"По дороге с ветром" 12 / 11 / 1
Марийка почти две недели провела в общей палате. Спаситель больше не приходил к ней. Она не знала, что стало с Дмитрием и трактирщиком. Женщина по имени Варвара ухаживала за слабослышащей девочкой. Приносила еду, убаюкивала.
Она пела ей песни и гладила по голове.
Над ней посмеивались.
— Девахе замуж пора, а ты ей песни поёшь! Ей уже и самой нужно петь.
— Ты, Варвара, совсем из ума выжила. Гершона своего найдёшь и заживёшь дальше.
Никто из этих женщин не знал, что в том театре погибли все дети Варвары.
Об этом ей сказали через два дня после случившегося. Шесть невинных душ…
Слёз не было. Просто от этой новости внутри всё исчезло. Была маленькая надежда на то, что Гаврила жив, ведь его не нашли среди погибших. Варвара намеревалась уже выздороветь и продолжить его искать.
Чем-то зацепила её эта девочка.
Когда Марийка стала слышать чуть лучше, разговорились. И оказалось, что семья Гершона очень даже знакома девочке.
Вспомнили добрым словом Соломона.
Варвара сказала, что он приходил к ним незадолго до ареста. Разговаривал с сыном. И даже благословил его на женитьбу. Советовал не обращать внимания на ненависть Вассы.
Марийка слушала Варвару и удивлялась тому, что судьба опять свела её с родными Григория.
А так не хотелось возвращать в свою память мысли о нём. Но они сами наседали, не давали спать.
Она оправдывала и ругала Григория, ненавидела и любила. Она пыталась доказать себе, что ничего страшного не произошло в ту ночь. Что Григорий вполне мог пригласить к себе даму, ведь он был взрослым. А она, Марийка, всего-навсего несчастной девочкой, которую он взял под свою опеку.
Как оказалось, Варвара специально ради неё задержалась в больнице.
Когда Марийку выписали, она предложила поехать с ней.
Девочка знала, что в городе её никто не ждёт, а с этой женщиной было легко и спокойно. Её руки словно руки мамы были нежными и ласковыми.
Когда Марийка узнала, что все дети Варвары погибли, она встала перед ней на колени и стала умолять о прощении.
— Это я, — стонала Марийка, — это я во всём виновата!
Варвара крестила девочку, прижимала к себе её голову, гладила по вздрагивающим плечам.
— Ты что, моя маленькая! Что ты такое говоришь? Там были страшные люди! Они пронесли бoмбу и расположили под сценой. Поэтому так много людей пострадало. Как ты можешь брать на себя такую страшную вину? Даже не думай никогда об этом! Накликаешь беду.
Марийка не верила словам женщины. Она думала, что та её успокаивает.
В доме у Варвары было уютно. Простая мебель выглядела аккуратно. Большие окна с кипенными занавесками освещали комнаты.
Но не было счастья в этом месте.
Варвара расставила на столе фотографии всех своих детей. Часто молилась. А ночами рыдала так, что Марийке хотелось её ударить.
Девочка гнала от себя эти мысли, ей казалось, что кто-то злой вселился в неё и похитил душу.
О своих страшных мыслях она поделилась с хозяйкой дома.
А та лишь посмеялась и сказала:
— Ну если тебе хочется, попробуй… Может быть, и мне от этого станет легче.
После этого разговора не было больше у Марийки таких мыслей.
Девочка помогала Варваре по хозяйству.
Выходя на улицу, заматывала платком всё лицо, чтобы никто не обращал на неё внимания.
Через месяц Варвара решила навестить Вассу. Кто-то шепнул женщине, что свекровь прячет пропавшего сына в подвале.
Марийка осталась дома.
Она боялась опять появиться в семье Соломона. Тогда у неё спросили бы и о Грине. А рассказывать о произошедшем точно не хотелось.
Варвара собралась рано утром.
Запрягла свою старенькую кобылку, помахала рукой и отбыла.
Марийке было страшно одной.
Как только хозяйка дома отчалила, девочка занавесила все окна, заперла дверь, забилась в угол и дрожала.
Просидела так до самой ночи. А потом вспомнила, что забыла загнать коз.
Вышла на улицу. Страх наступал сзади, сковывал. Марийка придумала идти, пятясь назад.
Споткнулась, больно ударилась коленкой.
Коз не было на месте.
Жалобно девочка пропела:
— Зин-ка! По-луш-ка!
Не было знакомого: «Ме-е-е-е-е».
— Родненькие, — начала плакать Марийка, — где же мне вас искать?
Пошла в сторону леса. Уже уснувшие собаки растревожились, наполнили улицу лаем.
— Да чтоб тебя! — кричал кто-то со двора. — Чего дома не сидится?!
Марийка озиралась по сторонам, искала глазами пропавших коз.
Подойдя к лесной тропе, повернула назад.
Домой уже бежала. Не оглядывалась. Опять заперлась и забилась в угол.
Ей казалось, что на потолке в доме Варвары висит такая же, как и в театре, люстра. И она слепит глаза, и пугает. Вдруг громкий треск, грохот наполнил всё вокруг.
— Не-е-е-т! — шептала Марийка. — Это не я! Это не моя бомба взорвалась. Это чужая!
Но грохот тот был другого происхождения. Кто-то ломился в дверь.
Сначала Марийка подумала, что это вернулась Варвара.
Она так решила, потому что услышала ржанье лошади.
Метнулась к двери, а когда услышала скрипучий голос:
— Да чтоб тебя… Спишь, баба дyрная! Открывай! Вернулся я!
Марийка зажала себе рот, чтобы не закричать.
Села на корточки и стала очень медленно ползти назад.
Спряталась в шкафу.
Когда посыпались стёкла, потеряла сознание.
***
— Чего припёрлась? — Васса не скрывала недовольства. — Погубила моего сына! В театр ей захотелось! Вoйна семимильными шагает, а ты… Потащила всех в город. Теперь не будет тебе покоя!
Варвара молчала.
Она решила выслушать всё, а потом говорить сама. Вскоре претензии Вассы иссякли. Она махнула рукой и пригласила невестку в дом.
— Садись… Я по-человечески с тобой поговорю. Помянем твоих…
Васса долго возилась в шкафчиках, вытащила два бокала на высоких ножках.
Налила туда малинового цвета жидкость и произнесла:
— Соломон ещё готовил… Берёг. А теперь и некому отведать. Вот давай за твоих и пригубим.
Варвару на мгновение подкупило сочувствие.
Она пригубила. Тотчас захмелела, улыбнулась.
Васса, по всей видимости, тоже была не готова к такой крепости.
Её щёки стали алыми, глаза загорелись.
— Вспомню, как ты на столе расстилалась перед Гершоном, — пробормотала она, — так хочется тебя за волосы потаскать. Чтобы мозги твои стали светлее, чтобы думать начала, что несчастного мальчика охомутала.
— Никого я не хомутала! Он сам!
— Да уж да! Сам приполз. Если бы ты свою грудь перед ним не выкатила, то он бы и не посмотрел на тебя.
Он с детства только на бабкиной груди спал. До того времени и спал, пока ты не появилась.
Варвара сидела насупившись.
Она чувствовала, что Васса что-то от неё скрывает. Не было в глазах женщины боли об утрате сына. Или она просто была настолько бесчувственна, или действительно где-то его прятала.
Одного не понимала Варвара: как сильный и довольно смелый Гершон мог вот так идти на поводу у матери.
«Разлюбил…» — било по вискам.