Зарегистрироваться в МЧС, оставить записку, скачать заранее проложенный трек, собрать рюкзак и …
«Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.»
А дальше всё не по Лермонтову, но очень по-лермонтовски: 4 утра, я еду по пустынной дороге через ущелье к подножью Чегета, у ночи еще 41 минута до восхода солнца, шумит Баксан, но предрассветный мир по-прежнему тих и спокоен. В половине пятого утра на поляне Чегет пусто, бросай машину, где хочешь: спит подъемник, спят магазины, даже альпинисты еще спят, и только кончики моих треккинговых палок цокают о камни в подъем.
Первые лучи солнца уже огибают зеленые плечи Иткола и, прижимаясь к снежным бокам Донгуз-Оруна, окрашивают их нежно-розовым цветом.
По эту сторону Чегета на склонах бескрайние альпийские луга, по тропам бежит талая вода, в небе над Баксанским ущельем кружит одинокая хищная птица. Солнце мне греет спину, идти легко до самой развилки у верхней станции Чегет-I.
Нужно решать, как подниматься дальше: по южной пологой с Донгуз-Оруном или с Эльбрусом по крутой северной. Донгуз-Оруну отдан мой первый день в Приэльбрусье, и, стало быть, нынешний выбор честь по чести оплачен. До метеостанции на верхней станции Чегет-II всего километр, но тянется он почти вдвое дольше предыдущего, не только потому что подъем крут. Отсюда, с северного склона Чегета мы ведем долгие разговоры с Эльбрусом. Ну разве можно говорить с этим величественным медведем и ловким фоксхаундом, не обратясь к ним всецело, не глядя в их черные глаза прямо, как глядят на старого друга, встреченного внезапно, держа его за плечи и пытаясь удостовериться, что это действительно он. И вот я подолгу стою, не отрывая от них глаз.
Так мы доходим до трех тысяч метров над уровнем моря, а дальше до самой вершины уже не встретимся.
Я буду тяжело набирать первые 150, продвигаясь по узкой тропе вверх, всем телом ощущая тепло каменного склона Чегета. Дальше еще сто по широкой тропе, усыпанной большими камнями вплоть до первого снежника.
На высоте 3200 изредка щелкает в ушах, будто переключается высотный режим. Сознание ясное, эйфории нет, значит все еще можно себе доверять. По снежнику ведут неглубокие следы, уже покрывшиеся льдом под утренним солнцем. Чем дальше к полудню, тем больше льда…
Я ступаю рядом с чужим следом, почти не проваливаясь в тяжелый и мокрый снег. Идти вверх всегда проще и безопаснее, чем спускаться…
Следующий снежник развалился на склоне Чегета примерно в трехстах метрах от первого, упершись длинным, по моим расчетам десятиметровым боком прямо в тропу, закрыв от путников ровно ее половину. Вдоль всего снежника ледяная кромка, под которой журчит талая вода. Я пропускаю ее по центру и, ступая левой ногой выше по снегу, а правой - ниже по открытой части тропы, дохожу до последнего подъема к перевалу. Он крутой и скользкий, местами по нему разбросаны снежные пятна. Но это не боле трех-четырех метров по вертикали…
Перевал. 3421 метр. Три с половиной часа пути. Позади казавшаяся такой непростой верхушка южного склона, впереди крутой обрыв вдоль всей видимой северной стены, справа высокий камень с табличками погибших на Чегете альпинистов, налево последние 40 метров набора до вершины, где почти вдоль всего гребня нависает снежный карниз. Я вижу только начало тропы, мне кажется, что она упирается в снежник, переходящий в тот самый карниз. На вершине холодный ветер заглушает мысли, я сажусь под табличками, смотрю на Эльбрус через камеру телефона, как через зеркало, думаю о стертом протекторе моих кроссовок, о том, что по вероятному снежнику на гребне мне еще спускаться вниз, что солнце уже высоко, что сами цифры ничего не значат, что дома меня ждут и что я вернусь еще на Чегет, чтобы пройти этот пусть снова.
Набирая полную грудь ветра, я отправляюсь вниз, так и не коснувшись заветной вершины. Перевести дыхание удалось только преодолев три горячие точки со снежниками. Казалось, никогда ранее так прицельно и точно я не использовала свои органы чувств, как на вершине Чегета. Дальше дорогой идти весело, гора уже начинает жить, вверх потянулись редкие туристы, вот-вот заскрипит канатка.
По пути вниз, не рассчитывая ни на что, практически не глядя под ноги, я любуюсь бесконечной красотой Баксанского ущелья.
И вдруг мне в глаза бросается блеск. Ничего подобного по пути наверх я не замечала, а тут…
Вот так, с дарами Чегета в кармане я возвращаюсь в мир, где в шумной очереди на подъемник, растянувшейся до середины площади, обсуждают погоду, Эльбрус и ягодные чебуреки в кафе Ай.
