Мурчин стремительно вошла в спальный домик и резко вытянула руку навстречу просыпавшейся ведьме.
-Вот некстати проснулась! Сейчас опять заснешь!
-Нет! - выкрикнул Раэ не своим голосом, а проснувшаяся застонала – только так она могла выдать свой протест.
Раэ поспешно подскочил и встал между Мурчин и несчастной низшей ведьмой. Та, конечно, призналась, что ее дар может раскрыться только на тринадцатую ночь непрерывного сна, а сколько она на самом деле здесь спит?
-Это еще что? – возмутилась Мурчин, - нам свидетели не нужны! Ты вообще чего тут устраиваешь? А ну с дороги!
И она попыталась сдвинуть Раэ силой мысли, но у нее ничего не вышло: все-таки тот был на таволге.
-Да какой она свидетель! Ты же видишь, что она совсем ничего сказать не может? И не соображает ничего! Сколько времени она тут спит? Небось, все мозги проспала!
-Ну и что? – спросила Мурчин.
-Сжалься?!
-Что - что-о?
-У тебя совсем сердца нет? – вспомнилось Раэ то, что ему сказала эта низшая ведьма во сне, - Вон, у нее вся одежда в пыли, сколько времени назад она ее сняла…
-Мое… платье… - проскрипела ведьма заспанным немолодым голосом, совсем не похожим на тот, каким она говорила в сне, тяжело слезла с постели, пошатываясь, как с похмелья, и направилась к табурету, под которым комом валялась ее одежда, сброшенная накануне Мурчин.
-А мне какое дело? – раздраженно сказала последняя, - я тут что, должна всех подряд жалеть? Ее ковен сюда направил спать, вот пусть и спит. Знала на что шла.
-Да, я знала, на что шла… Обо мне… позаботится мой ковен… Меня… должны скоро заменить, - проговорила низшая ведьма, - на… на простеца. Мне вчера пообещали.
-Вот и славно, - сказала Мурчин, - твоя смена скоро подойдет, ну что, ляжешь назад…
Тем временем низшая ведьма, как оглушенная, склонилась над своей сброшенной одеждой, медленно, словно плавала в воде, подобрала ее.
-Откуда… от-ку-да пыль? – проговорила она, ни к кому не обращаясь и собираясь с мыслями, - столько пыли…
Вместо ответа Мурчин наклонилась над ней и одним жестом наслала на низшую ведьму сон.
-Нет! – выкрикнул Раэ, и на его глазах ведьма в беспамятстве рухнула на доски пола. При этом она громко стукнулась головой. Раэ к ней подскочил, приподнял на руках, со злостью поднял глаза на Мурчин, - да что же ты такое? Неужели у тебя нет ни капли сострадания? Она же полумертвая от долгого сна! Ты слышала? Ее обманули, сказали, что она будет тут спать день, а она тут небось уже вторую неделю дрыхнет!
-Мне что, заплакать? – недовольно спросила Мурчин.
-Да уж, и слез от тебя не дождешься, - зло сказал Раэ, - ты же ведьма…
-Ну и новость… ты решил это обсудить со мной именно сейчас, когда враг в двух шагах?
-В двух шагах? – возмущенно переспросил Раэ, - да мой враг в шаге от меня! Злой, безжалостный. У которого нет ни одного живого чувства. Даже у колоссов они есть! Гадкие, но есть. А у тебя нет.
И он попробовал переложить неизвестную ведьму с пола, наступил на ее длинные нечесаные космы, был вынужден осесть, чтобы поудобнее взяться за бездыханное тело, и не потонуть под копной грязных нечесаных волос. Когда он неуклюже переложил ведьму на лавку, он постарался ее укрыть ветхим одеялом. Поднял на Мурчин глаза и увидел, что та стоит столбом и смотрит на Раэ во все глаза:
-Так ты у нас вон какой заботливый к тем, кого надо пожалеть!
-Ну я же низшая раса! – несло Раэ, - мне свойственно и плакать, и жалеть, и любить. Вряд ли ты себе представляешь, что это такое!
В ответ Мурчин ухватила Раэ за грудки, но сейчас она могла применить против него только немощную девчоночью силу, и Раэ тотчас сбросил ее руки.
-Тут кто-то был! – сказала она, - тут кто-то был и настраивал тебя против меня! У тебя глаза не пойми какие злые! О да, наверняка ты сейчас с кем-то беседовал про меня, я чую!
-Что ты сочиняешь? – возмутился Раэ. – кто тут может быть? Мурчин, вот ты так умна, что дальше некуда! Ты умна как демон! А простых вещей не видишь! То, что и простецу понятно! Ты злая, ты жестокая, у тебя нет сердца! И души у тебя нет! Ну кто против тебя может еще настроить, кроме тебя самой?
И Раэ успел перехватить тонкое запястье Мурчин с ее приличными когтями. Долети пощечина до его лица, на нем бы уже красовались кровавые полосы, но сейчас ведьма не могла применить к простецу колдовских сил.
-Вот-вот, – сказал Раэ, - злая ты! И чего драться лезешь? Я ж тебе похвалу пою, на ваш ведьминский лад.
Лицо Мурчин почернело. Она несколько раз делала попытки заговорить, но останавливалась. Затем проговорила:
-Сейчас твоя болтовня неуместна. Я не дам тебе выводить меня из себя. Вспомни, что ты охотник, заткнись и иди за мной. И расчехли глефу.
Раэ расчехлил. Собрал вещи. А еще выдернул из кошелька Мурчин монету и сунул в ладонь спящей ведьмы. Он почувствовал, что у его тюремщицы не хватит сил ему перечить в такой мелочи.
Мурчин и Раэ вышли из спального домика и двинулись по подземной дороге, освещенной синими звездами. Над головой Раэ летела стайка альвов. В центре ее находился Лазурчик, который короткими посвистами отвечал на расспросы его друзей.
Когда они прошли некоторое расстояние, до очередного прихотливого поворота, Мурчин опустила руку на плечо Раэ и сказала:
-Так ты считаешь, что у меня нет чувств и я не способна любить?
-А ты драться не полезешь, если скажу, что не способна?
Рука Мурчин соскользнула с его плеча, как сломанная, и дальше они продолжили путь, как думал Раэ, в полном молчании. Но ведьма все-таки его нарушила:
-А любить, по-твоему, способны только простецы?
-Да, - сказал Раэ, не оборачиваясь.
-Что-то я особой любви между вами не замечаю.
-А я между колдунами.
Раэ остановился на развилке, где дорога раздваивалась, чтобы получить указание Мурчин. Но их долгое время не было. Раэ обернулся и увидел, что Мурчин сидит, опустившись на край дороги. Как в изнеможении. Раэ к своему удивлению увидел, что у нее запали как от усталости глаза. Ни по какой дороге она идти не собиралась.
-Ты меня лишаешь желания жить, Фере. В жизни я видела мало хорошего. Иногда мне кажется, что я бы и не узнала, насколько я несчастна, если бы я не познала счастье. Те дни в старом доме, когда ты поправлялся… Когда ты просто был… Когда ты пошел за меня против костяного дракона…
Раэ в растерянности стоял, опустив глефу, не зная, что ему делать.
Тут он увидел, как взгляд ведьмы светлеет, как медленно поднимается ее голова, спадает капюшон, открывая волосы, туго затянутые в сетку. Как медленно расцветает улыбка на губах Мурчин.
-Э, нет, сукин ты сын! Я видела любовь в твоих глазах! Ничем не прикрытую любовь, когда ты пошел на костяного дракона. За меня пошел! Ради меня ты поднял лича и захлебнулся кровью. Ради меня ты дрался с мантихорой! О да, тебе легче убить мантихору, чем признаться себе… Ты так защищаешься!
Раэ видел, как Мурчин вмиг оживает.
-Э, нет, Фере! Себя-то ты обманешь, а меня – нет. Любишь ты меня! Любишь! Без признаний, без ожиданий – просто любишь! И сильна твоя любовь как жизнь и смерть! Сильна, как твое упорство. Потому, что она – это твоя суть.
-Да хватит тебе признаваться самой себе в моей… - Раэ запнулся, сам не понимая, что с ним происходит после воодушевления Мурчин.
Та резко встала, довольная, ее глаза снова сияли:
-Ладно уж! Я укажу коменданту Коне тою, что тут у него ведьмы по двадцать дней спят – и впрямь это не хорошо. А вообще, нечего нам тут торчать! Кругом шныряют шпионы Пейто. Нечего им доставлять удовольствие видеть нас там, где мы есть на самом деле!
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 146 глава.
