть на те давние события. А еще усомниться в правильности своего поведения тогда.
Конечно, психотерапевты назвали бы ее поведение сейчас стокгольмским синдромом или другим модным понятием. Но девушка не смогла бы с ними согласиться. Пересмотреть взгляды и мнение ее заставили поступки Вадима, а не его влияние на нее.
По дороге в больницу Акула рассказал ей почти все, что происходило эти десять лет. Местоположение Насти они выяснили без проблем почти сразу, как она сбежала. Мужчине было поручено проследить, чтобы у нее все сложилось и не возникло материальных проблем. Но с этим девушка успешно справилась и сама.
Таким образом выходило, что Акула знал ее почти на десять лет больше, чем она знала его. Он успел выяснить ее пристрастия, привычки. Со временем контроль Вадим приказал ослабить. Лишь раз в месяц они проверяли, все ли у нее в жизни хорошо. Уже один этот факт вкупе с заботой о Митьке и готовностью помочь говорили о многом.
Настя просидела у постели Вадима чуть меньше двух часов. Все это время она думала о своем, размышляла о жизни и просила Бога, чтобы мужчина поправился. Почему-то для нее это стало важно.
Потянулись дни ожидания. Ничего не происходило, состояние Вадима оставалось постоянно тяжелым без изменений. Настя привезла книгу и теперь читала ему по несколько часов по рекомендации медиков.
Убийца не пытался довести работу до конца. Так прошло лето. Митька пошел в последнюю перед школой группу детского сада. Настя устроилась на работу, но жили они в доме Скорохода. Его домоправительница, несмотря на всю свою внешнюю строгость, оказалась очень милой и заботливой женщиной. У нее самой подрастал маленький внук, но дочь жила в Мельбурне с мужем-индусом, потому общались они преимущественно по видеосвязи. Митька для нее стал своеобразной отдушиной.
И вот как-то ночью Настю разбудил звонок из больницы. Она просила врачей звонить ей сразу же, как только в состоянии Вадима наметятся перемены.
- Анастасия, это Геннадий Данилович, врач из больницы, - прозвучал в трубке усталый голос. - Господин Скороходов начал приходить в себя два часа назад. Он открыл глаза, реагирует на свет и звук. Пока не говорит и плохо двигает конечностями. Но это нормально после такого ранения и комы.
- Как это замечательно! - Настя, которая успела уже было испугаться, что новости обратные, вскочила с постели и принялась собираться. - Можно мне сейчас приехать?
- Придется дождаться утра, - осадил ее медик. - Сейчас больница закрыта. Вас не пропустят.
- Хорошо, извините. Только не пропускайте к нему никого, - попросила девушка.
Она отложила телефон и поспешила на первый этаж, где частенько ночевал Акула. Вот и сегодня он остался на ночь. Девушка осторожно постучала по матовой поверхности двери.
На пороге возник сонный всклокоченный мужчина. Он тер глаза и подслеповато щурился на тусклую единственную лампочку на стене.
- Пожар? - мрачно поинтересовался он.
- Вадим пришел в себя! - громким шепотом сообщила Настя. - Только что. Еще не совсем в норме, но это же половина дела.