Җаным*

Посвящается Г., замечательной женщине.

Девчонки в деревнях невестятся рано. И физический труд, и жизненный уклад дают о себе знать. В пятнадцать я уже созрела и была похожа на восемнадцатилетнюю, хотя мозгов, увы, в то время наблюдалось недостаточно. Это я понимаю сейчас, через призму лет. А тогда, обхватив себя руками и глядя в зеркало я мечтала, разглядывая ладную, стройную фигуру, сочные губы, яркие глаза и любуясь отражением. Мечтала лишь об одном: поскорее найти того, кого я буду называть «жаным». Это должен быть герой. Такой, с которым ничего не страшно, и за которым, как за каменной стеной.

- Фируза, посмотри на Равиля, сына директора школы, он сохнет по тебе! – говорила мне подружка.

- Вот ещё, - фыркала я, - даже не говори! Сынок – он и есть сынок. Маменькин.

Равиль учился на «отлично», ходил в клуб на курсы баяна и вообще был слишком прилизанный, отутюженный и аккуратный. Фу! Мне нравился Бахтияр – его боялась вся округа – это был мой герой.

Однажды мы сидели на лавочке возле подружкиного дома, а он с другом шел мимо.

- Выросла, что ли? Ну-ну! – ласково, но с оттенком снисходительности, сказал он, медленно и оценивающе осмотрел с головы до ног и усмехнулся.

Я сидела пунцовая от смущения, а когда он ушел, слегка ущипнув за щеку, пулей кинулась домой, где проревела от неведомой доселе ажитации первой влюбленности.

Чуть позже он стал меня провожать до дома, если где-либо встретит. Молча, победно сверкая черными глазищами. Я не чувствовала под собой ног и дышала через раз.

А потом его посадили на пять лет. Драка с поножовщиной. Как мне тогда представлялось - отстаивал свою честь.

Именно оттуда он начал писать письма - страстные письма о любви, и о том, чтобы ждала.

Я ждала. Писала ему письма. Каждое письмо было равноценно вывернутой наизнанку душе – столько себя и своей любви я в него вкладывала. Это по-прежнему был мой герой.

Поступила в институт в районный центр. Ему это не понравилось – он требовал, чтобы я жила с родителями. Ревновал страшно. Пока только на бумаге. Перевелась на заочное.

Через три года его отпустили на «химию» в поселок, что был недалеко от нашей деревни.

Сыграли свадьбу и стали жить вместе. Сняли дом, я почти сразу забеременела. К слову сказать, "жаным" я так и смогла ему сказать ни разу: сначала стеснялась, потом…

…Он ударил меня в первый раз в людном месте, на автовокзале – ни с того, ни с сего. Мы просто шли к автобусу – ехали на выходные к родителям. Было жарко, и он велел купить минералки. Я полезла в сумочку за деньгами, и, видимо, долго копалась, что ему не понравилось: он несколько раз, сильно ударил меня в лицо и грудь.

Оцепеневшая от боли и неожиданности я просто стояла, пока его приступ агрессии не закончился. Вокруг проходили люди, он бил, я стояла. …Этот кошмар до сих пор иногда сниться мне по ночам…

…Дома я ничего не сказала, тем более, что он даже стоял на коленях и просил прощения.

… Бил теперь он меня регулярно. Сначала прикрывался ревностью: тот не так посмотрел, а тот не то сказал.… Потом начал цепляться к мелочам: плохо сварила суп, прополола огород, постирала рубахи…. Косметикой пользоваться запрещалось: все выкидывалось; одежду модную носить – тоже, ведь такую носят только проститутки.

Я терпела. Сказать кому - стыдно, да и ждать помощи было особо не откуда: отец и братья пребывали в неведенье, так как сказать им о происходящем я так и не осмелилась: людьми они были жесткими и строгими. И, хоть мордобоя в их семьях не допускалось, считали: вышла замуж, значит – отрезанный ломоть.

Подходило к концу обучение в институте, и я готовилась защите диплома. Сына отвезла к родителям, а сама поехала в районный центр, где базировался институт. Двенадцать листов формата А 1 были начерчены: все это делалось бессонными ночами – другого времени не было.

…Он приехал вечером того же дня, ворвался в общагу, где я остановилась, разогнал девчонок, проверил шкафы и даже залез под кровать – искал любовника – а потом в клочья разорвал мою дипломную работу и избил зверски, пиная ногами.

Вызвали полицию. Заявления я, конечно, не подала – то ли любила, то ли боялась – такая вот дура.

Он увез меня домой. Опять валялся в ногах и просил прощения. Клялся, что больше не будет бить меня. Говорил, что нашел работу в Сургуте – заработаем много денег, купим дом и будем жить – счастливо! Не знаю, как у других, но крохотные островки мира и счастья в семье все же были – поэтому согласилась. Институт я так и не закончила, еще несколько лет выживания с «моим героем» свели на ноль стремление к завершению учебы.

Дальше было еще хуже. Теперь он еще пил и таскался по бабам. К битью добавились и унижения словесные: он, король, бабы от него без ума, а я – опустившаяся уродина, никому не нужная. Безобразные сцены были чуть ли не ежедневно, и я просто боялась его, испытывая неизменный животный страх.

Однажды, когда я с сыном вернулась домой, уставшая и замерзшая – в доме развлекалась пьяная компания. Когда те ушли, он, приревновав меня к какому-то его другу-маргиналу, подвесил петлю к люстре и сказал, чтобы я вешалась, иначе просто убьёт. Подхватив сына, в одном халате, я выпрыгнула со второго этажа и пряталась по знакомым с твердым намерением – бежать. Да, была тогда я на пятом месяце беременности.

…Убегала несколько раз. Настигал, возвращал, бил. Я была не я – это было запуганное, замученное существо, думающее лишь об одном – спастись от палача. Сломленная духом я только пыталась выжить - это был инстинкт самосохранения.

Помощь пришла, откуда не ждала. Коллега по работе, немолодая женщина, проникшись моей бедой, написала письмо моему отцу. Он приехал. С братьями. Никаких выяснений отношений с изувером не было, просто отец сказал ему:

- Будешь рыпаться – убьем. Мы не просто так сюда приехали.

Все оказалось легко. На поверку мой упырь-садист был силен только со слабой измученной женщиной. Нет, он, конечно, пытался что-то изображать, но его быстро урезонили.

…В самолете отец сказал мне, непрерывно и взахлеб ревевшей от счастья обретенной свободы:

Прости, дочь. Не знал. Или не хотел знать. Прости! Теперь ты под нашей защитой – и на ноги поможем встать и внуков вырастить.

Долго отлеживалась, никуда не выходя. Мама непрерывно пекла и баловала меня выпечкой: то кастыбый**, то эчпочмак***, то чак-чак****…. Пили с ней чай с травами, неспешно беседовали, дети, счастливые, носились по сельским просторам.

Потом отец купил мне квартиру в районном центре, а брат, живущий там, устроил на работу.

Сыновья до конца лета жили в деревне, а я осваивалась в новой жизни. Снова расцвела и воспрянула духом.

На работе же завязался роман с коллегой. Иван был разведен и симпатия, которая возникла у нас с первых дней, вскоре материализовалась в страсть. С ним я впервые почувствовала, что такое быть желанной и отдавать взаимностью в полной мере.

Все бы хорошо, но когда привезли детей: старшему, Азату, пора было в школу, младшему, Дамиру – в детский сад, особой приязни со стороны Ивана я не почувствовала. Он был с ними холодно - вежлив и отстранен. Встречаться стали реже, потом, по прошествии нескольких месяцев, он сказал мне, что хочет своего ребенка, и, если это произойдет, то постарается полюбить и моих мальчишек. Рисковать я не стала - давно все поняла. Хороший любовник не всегда может стать хорошим мужем, и уж, тем более – отцом чужим детям. Отношения сошли на нет…

Про бывшего забылось, тем более, что он пропал с горизонта. Говорили, что у него другая женщина. Сочувствую ей.

Мальчишки росли, я работала, в выходные часто ездила в деревню к своим. Однажды, на шумном и веселом татарском празднике, гуляя с детьми, встретила Равиля, своего школьного воздыхателя. Он шел с товарищем. На шее у него гордо восседал пятилетний сынуля.

- Привет, Фируза! Ты все хорошеешь! Вот, познакомься, мой друг Ильдус, - он обернулся к другу:

- Ильдус, это Фируза, моя первая школьная любовь. Правда, красавица?

Ильдус кивнул и произнес смущенно:

- Здравствуйте, соседка!

- А мы – соседи? – удивилась я.

- В соседних домах в городе живем. Я вас давно заприметил, а вот вы меня, видимо – нет.

Я не успела ответить, так как Дамир принялся теребить мою руку и сказал, указывая на сына Равиля:

- Мам, я тоже так хочу!

- Да, легко! – неожиданно вклинился в разговор Ильдус, и, подхватив Дамирчика, посадил к себе на шею.

- Пойдем к нам в компанию? – предложил Равиль, - ты многих там знаешь, а жена моя, Роза, твоя одноклассница.

Я согласилась. Подумала: какой замечательный этот Равиль, и почему он тогда мне казался маменькиным сыночком? Красивый и здоровый человек. И физически и психически.

Вскоре мы сидели в большой и веселой компании. Равиль весь день был тапером: задористо наигрывал на баяне татарские переливы и популярные мелодии. Отлично провели время. Дети носились с новыми друзьями, я общалась со старыми и… приглядывалась к Ильдусу.

Вечером Ильдус довез нас на своей машине до дома и помог донести заснувшего Дамира. Я предложила чай, он не отказался. Пили чай втроем со старшим, Азатом. Дамир так и не проснулся. Потом и он ушел спать, а мы все сидели…

Скажу честно, мне очень хотелось, чтобы он остался. Но он не посмел. Уходя сказал на прощание:

- Было приятно познакомиться.

Не спала ночью ни минутки. Радостное возбуждение заполонило душу – она почувствовала предтечу любви.

…Утром старший, собираясь в школу, спросил:

- Мам, а Ильдус ещё придет?

- Не знаю, - улыбнулась я. …Только бы не обмануться надеждами…

…После работы, забрав Дамира из садика, я шла, думая о нем, Ильдусе. Мы не договаривались о встрече, но почему-то я знала: она будет… и скоро.

Он ждал нас у подъезда.

- Я обещал Дамирчику рыбок показать и ещё с одним другом познакомить. Не хотите прогуляться? Я не стала возражать.

В доме Ильдуса было чисто и уютно. У порога нас радостно встречала немецкая овчарка Найда, которая сразу же признала нас за своих. Ильдус угостил нас пельменями, приготовленных самим, и тортом – покупным. Видно было, что он ждал и старался.

- А можно Азата позвать? – непосредственный в своей искренности, спросил Дамир, - он тоже пельмени любит, и торт! И с животными познакомиться он тоже хочет!

Я не успела ответить, как Ильдус уже звонил Азату и приглашал к себе. И когда успел телефон узнать?

Мы стали близки. Это было естественно и очевидно как для него, так и для меня. Квартиры у нас были маленькие, однокомнатные, и отношения сложились гостевые. Большую часть времени Ильдус проводил с нами, а вечером, когда дети засыпали, мы шли к нему. Любили друг друга, немножко спали, а потом он с Найдой провожал меня домой.

Дети выросли, стали жить самостоятельно, но наши отношения так и не изменились: он – желанный гость в моей жизни, я – в его. Мы ни дня не проводим врозь: то у меня, то – у него, то – где-то еще. Праздники, отдых, дача – всё вместе. Я задерживаюсь, он приготовит пищу и накормит, он задерживается – я. Нам есть о чем поговорить, наши взгляды на жизнь совпадают. Мне хорошо в его обществе, ему – в моем.

Я даже и не заметила, как стала звать его "жаным", и слышать "жаным" в ответ. Мечта глупой татарской девчонки сбылась – через тягости и перипетии судьбы…

Душа моя, радость моя, милый, любимый. Жаным…

**********************

Җаным* - с татарского: душа́ моя́, жизнь моя́, родно́й мой, мой хоро́ший

Кыстыбы́й **(также кыстыбай, хĕстнĕпай, якмыш) — традиционное татарское, башкирское и чувашское блюдо из теста с начинкой чаще -с картофелем.

Эчпочма́к*** (тат. өчпочмак, башк. өсбосмаҡ — «треугольник») — татарское, башкирское национальное блюдо, печёное изделие из пресного, реже дрожжевого теста, с начинкой из картофеля, мяса (как правило, говядины, баранины, гуся или утки) и лука.

Чак-ча́к**** (тат. ) — мучное восточное печенье из обжаренных во фритюре кусочков теста, перемешанных с медовым сиропом.

**************************

Автор Ирина Сычева.

Если вы не прочитали предыдущий рассказ, ссылка: