Когда очень долго ждёшь чего-нибудь, оно непременно случится не вовремя. И, казалось бы – всё самое ужасное происходит в темноте! На то она ведь и темнота, чтобы из загробного мира проникали на остров злые духи - аиту.
Аиту – души, неправильно умерших людей в полинезийской мифологии.
Однако, аиту напали в самый полдень, когда жители деревни мирно отдыхали в тени своих хижин или в самих хижинах, вальяжно расположившись в гамаках.
Грозно вопя, аиту в своих страшных оскаленных масках, выкрашенных в красный и белый цвета, набросились на мальчиков и потащили детей в джунгли.
Красный – цвет крови, белый – цвет смерти.
Матери, чьих старших сыновей похищали прямо на их глазах наглые аиту, отняли от груди сонных младенцев и подняли вой. Тут же залаяли собаки. Само собой, закричали растревоженные младенцы и куры. Однако, никому и в голову не пришло спасать умыкаемых.
Даже мужчинам, которых по странному стечению обстоятельств не оказалось в деревне. Куда же они подевались? Обычно вернувшись с рыбной ловли и подкрепившись остатками вчерашнего ужина, мужчины предпочитали передремнуть часок-другой пока солнце слишком усердно выжигало песок. И вот надо же: в самый –то нужный момент защитники племени словно растворились в воздухе! Напрасно мальчики звали на помощь. Хотя нет – не напрасно. Так положено по традиции,
Обряд посвящения – это целый спектакль, где каждому отведена своя роль. Женщинам положено оплакивать потерю своих сыновей. Мальчикам пугаться и звать на помощь. Похитителям (мужчинам) отводится роль духов-преобразователей. Сам же обряд мужской инициации всегда и непременно проводится в лесу. О чём сообщают в один голос все этнографы. Полинезийцы в этом плане не оригинальны. Первобытная инициация у других народов тоже всегда происходит в лесу. Если нет леса ищут кустарник, какие-нибудь заросли для совершения этого обряда.
*С женской всё немного иначе.
Уютный мир детства навсегда остался позади. Сильные руки втащили Хоту Матуа в длинный извилистый тоннель, сплетённый из веток. Его больно ткнули палкой в место что пониже спины – ползи!
И он пополз. Сзади пыхтел кто-то знакомый, кажется это был толстяк Ку.
Тоннель то сужался, то расширялся, однако, не заканчивался. Сверху сыпались мелкие острые камешки и больно ранили кожу. Но всё это были ещё «цветочки». По сравнению с предстоящим действом.
Тоннель символизирует новое рождение человека. Ребёнок, как бы умирает и «рождается» молодой мужчина.
На выходе из тоннеля неофитов поджидает с плёткой в руках сам вождь. Несколько сильных ударов плетью означало одно - взрослая жизнь, действительно, полна ударов и боли, которую мужчине надлежит выносить с приличествующим терпением. Лишь один из мальчиков не удержался и вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от страха. Возмездие за оплошность последовало незамедлительно в виде громкого презрительного смеха и обзываний..
- Слабак!
- Мамкино молоко на губах не обсохло, а туда же!
- Девчонка!
Хоту Матуа мысленно возблагодарил всех богов, за то, что не из его глотки вырвался этот позорный крик.
Мальчиков поселили в небольшой хижине в лесной глуши.
Каждый день им давали немного вяленой рыбы – мужская пища. И категорически запрещали есть кокос и прочее, то что рождала земля – женская пища. Острым, как бритва каменным скальпелем старый шаман делал на их руках неглубокие надрезы в местах где, по его мнению, протекает главная кровь. Тщательно собирал, красную жижу в каменную чашу и выпивал. То была нехорошая, «неправильная» материнская кровь, которую следовало заменить на сильную мужскую! Эту правильную кровь тут же и предложили выпить посвящаемым.
Ритуальное выпаивание неофитам мужской крови практиковалось с целью формирования гендерной индетичности.
Не успели толком затянуться раны, как шаман, вооружившись рыбьей костью, принялся за работу, куда более тонкую и не менее важную.
Без чего вообще немыслимо само существование человека?
Символ!
Без символа человек, всё равно что камень или океан, или птица. Тебя как будто нет. Ты лишь песчинка на берегу, одна из многих. И тебя не отличить от других, точно таких же.
И когда на спине и плечах Хоту Матуа появились первые знаки отличия в виде кривых волн, он заплакал от счастья.
Или от боли?
Когда острый костяной край сверлил его плоть и потом, когда шаман вводил под кожу что-то едкое с дурным запахом, от которого сжимало нутро, и когда горячий уголь довершил дело. Хоту Матуа истово грыз палку, которую ему милосердно вложил в рот один из держащих его воинов. Лицо Хоту Матуа было мокрым от пота и слёз. Но душа его полнилась гордостью.
- Знаешь ли кто ты? – хрипло спросил шаман, приближая к Хоту Матуа своё изрытое морщинами лицо.
Сил для ответа у Хоту Матуа, естественно, не нашлось. А если бы и обрёл он дар речи, то всё равно не знал бы что и ответить.
Но шаман ответил сам.
- Ты – человек-путь!
***
Уважаемые читатели, продолжение в следующей публикации.
Начало читайте: ЗДЕСЬ!