оглавление канала
Я оглядела пещеру внимательно, и, разумеется, увидела то, что искала. По периметру пещеры на уровне площадки, на которой мы находились, шел неширокий карниз. Около каждого выхода, которые располагались почти над самой водой, он слегка расширялся. И я знала точно, что спускаться надлежало только над тем выходом, через который нам следовало выходить на следующий уровень. Здесь не было Рун или каких-либо других надписей. Только на гладком отшлифованном камне над каждым из входов были искусно впаяны в твердый камень золотые звезды, изображающие созвездия. Нужно было найти нужное, и по узкому бортику дойти до входа, а после, спрыгнув в воду, очень быстро забраться и в сам туннель.
В голубоватом свете золото звезд мерцало тихо и таинственно. Было ощущение какого-то живого присутствия. Созвездия наших далеких Прародин словно манили нас к себе, но я точно знала, что только одно из них будет сейчас для нас спасительным. Страж иногда поднимался сюда, покорный призыву тех, кому он подчинялся. Род Божедара издревле был с ним связан. Значит…. Я нашла взглядом созвездие Макоши. Само имя богини говорило о себе. Мать Ковша или созвездия Большой Медведицы, откуда и прибыл на Мидгард-Землю Род Святорусов, к коему принадлежал Божедар.
Найдя взглядом нужное нам созвездие, я кивнула любимому.
- Туда…
Он не нуждался в этом зале в моих подсказках, и просто молча мне улыбнулся. Его улыбка была красноречивее всяких слов. Всякий из Рода хорошо знал и помнил свою Прародину. Знал он и кодовые слова, отпирающие Врата, ведущие туда, «за тридевять земель», то есть за двадцать семь небесных тел Солнечной системы Ярилы-Солнца, в другие, далекие галактики, откуда много тысяч лет назад прибыли наши предки в поисках новой земли.
Теперь нам предстояло пройти по узкому карнизу почти вдоль всей пещеры, и при этом умудриться не свалиться вниз, в голубую светящуюся воду. Я знала, что после попадания в воду проходит всего несколько десятков секунд до того, как откроются водовороты. Внезапно вспомнился один момент из моего очень далекого прошлого. Когда Володар впервые нас привел в подземелья Капища, чтобы научить прохождению через все уровни. Тогда он обвязал нас с Божедаром веревками за пояс, чему я помню, страшно удивилась. Вопросов, конечно, наставнику не задавала, но он был умен, и правильно понял удивленное выражение моего лица. Володар вынул из заплечного мешка Божедара довольно большой камень, который всю дорогу по неведомой нам тогда причине тому приходилось тащить за спиной, и со всего маху швырнул его в голубую воду озера. Прошло совсем немного времени, раздался грохот, будто в горах стали рушиться скалы. С четырех сторон сверху открылись огромные щели, из которых сплошным потоком, с сильным рокочущим звуком, хлынули вниз водопады. В то же самое время, вода в спокойном до этого водоеме, завихрилась сначала небольшими бурунами. А вскоре все озеро превратилось в будто кипящий адский котел. Огромные водовороты образовались в нескольких местах, и даже смотреть на них было жутко. А уж оказаться в этот момент в воде и того страшнее. Я не помнила, сколько времени это светопреставление продолжалось. Может час, а может всего несколько минут. В памяти осталось только как, после окончания этого потопа, мы тогда с Божедаром пробирались по карнизу, словно мухи, распластавшись по стене пещеры, при этом, стараясь не глядеть вниз. Володар же, легкой почти танцующей походкой прошел по самому краю ко входу в подземный коридор, и оттуда, с чуть насмешливой улыбкой, наблюдал за нашим, с позволения сказать, передвижением.
По понятным причинам, навыки прохождения по карнизу у нас сейчас отсутствовали. Но страха у меня это уже не вызывало. Память, словно покладистая служанка, расстилала передо мной, будто ковровые дорожки, слой за слоем мои воспоминания. Я покосилась на наших сопровождающих. Их счастье, что они даже и не подозревали, что их ожидает, если кто-нибудь из них свалится в воду. У меня даже возникла коварная мысль столкнуть их в воду, и забыть о них, как о страшном сне. Впрочем, развивать ее до того, чтобы из теории она превратилась в практику, я не стала. Но кровожадная ухмылка, наверное, все же появилась на моем лице, потому что, Божедар сразу уловил мое минутное настроение, а заодно и прочел мои мысли. Нахмурившись, он только отрицательно покачал головой, и одними губами прошептал, едва слышно:
- Мы – не они…
Под этим его укоризненным взглядом я почувствовала себя довольно скверно. Сознательно обрекать людей на такую смерть… Брррр…. Как потом жить-то с этим! И тысячу раз прав Божедар! Мы – не они! По-видимому, именно эти мысли и этот стыд послужили в последующих произошедших событиях моим первым побуждающим мотивом собственных поступков. Божедар впереди меня встал на карниз, скинув вещмешок с плеча, и взяв его в руки, чтобы не мешал. Подождав, когда он отойдет на десяток шагов, я, последовав его примеру, взяла вещмешок со шкатулкой в левую руку, слегка придерживаясь правой за гладкую каменную стену, и последовала за ним. Боясь от нас отстать, наши «туристы», опасливо поглядывая на карниз, нерешительно двинулись за нами. Ольховский при этом продолжал что-то бубнить, на тему «все сволочи, смерти нашей хотят». Кащей на него шикнул. Как видно, и ему уже тоже порядком надоел Александр со своим сварливым характером.
Мы уже прошли три входа, и до нужного нам оставалось пройти всего два отрезка, когда Ольховский, шедший почти прямо за мной, вдруг оступился и полетел вниз, расплескивая фонтаном вокруг себя кучу хрустальных брызг, искрящихся голубым светом. От карниза до воды расстояние было не великим, всего около метра, да и само озеро в глубину было не более полутора метров. Так что, опасности утонуть у него точно не было. Александр тут же поднялся на ноги, сердито отфыркиваясь и отплевываясь, бормоча ругательства. Впрочем, не особо громко. Он уже подошел к самому карнизу, и слегка подпрыгнул, стараясь зацепиться за край. Но его рука соскользнула с мокрого камня, и он зло чертыхнулся. И тут я услышала нарастающий грохот. Это открывались каменные заслоны наверху. Я предостерегающе крикнула, стараясь предупредить Божедара: «Сверху!! Берегись!!» Он, успевший отойти от меня уже на небольшое расстояние, резко поднял голову и инстинктивно сделал несколько быстрых небольших шажков вперед, стараясь отойти подальше от хлынувших сверху потоков воды. При этом он оказался отрезанным от меня стремительным и мощным водопадом. И одновременно с этим, на озере закрутились первые, пока еще не очень большие водовороты.
Ольховский, уже успевший зацепиться за край карниза во второй раз с изумлением и ужасом смотрел на хлещущий сверху поток воды, не замечая, что основная опасность ему грозит в самом озере, которое с жадностью всасывало воду в открывшиеся на дне люки. Водовороты стали набирать силу, и он вдруг почувствовал, как его стягивает течением к центру озера, прямо в разверзнувшиеся пасти коварного озера. Глаза его испуганно раскрылись, красивую линию губ исказила гримаса ужаса. И он, глядя на меня почти беззвучно прохрипел: «Помоги…!» Голоса его я не слышала из-за ужасающего грохота воды, звук которой стократно усиливался эхом пещеры. Но слова его разобрать в сложившейся ситуации было не так уж и трудно. Кащей прилепился к стене пещеры, словно стараясь вмуроваться в камень, и расширенными от страха глазами смотрел на своего приспешника, не делая ни одного движения, или даже попытки этого самого движения, чтобы ему помочь.
Момент был критический. Ольховский, конечно, гад и сволочь, и случись так, что мне бы пришлось в него стрелять, защищая своих близких, я знала точно: моя рука бы даже не дрогнула. Но сейчас, перед лицом разбушевавшейся стихии… Времени на раздумья не было. Но я знала точно только одно: если сейчас я не попытаюсь ему помочь, то я не смогу себя чувствовать человеком, и до конца своих дней не смогу избавиться от этого ужасного грызущего чувства. И дело было совсем не в Ольховском, как таковом, и не в наших, когда-то бывшими близкими, отношениях. Дело было во мне самой. Кто я такая, чтобы определять судьбу человека? Кем я буду, если хотя бы не попытаюсь ему помочь?! И я знала совершенно точно, что предпочту лучше умереть, чем жить на этом свете подлецом. У меня снова прозвучало в голове фраза, недавно сказанная Божедаром: «Мы – не они…» Решение пришло почти мгновенно. Поставив свой вещмешок как можно ближе к стене, я улеглась боком на карниз, стараясь создать как можно большую площадь для опоры своего тела, и, чуть свесившись, вцепилась в рукав куртки Ольховского мертвой хваткой. Держать его руку было бесполезно, мокрые пальцы тут же выскользнули бы из моей руки, а вот прочная ткань, из которой был пошит военный камуфляж, был способен выдержать подобную нагрузку.
Опасаться следовало только одного: чтобы меня вместе с Ольховским не утянуло в воду. Я видела краем глаза, как Божедар старался пробиться через воду, с ревом летевшую сверху, и с отчаяньем думала, что его может смыть этим потоком, если он такую попытку все же предпримет. Кричать было бесполезно, он все равно бы меня не услышал, да и не послушался бы, конечно. А мне следовало беречь силы, потому что, удерживать Ольховского становилось с каждой минутой все сложнее и сложнее. И я мысленно молилась всем богам и своим предкам, чтобы у меня эти силы не кончились. Я крепко зажмурилась, закусив губу до крови, понимая, что уже не чувствую своих пальцев, что еще один миг и произойдет одно из двух: либо я свалюсь в озеро вместе с Ольховским, либо, просто, мои онемевшие пальцы расцепятся, выпустив намокшую ткань.
И тут, все вдруг внезапно закончилось. Наступила тишина, в которой слышны были только звуки стекавшей по стенам остатков воды. Я увидела, как сильная рука Божедара схватила Ольховского буквально за шиворот, втаскивая его на карниз, и только тогда попыталась разжать свои пальцы. Но с первого раза это у меня не получилось. Мне показалось, что они у меня так навсегда и останутся в скрюченном состоянии. Вторая попытка оказалась более удачной, и я наконец смогла с помощью Божедара встать на ноги. Ольховский сидел мокрой курицей на карнизе, вздрагивая всем телом, и смотря все еще расширенными глазами на воду, уже спокойно плескавшуюся почти у самых его ног. На нас с Божедаром он старался не смотреть, а может быть, впервые в его никчемной жизни ему вдруг стало стыдно? Господи, о чем это я? Эти «не люди» не знают подобных чувств. Они у них либо атрофировались еще в далеком детстве, либо не имелись вовсе. Да, собственно говоря, мне было на это глубоко наплевать.
Божедар ласково погладил меня по щеке тыльной стороной своей шершавой ладони, и тихо проговорил мне на ухо:
- Все правильно, любовь моя… Мы – не они…
Мне захотелось его крепко обнять, спрятать свое лицо у него на груди, и так остаться, замереть до конца своих дней, позабыв обо всем на свете. Но, я не могла себе этого позволить. Во-первых, у нас с ним был долг перед Родом, который следовало исполнить, а во-вторых, на узком карнизе проделать подобное было бы весьма проблематично.
