Начало ЗДЕСЬ, предыдущая часть ЗДЕСЬ
И Мамыкин поехал на работу. Пластырь отлепил, дабы не смущать народ пятнистой физиономией. Царапины - почти что шрамы, которые во все века украшали мужчину. Отнюдь не белые полоски вдоль и поперёк.
Пока ехал Мамыкин, вспомнил свой первый в жизни фингал. Ребята постарше пригласили малолетку-второклашку поиграть в хоккей, не хватало в команде человека. Гордый Серёжка выбежал на лёд, и вдруг резкий удар откинул голову назад, внутри вспыхнуло адское пламя, в глазах потемнело, ватные ноги подогнулись, и рухнул малявка, не понимая, что произошло.
Не плакал, хотя хотелось выть от боли, стыда, обиды - всего сразу. Мальчишки столпились вокруг, подняли. Один глаз ничего не видел, потому что шайба угодила прямо под него.
Кое-как добрёл домой, волоча бесполезную клюшку. Мама какие-то примочки прикладывала. Спал плохо. И болело, голову никак не уложить, но главное - позор. Взяли, называется, в команду. Теперь вся школа будет смеяться. Бочком в эту школу и пробирался, век бы её не видеть.
А встретили Серёжку, словно героя. Потому что не плакал и героем себя показал. Многие за игрой следили, другим рассказали. Девчонки ахали, разглядывали припухший глаз, кожа вокруг которого наливалась чернотой.
Затем стала сине-красно-чёрной, постепенно уступая место желтизне. Долго Серёжка ходил с "медалью" и даже переживал, когда следа не осталось. И даже повторил бы, сверкая в лучах славы, но не случилось. Большие ребята больше в игру не приглашали.
Конечно, дальше были и другие фингалы, жизнь-то длинная. Но этот первый самым главным остался.
А теперь ехал на работу Мамыкин, значит. С распухшей губой, царапинами во всю щёку, подбитым глазом, и сверкая красными полами на лысине. Что скажут мужики? Прописную истину - жена сковородкой огрела. Объяснять бесполезно.
И что сказали мужики? Правильно:
- Ну, Серёга, колись, чего натворил?
- Жена сковородкой.
- Ну это понятно, а за что? Шлялся-гулял, зарплату заныкал?
- А всё сразу.
- Седина в бороду - бес в ребро? А с виду такой порядочный семьянин! Всё в дом, всё в дом.
- Да ладно вам. Кошки поцарапали.
- Кошки? Вроде домашние у тебя, а не зоопарк дикий зверей. И вдруг прямо на голову все прыгнули? Не годится отмазка. Колись!
- Да спал я, вот и прыгнули, отношения выясняли.
- Ну да, другого места не нашли. Эх, Серёга, лучше сразу признавайся, поймём, все люди семейные.
- Ладно. Значит, дома не ночевал, - мужики одобрительно закивали, - пришёл утром, она как набросилась! И когтями - вжик-вжик! Затем сковородку схватила...
- Всё-всё, не продолжай! Побои снял? В суд подавать будешь?
- Эээ...
- Хорош, мужики, посмеялись и хватит. С чего у тебя кошки-то сдурели? Не дикие, в самом деле.
Дальше Мамыкин рассказывал про кошек. Посочувствовали. Вот вроде домашние звери, а всё равно - звери. Хотя и человек не сильно возрадуется, если вдруг без спроса чужака подселят. Потому что и мы тоже не альтруисты. Все из одной колыбели вышли, даже гены неандертальцев сохранили, 2% в каждом сидят. А посмотреть на некоторых, так и все 100.
И хищники - тоже мы. Стоим на вершине пищевой цепочки. Далеко ушли от животных? Если смотреть по геологическим периодам - пшик, миг единый. Коли отобрать блага цивилизации, бросить в лес необитаемый, быстро перейдём к древним ремёслам - собирательству и охоте.
Для чего в телевизоре подобные передачи? С Беаром...этим, который выжить любой ценой. Потому что сегодня есть цивилизация, а завтра кто знает. Метеорит грохнет - и всё, пожалуйте выживать, кто не хочет повторить судьбу динозавров.
"Суета сует и всяческая суета" (c)
Короче - за работу, неандертальцы! Лето вокруг, и всем нужны тенты, тенты, тенты.
Лето. В декабре у Мамыкина отпуск, в декабре. Потому что в прошлом году отгулял в июне. На рыбалку поехал, разумеется. Когда озеро тёплое, рыбка жирная, травка зелёная. Комарики, правда, голодные.
Нет, сначала отлично свободу праздновал. Приехал под вечер, вылез из машины, потянулся. Озеро бликами засверкало - привет! Сбросил одежду прямо на берегу, да плюхнулся. Мягкая водичка обтекала со всех сторон, остужала тело, ласкала, поддерживала, словно приняла в родную стихию. Разве не так? Давно ли рыбы первые раз на берег вышли, поползли, плавники ломая?
В общем, поужинал, чем Бог послал руками Сони, спать завалился. Отпуск потому что. Зорьку проспал. Да и разницы никакой. Не на промысел приехал. Рыбалка в июне считается так себе, потому что жарко, трава цветёт, насекомые всякие летают, падают в воду - вот и корм готовый.
Но много ли одному человеку нужно? Поймал парочку окуньков и ладно.
Под конец недели заскучал Мамыкин, тихо сам с собою разговаривал. Один и один всё время. Рыбу назад в озеро выпускал, потому что куда столько. Зудила бы Соня рядом, раздражался, а не зудила...короче, пора домой. Напоследок полюбовался на судака, отправил назад в море синее, воды пресные. Приехал.
- Мамыкин? Рыбу, надеюсь, не привёз?
- Надейся. - вытащил Мамыкин букет из-за спины, сунул жене в руки.
А потом ужинал. Соня сидела рядом, тарелки едва менять успевала. Борщ! Великое изобретение человечества, блажен, кто вкусил. Мамыкин вкушал. Мясо ложкой отодвигал в тарелке, напоследок оставлял вкусненькое. Сальцем на чёрном хлебушке закусывал. Соня сидела рядом.
А в августе порскнула в Египты свои. Песком скрипеть, пирамиды от пыли веков отряхивать. Каждый день фотографии слала, от которых Мамыкина в жар бросало.
Небо пронзительно синее, пляж пыхал зноем, обжигая босые ноги раскалённым песком. Бассейны с нереально изумрудной водой, словно её красителем напичкали. Всё вокруг искусственное, кричащее, наглое. До невозможности яркое. Дети визжащие, люди, люди, люди, телеса напоказ. И Соня - чужая, потому что своя в аляповатой картине.
Мамыкин бормотал пару дежурных фраз, ложился в одинокую постель, тихонечко включал телевизор. Никто не мешал и громко, но выглядело кощунством. Память считала дни - один, другой, третий. Когда закончится, наконец, безумная вакханалия.
К чему это сейчас? Ах да, отпуск в декабре. Ну и хорошо, ну и славно, никуда не нужно ехать.
С кошками дело выглядело так: запирали Глашу в спальне, молодняк выпускали беситься. Марсик не спешил ступать на чужую территорию, но Маруська в три секунды заводила кавалера. Кто устоит, если дама приглашает?
Семейство в полном составе гнездилось на кухне, вздрагивая от звуков кутежа за дверью. Выходили, когда тарарам затихал. Оглядывали урон, благо, что небольшой. Всего-навсего громить было нечего - прихожая, да комната дочки. Диван, шкаф, стол. Шторы ещё висели...да, иногда висели.
Помятого Марсика запирали в комнате, выпускали Глашу на простор. И разъярённая кошь первым делом охаживала дочь непутёвую тяжёлой родительской лапой.
Маруська спасалась в объятиях Мамыкина, после этого в доме наступали мир и покой. Каждый вечер.
Наконец время пришло - зять на перекладных ехал домой. Весточку слал с дороги: встречай, жена любимая! Блюла ли себя, не позорила мужа? Дом в чистоте держала? Пирогов напекла ли к застолью?
И кидала манатки в сумку жена беспечная, металась по комнате, чтобы чего не забыть. Плошку, лоток, переноску, пакет с кормом...а где Марсик?
Значит, опять суета сует и всяческая суета. Не успел новые территории освоить, подругу жизни завёл, планы построил, вдруг ветер перемен зацепил хозяйку? И шваброй нечего тыкать котика! Додумались палкой из-под дивана выгребать. А-а-а, что происходит?
Мамыкин поднатужился и диван от стены отодвинул. Марсик вприсядку бежал вслед за убежищем, когда неведомая сила оторвала все четыре лапы от пола. Очнулся котик в переноске. Оглядел мир сквозь сетку и смирился с неизбежным.
А Мамыкин доставил дочь по назначению. В объятия мужа законного.
Жизнь потекла своим чередом. Кошка Глаша первым делом проникла на территорию чужака, вынюхала каждый уголок, хотя понимала, что противника здесь нет. Но бдительность никогда не помешает.
Дверь в комнату дочки опять закрыли. Больше никто не занимал ванную по утрам. Брейся - не хочу. Мамыкин и не хотел. Продолжал скрести щетину по вечерам, словно...да нет, им вдвоём было хорошо. Тихо, спокойно, кошки мурлыкали.
Теперь старался приходить с работы, чтобы Соня раньше. Сидел в машине, выглядывал. Потому что...вот если построить домик из костяшек домино, а затем одну вынуть. Раз - и схлопнулся домик. Получились просто развалины. Глупо. И дом стоял, и жена шуршала на кухне. Однажды дошуршалась:
- Ну что, Мамыкин, выхожу я на пенсию.
- Зачем? Подожди, почему на пенсию? Разве...
- Ещё скажи - какие наши годы! Представь себе, Мамыкин, пенсионные. Нет, понятно, что ты у нас молодей всех молодых, но мне пора.
- Куда?
- На пенсию!
- Нет...ну...а что ты будешь делать?
- Отдыхать! Спать! С боку на бок по утрам переваливаться! Книжки читать! Путешествовать! Всю жизнь мечтала на круизном лайнере по волнам по морям прокатиться. А ты работай, работай, жену обеспечивай.
На пенсию. Мамыкин отодвинул тарелку, подхватил Маруську, прилёг на кровать. Конечно, знал, сколько Соне лет, потому что и самому было столько же. Но пенсия? Кто такая пенсионерка? Старушка во дворе на скамейке. Вязаная кофта, юбка времён революции, стоптанные тапочки.
Мамыкин старательно воссоздавал образ и силился вспомнить, когда последний раз видел. Юбка, значит, платочек. Странно, куда подевались все пенсионерки? Не вымерли, случаем, хором? А! Вот куда! На дачах здоровье поправляют. Это мысль. Действительно, чем в городе заниматься? А там природа, огурчики-помидорчики. Мысль? Несомненно!
- Соня, мы дачу будем покупать?
- С ума сошёл?
- Почему? Свежий воздух, здоровье, к земле поближе.
- Вот к земле я пока точно не собираюсь! И по уши дома родителей хватило со всеми этими грядками. Что-то я не припомню энтузиаста в твоём лице? Стартовал от ворот, что шины дымились. Дачу ему приспичило! И не заикайся, и не начинай!
- Я просто подумал...когда тоже выйду на пенсию, что делать будем? С боку на бок вдвоём переваливаться?
- Мамыкин ты, Мамыкин. Точно возраст пришёл один, мудрость в дороге заплутала. Ничего не заметил, что ли? Маринка целый месяц перед нами вертелась.
- Ну вертелась.
- Внука жди, Мамыкин! Или внучку.
- Внучку? Эээ...
- Господи, вразуми этого будущего деда! Направь мудрость по стопам его, дабы ума приобрёл. Внучку, Мамыкин! Или внука, или всех сразу. Будет тебе, чем заняться не пенсии, не переживай.
Мамыкин ошалело смотрел на жену. Отодвинул Маруську, сел. Внуки? Нет, конечно, понимал, что внуки родятся. Но ещё вчера Маринку в первый класс отводил! Бантики-косички, букет с половину клумбы. А теперь внучка - бантики-косички. Нет - внук! И на рыбалку вместе. Чтобы утром по зорьке, когда солнышко за деревьями потягивается, а вода серебряная под вуалью тумана...
Обнял Мамыкин свою "бабку", носом-румпелем в щёку ткнулся. Потому что жизнь прожить - не поле перейти. А Серёжа - не имя вовсе, а состояние души. С нашим счастьем, именно с нашим счастьем ждать подарков от судьбы. Будут внучка и внук, и никак иначе.
Конец.
Благодарю всех, кто поддержал автора!
Поддержать автора просто - нажать на форму, появится оранжевый квадрат, под ним кнопка "перевести". Написать любую сумму, дальше всё обычно.
