Вид купальни Раэ нисколько не удивил. Большую часть занимала приличных размеров чаша, наполненная темной водой с примесью каких-то крепко пахнущих зелий – и это средство было в помощь той, которая вынашивала чудовище. Вдоль бортов теснились многочисленные флаконы самой прихотливой формы, ароматические ящички, какие-то свечи, одна из которых, почти потухшая, к удовольствию Раэ катала по витиеватому подсвечнику крошечный язычок пламени. О да, это было очень кстати, потому как слабого светового шара от мертвой ведьмы должно было хватить ненадолго. Раэ зажег от огарка целую цепочку свеч вдоль купальни, а затем и несколько больших напольных светильников, несколько громоздких и неуместных в такой купальне, им, скорее, было бы место где-то в саду на гулянии. Как уж понял Раэ, их сюда притащили, выполняя прихоть носительницы кайдзю, желая ей угодить чем угодно, лишь бы она соглашалась погружаться в укрепляющий ее силы рассол купальни – водой это как-то не назовешь.
Раэ не сразу даже при освещении высмотрел в глубине купальни небольшую дверцу для черной прислуги, потому, что она была скрыта за нагромождением ширм, но когда обнаружил, то убедился, что она не заперта и, если ее открыть, из нее тянет сквознячком, колеблющим свечи. Отлично.
Затем он вернулся назад в спальню, принес из купальни светильник, стопку полотенец и небольшую скамеечку для ног в виде сплошного цельного чурбачка из какого-то прочного дерева – как раз то, что ему нужно. Под бесформенным телом ведьмы уже стала собираться от двух колотых ран небольшая лужица черной крови.. Надо было поторопиться. Как только выяснится, что этаж всполошила ложная тревога, ведьмы, что смотрели за чревом этой этрарки, ринутся обратно.
Раэ подобрал на столике среди своеобразных ведьминских яств нож, которым резали сырое мясо, уложил голову ведьмы на маленькую плаху, в которую превратилась деревянная подставка для ног и круговым режущим движением по шее, как отделял голову при разделке косули, отрезал голову ведьме. Положил ее на стопку полотенец, чтобы впиталась кровь, и, хотя каждое мгновение было на счету, прислушался к себе.
Ему вспомнился Тево и наивный вопрос, который Раэ задал ему после того, как они распили полбутыли сливовой настойки и дошли до такого откровенного разговора, когда друзья могут позволить спросить у друг друга даже глупость:
-Тево, а скольких людей ты убил?
-Ни одного, - мягко сказал тот, тем самым терпеливым тоном, которым объясняют неопытным людям самые простые вещи.
-Но ведь ты же воюешь с ведьмами!
-Ну да.
-Ты же ходишь на шабаши, облавы…
-Ну да.
-Так как же…
-Так я ведьм и убиваю. А людей – нет. На моем счету около пятисот ведьм, но ни одного человека. Я не убийца, братишка.
-А… они же… их кровь…
-Их кровь на них, братишка. Их кровь на них. Ты же не испытываешь жалости, когда под тобой падает колосс? Такой большой, могучий…
-Тево, что ты дурачишься? Этот ужас не имеет права быть, существовать, ходить по земле! Ты просто не представляешь, какое это облегчение, когда кайдзю испускает дух! Ты прямо чувствуешь этот миг, когда твою грудину отпускает, как земле становится легче дышать!
-Ну-ну, - усмехнулся Тево, - с ведьмами то же самое. Ты испытываешь просто облегчение от того, что сгинуло еще одно чудовище. Когда ты убиваешь ведьму, тебе становится легче, ты не человека убиваешь... Знаешь, у меня как-то на одном шабаше было дело, когда я в общей драке схватил за волосы одну, выволок из капища, занес над ней молот и… чувствую, что рука не опускается, как будто кто-то ее схватил вместе с молотом, и все внутри меня орет «не убий!» Не могу опустить руку на голову… Думаю - что такое – а эта у меня в руках как заревет! Я ее лицо к луне за волосы повернул – смотрю – сопли пузырями, ноет и скулит от страха, молит не убивать, плачет по-настоящему… тфу! Человек! Просто девчонка, которую ведьмы в первый раз приволокли на шабаш. Еще не обратили… И я тогда понял, что не могу вот так запросто убить человека, живую душу. Знаешь, есть она, эта черта, за которой человек ломается – когда он убивает другого. Я всех этих воинов за это не понимаю и страшусь переступить ее. Она мне очень помогает в деле. Вот некоторым ведьмобойцам для того, чтобы узнать, перед ним ведьма или нет, надо довести женщину до слез и истерики. А для меня мерка – могу ли я раскроить ей черепушку молотом или внутри меня все заорет «не убий!» Еще ни разу не ошибся. Мне это чуйка здорово в деле помогает.
-Неужели ведьму легко убить? – изумился Раэ.
-Что значит – легко? Ты ее сначала поймай!
-Да я не о том, а так, чтобы рука не дрогнула!
-Да как клопа, - сказал Тево, - «ворожеи не оставляй в живых». Я же говорю, их кровь на них. Убьешь ведьму – поймешь.
-Мне и охоты на кайдзю хватит, - отмахнулся тогда Раэ.
Да, он после убийства этого чудовища, решившего породить другое чудовище, чувствовал только облегчение.
Ему вспомнился разрушенный город на севере, заметенный снегом, напрочь уничтоженный вечно голодным всепожирающим кайдзю. Ему вспомнилось, как его поредевший отряд возвращался с задания, и беженцы того города, вернувшиеся из заметенного снегом леса. падали на колени перед конем сотника Ритатэ, как Раэ было стыдно, когда старая плачущая женщина, годившаяся ему, мальчишке, в бабки, целовала руки на улице этого заснеженного города, как спасителю… И он понимал, как же он понимал, что иначе она не могла выразить своего счастья, того облегчения после ужаса, который порождает кайдзю…
Его вывел из раздумья резкий клацающий звук. Раэ вздрогнул и встретился ненавидящим взглядом отрезанной головы, он еще раз вздрогнул при виде того, как она клацнула зубами:
-Смерть тебе! – рявкнула она, и оскалила черные гнилые зубы. Раэ, сидевший до этого на корточках, шлепнулся на ковер, едва не потеряв равновесие.
-Фу! – сказал он вслух, а про себя порадовался, что вовремя отделил голову от тела. Чепец на ней уже не держался, съехал, а под ним разваливалась прическа. Раэ завернул клацающую голову в полотенца, в одну руку взял получившийся гадостный узел, в другую светильник и пересек купальню. Голова в полотенцах больше ничего не произносила, только время от времени клацала челюстями.
Охотник вышел из купальни через маленькую дверь на узкую винтовую лестницу и принялся спускаться наугад по крутым шатким ступеням. Вскоре ступени закончились и пошла просто веревочная лестница. Сбоку от которой просто болталась веревка с узелками для спуска. Лестница уходила в темноту. Что ж, Раэ не мог спускаться с занятыми руками, и поэтому сбросил вниз голову ведьмы в полотенцах, услышал шум ее падения довольно далеко внизу. Вынул свечу из светильника, взял ее в зубы. Посветит сколько-то и погаснет, чего уж тут. И принялся ловко спускаться вниз. Свеча ожидаемо погасла, помахав на прощание перед носом Раэ язычком пламени. Что ж, пришлось продолжить свой путь в темноте, ощупывая узелки на веревке. Внизу клацала голова ревенанта.
Затем Раэ почувствовал свет внизу.
-Ну что, спускайся давай, герой, - донеслось до него. Недовольный, но знакомый голос. Охотник почувствовал, как кто-то взял внизу веревку, чтобы та не болталась и было легче спускаться.
Раэ глянул вниз и увидел, что внизу стоит, держа повыше светильник… Варда Сиавара! А он-то как тут оказался?
Охотник мигом слетел с веревки вниз, чуть не ссаднив ладони. И встретился с недовольным взглядом разведчика.
-Вот не надо было убивать эту дрянь таким способом! – сухо сказал Варда.
Продолжение следует. Ведьма и охотник. Ведьмин лес. 133 глава.
