Когда турист заходит в пещеру, эхо заранее краснеет. Сказал тихонечко «Обалдеть», а оно по привычке через «х» пишет. А как без восторгов? Пейзажи сказочные… Из какого-то чужого мира: с драконами, троллями и прочими кощеями.
Издали глянешь – сопка как сопка. Таких по Сибири – до самых до окраин. По склону – чёрный сухостой, оставленный лесным пожаром, но над скалой уцелел могучий кедрач. Нам туда. Там вход.
У самого провала – костерок. Сидят молодые ребята, чайком балуются, тянут к огню пальцы. В глине по уши. Значит, снизу. Озорная усталость на лицах. Не от чая тепло, от осознания маленького подвига…
– Привет! С пещерой! Как там?
– Там темно и холодно. Чайку? – гостеприимно протягивают кружку.
– Нет, спасибо, нам ещё вниз… Там кто-то есть ещё? – киваем на темноту.
– Новосибирцы, человек восемь. Распутывают меандры…
Обмен привычными фразами, здешний этикет. Откуда сами, всё ли в порядке? Короткая встреча, каких много, но не бывает одинаковых. Здесь не прощаются. Принято желать удачи.
Под открытым небом намного светлее даже в самую циничную ночь.
Каменный лабиринт выточила настойчивая вода. Зимой в карстовых пещерах нет привычной сырости. Есть сосульки, потрясающей красоты ледопады, где струи и натёки застыли прозрачным узором. А ещё есть изморозь, заиндевелые камни, грозящие сбросить неверно поставленную подошву. И все эти кристаллики, льдинки, капельки отражают редкий здесь свет. Дробят луч фонарика на все цвета спектра, мерцают призрачными звёздами с высоких потолков, рассыпаются брызгами радуги по стенам, нервно дрожат в паутине теней.
Летом здесь теплее всего-то на полтора градуса. Но лёд тает. Только каменным сосулькам нипочём. Сталактиты и сталагмиты порою срастаются, образуя колонные залы.
Вода вымывает из крепи мягкие породы. Гипс, мел, доломит, соль, ну, и так далее. Наносит охру осторожными мазками на своды, стены, уклоны. Песчинку за песчинкой – выводит каменное кружево. Любоваться им нужно неторопливо, вдумчиво, без беготни.
Наступил не туда, и хрупнули под ботинком полвека кропотливой работы над изящным орнаментом...
Резкий, неприятный, скрежещущий то ли шелест, то ли звон. Лучи фонарей заметались. Летучая мышка. Махонькая. С ладошку. Развернула крылья, скалит крошечные зубки, беспокойно верещит. Несколько фотографий и – назад. Пусть себе обратно в крылья заворачивается. Всё-таки человек для пещер существо вредное. Здесь надо быть чутким до абсурда. Как нетопырь.
Перед тесным проходом – затор. Встречная группа не может вытащить из расщелины крупного парня. Он издаёт странные сдавленные звуки. Кряхтит, стонет. Старается вылезти, но сил извиваться всем телом уже почти не осталось.
– Штангист. Мясо отрастил, вот и застрял, – философски поясняет кто-то из ребят, – Да подтолкните его там кто-нибудь!
– Я сам! – кричит большой человек, но каменные тиски не пускают. Приходится вытягивать.
Путь по пещере – скольжение наощупь. То в рост, то на карачках. Ползком и в раскоряку. Просторные залы соединяют шкуродёры. Кошмар клаустрофоба. Ползём враспор над затопленным «колодцем», цепляясь руками и ногами за нависший над ним камень. Невольно макаю поясницу в ледяную воду.
– Удачно прошли, – доволен инструктор, – Считай, посуху. Летом тут сифон. Воды больше, приходится чуть-чуть нырять.
На абрисе следующий зал обозначен как «Озёрный».
– И где озеро? – Лёшка шагает вперёд и плюхает ботинком по воде. Еле отскочил. Озеро прозрачное. Ветра нет, течения нет, поверхность абсолютно неподвижна. Воды и не видно. Пока не пустишь круги.
У этого зала интересная акустика. Капель звонкая, ритмичная, на несколько тонов. Плюс эхо. Это уже не хаос, это мелодия. Гипнотизирует.
– А ты знаешь, как называется линия между светом и темнотой? – похоже, не одного меня подземный концерт настроил на странное, – Граница света и тени называется «терминатор». Встречаясь, они уничтожают друг друга. Вот, живи теперь с этим.
Выходим из ледового кармана. Обратный путь кажется быстрее и короче, впрочем, так часто бывает. Впереди – снова просторная «прихожая». Только в ней жутко темно. Нет, к темноте-то мы за несколько часов привыкли, но что-то всё-таки неправильно. Потом понимаю: наверху уже ночь и тот робкий дневной свет, что провожал группу вниз, уже не успел нас встретить.
На поляне перед устьем пещеры искрит костёр и смеются люди в грязной одежде.
– С пещерой! Чаю не желаете? У нас нынче чаёк особенный…
– Ух ты! И чем же? – кидаю у костра забитую пещерной глиной бухту верёвки. Будет время – промоем, просушим и смотаем как положено.
– Чай «ночной». Очень крепкий. Надо вдохнуть аромат и внимательно посмотреть в кружку. Там на донышке даже в хмурую ночь отражаются три-четыре звёздочки.
