Не знаю, как так вышло, но о прерафаэлитах я узнала случайно, в конце 2000-х, на одном эльфийском форуме. Товарищи эльфы открыли мне новый, дивной красоты мир рыжих цветущих женщин. А вот на парах по истории искусств нам о прерафаэлитах не рассказывали.
На выставку этих художников, уже в 2013 году в Пушкинском музее, я тоже попала случайно. Просто услышала в коридоре университета, как одна студентка говорила другой: “хочу еще раз на прерафаэлитов пойти”. Я подошла к девушке, и расспросив ее, узнала, что экспозиция закроется в ближайшее время. Бежала туда со всех ног в тот же день после занятий.
К сожалению, фото с той выставки у меня нет, но чувство восторга до кома в горле от цвета, от материальности, от мастерски переданных эмоций я помню до сих пор. Оно может и к лучшему, что снимать было не на что и я, не отвлекаясь на фото, снова и снова обходила экспозицию. О, это синее платье “Марианны” Милле! Сколько я стояла возле нее! И “Офелия” – моя главная прерафаэлитская любовь.
Кто такие прерафаэлиты?
P.R.B. – Pre–Raphaelites Brotherhood, Братство Прерафаэлитов. Так назвалась группа молодых художников, задумавшая в середине 19-го века возродить религиозное искусство.
И непременно готический стиль!
И обязательно так, как было до Рафаэля!
Первый вопрос, который с 99–% очевидностью возникает у обывателя – а чем же им так насолил несчастный Рафаэль, свет наш Санти?
А вот чем: в академии, где учились будущие расшатыватели живописных устоев, обучение полностью строилось на подражании старым мастерам. Цвет изучали прежде всего по полотнам Рафаэля, которые нашим героям казались выхолощенными и жеманными. Молодые художники считали, что Рафаэль в своих произведениях пренебрегает простотой и правдой; одеяния апостолов слишком вычурны, а образы Христа лишены духовности. И поэтому, появившиеся вскоре в Национальной галерее работы художников Раннего Возрождения, например, Ван Эйка и Лоренцо Монако, произвели на студентов сильнейшее впечатление.
По факту, каких-то глубоко авангардных структурных вещей в сюжетах и технике прерафаэлиты не совершили. Английское искусство и до них писало на библейские и исторические темы. Но главную роль в их картинах получила остросоциальная повестка, которая превратила библейскую притчу в земную драму, а исторических героев – в современников. Либо наоборот – рассказывала об обычных людях, используя образы и символику христианства.
Совершить революцию в викторианском искусстве прерафаэлитам помогли две вещи – появление искусственных пигментов для красок и отсутствие подмалевка. Без цветного подмалевка, на белом холсте, краски раскрываются и звучат совсем иначе. Сочность и свежесть красок обеспечивалась за счет дополнительного слоя цинковых белил при грунтовке холста и техники письма: мягкими кистями, чистыми цветами, и тонким слоем без лессировок. Кроме того, прилично опередив в этом импрессионистов, прерафаэлиты стали писать свои пейзажи с натуры. Ведь раньше, традиционно, пейзажи писались в студии, как и все остальное.
Основные черты прерафаэлитов – это чувственность и романтизм. Они часто не идеальны и даже пугающи в своих пропорциях, ракурсах и позах, но эта неидеальность будто бы соткана из искренности, из самой сущности вещей. Все герои картин реальны, осязаемы и понятны: и библейский Христос, и римская Прозерпина, и британская волшебница из Шалот, и даже шерстяные гетры на ногах шотландского солдата!
Главной целью для прерафаэлитов стало их стремление возвести живопись до уровня литературы. Они хотели сделать изобразительное искусство таким же интеллектуальным как проза и наполненным смыслами как поэзия. Братство пыталось охватить сферу прекрасного вообще, не только живопись. Для этого художники освоили производство гобеленов, мебели, керамики, витражей и иллюстрацию. А Данте Габриэль Россети вошел в историю как литератор и поэт. Кроме того, идеи прерафаэлитов оказали явное влияние на становление русского символизма и заложили основы для стиля “модерн” во всем мире.
А младший прерафаэлит Уильям Моррис, основавший компанию «Morris, Marshall, Faulkner & Co», считается первым человеком в мире, который назвал себя “дизайнером” и употребил это слово для обозначения профессии.
Но несмотря на общие идеи, движение объединяло довольно разных художников, что в конце концов привело к распаду группы.
