Предыдущая часть здесь
Май 1930 года. Ленинград
Велосипед, слегка подпрыгивая, вилял по проселочной дороге, объезжая выступающие корни вековых сосен. Стелла, сидя на раме, держалась за руль обеими руками и мурлыкала модную песенку, наслаждаясь запахами соснового леса. Валерка фальшиво подпевал, крутил педали и счастливо улыбался. Через неделю Морковка станет его законной женой. А пока он вез свою невесту знакомиться с родителями. Слева между оранжевыми стволами сосен замелькала искрящаяся на солнце озерная гладь. Проселочная дорога, по которой они ехали от станции, влилась в шоссе, велосипед легко помчался по асфальту. Вскоре путь преградил шлагбаум. Из будки КПП вышел солдат и потребовал пропуск. Стелла притихла, наблюдая, как Валерка предъявил потрепанный кусок картона охраннику. Тот поднял шлагбаум, и они въехали на огороженную забором территорию.
– Куда это ты меня привез? Почему охрана, пропуска? – удивилась Стелла.
– Это территория дачного поселка обкомовцев. Отец у меня обкомовский служащий. Герой гражданской войны, между прочим.
Шоссе сделало поворот, и перед Стеллой возник сам поселок. Она с любопытством вертела головой. По берегу озера тут и там рассыпаны нарядные, словно игрушечные, деревянные дома с верандами, мезонинами, резными балкончиками. Большие окна, словно распахнутые глаза, смотрели на озеро. И никаких заборов, грядок, клумб! Только гамаки, висящие между соснами, теннисные столы, шезлонги, выложенные из камней кострища. От каждого дома к озеру убегала дощатая дорожка, переходящая в мостки. Некоторые мостки заканчивались купальнями. Возле свай покачивались на воде лодки. Вся эта картина манила расслабленностью, так и тянуло сесть на край мостков, опустить ноги в прохладную воду, а потом растянуться в гамаке с книжкой… и ждать, когда позовут к накрытому столу.
Справа от дороги стояло кирпичное здание с высоким крыльцом. Над входом вывеска «Продмаг». Возле магазина припарковался черный автомобиль с открытым кузовом. Дальше, на поляне, была волейбольная площадка. Оттуда доносились звонкие удары по мячу и крики болельщиков. Стелле захотелось одновременно и упасть в гамак с книжкой, и попрыгать с мячом в компании загорелой молодежи, и целоваться в лодке с Валеркой. И еще очень хотелось есть.
Валерка словно прочитал ее мысли:
– Давай заглянем в магазин, купим родителям гостинец к обеду.
– Ой, а я не взяла с собой продкарточки…
– Здесь они не нужны. Были бы деньги.
– С этим тоже не густо.
– Ерунда, у меня есть. Пошли.
Валерка прислонил велик к стене, легко взбежал по ступеням и распахнул дверь, поджидая Стеллу.
– А-а… велик не угонят?
– Да иди уже! – хохотнул парень. – Здесь не угонят.
Стелла вошла в магазин и удивилась еще больше. За стеклом прилавков лежали колбасы, сыры, тушки копченой рыбы, куски мяса. На полках за спиной продавщицы стояли батареи бутылок с яркими этикетками, пирамиды из консервных банок, шеренги каких-то пакетов, коробок с конфетами. Изобилие давно забытых и вовсе незнакомых продуктов повергло девушку в легкий шок. В крайней витрине она увидела бело-розовое чудо – пирожные! Всплыло воспоминание из далекого детства: воскресные прогулки с мамой, папой и няней по Невскому с непременным визитом в любимую кондитерскую, где ей покупали именно такие пирожные. Стелла на миг ощутила даже их вкус и как в гипнозе подошла к витрине.
А Валерка уже покупал:
– Нам четыре… нет, пять пирожных, бутылку клюквенного ликера и… пожалуй, полкило шоколадных конфет.
Он, как фокусник, был доволен произведенным эффектом и восторгом в глазах невесты.
– Но почему? Откуда здесь все это? В городе хлеб и тот по карточкам, очереди, нормы отпуска. А здесь такое! Словно другой мир… – удивлялась Стелла, когда они вышли из магазина.
– Здесь отдыхают ответственные работники, заслуженные люди. Скоро так будет везде. Ради этого и строим социализм.
Валерка говорил убежденно, и она успокоилась. Значит, так и должно быть, просто она еще не все понимает в этой действительности. Вот Амир Кадырович тоже был ответственным работником, работал в спецраспределителе, и дома у Сайфуллиных было изобилие продуктов. Правда, последствия оказались страшными.
Тем временем велосипед подкатил к одной из дач.
– Нам сюда. Вон и батя мой на веранде.
Мужчина, читавший газету, отложил ее и поднялся из шезлонга им навстречу. Они были очень похожи – отец и сын, только сын повыше, худой и длинный, а отец успел обзавестись брюшком и залысинами. Он выглядел солидно даже в дачных парусиновых штанах и просторной косоворотке.
– Евгений Андреевич, – представился он и пожал руку Стелле.– Милости прошу к нашему шалашу!
Из дома на веранду вышла полная женщина в свободной льняной блузе, вышитой по вороту и рукавам. Блуза надета поверх сборчатой темной юбки, отчего будущая свекровь казалась еще полнее. Светлые, как у сына, волосы коротко острижены по моде десятилетней давности и схвачены полукруглым гребешком. На шее красовались бусы, в ушах поблескивали серьги с камушками.
– Сы́ночка приехал! Мой дорогой! Я уже волноваться стала, – она обняла снизу Валерку и поцеловала, привстав на цыпочки. Потом, раскинув руки для объятий, подступилась к гостье: – Так вот ты какая, Стеллочка! А я всё гадала, что там за Морковка такая!
Валерка сделал «страшные» глаза, но мать не обратила на взгляд сына никакого внимания. Она обняла девушку, чмокнула в щеку:
– Проходи, доченька, будь как дома. Меня Клавдией Егоровной зовут.
Давно забытое слово «доченька» произвело на девушку сильное впечатление. Она не знала, как на него реагировать, как вести себя с этой совсем незнакомой женщиной. Благо, что суета с рассаживанием за накрытым столом, разговор родителей с сыном дали ей возможность помолчать. Пышногрудая женщина в полосатом фартуке внесла в комнату блюдо с пирогом и водрузила его в центр стола.
– Здравствуй, Дуся! Садись с нами к столу, – Валерка приобнял женщину за сдобные плечи, – у нас и для тебя гостинец припасен.
– Ой, да что вы! Зачем? – застеснялась та. – Я лучше на кухне… Привычнее так-то.
– Дусенька, салфетки забыла! И соль, соль принеси, – распорядилась Клавдия Егоровна. – Сы́ночка, да ты садись, садись. Устал, небось, педали крутить? Добро бы один, а то с пассажиркой! По проселку ехал? Надо было по шоссе. Дальше, зато дорога гладкая. Говорила тебе, давай машину за вами вышлем! Дуся, да где же ты? Суп-то наливай! Женя, водочку откупоривай, разливай! За знакомство, за встречу положено выпить. А как же?
– Да зачем водку? Мы ликер клюквенный принесли, – вскочил с места Валерка, вытащил из вещмешка бутылку и водрузил ее на стол.
– Ну, это сладенькое барышне своей наливай, а мы лучше беленькую будем.
Стелла попыталась отказаться, ей еще не доводилось пробовать спиртное, просто не было случая. Но Клавдия Егоровна замахала на нее руками:
– Как это, за знакомство с будущими родственниками не выпить? Обижаешь! Это ж дамское… Что с рюмочки-то будет?
Стелла пригубила рюмку. Ликер оказался необыкновенно вкусным, и она отпила еще пару глотков.
– Ты поосторожнее, он пьется легко, но сорок градусов, имей в виду, – шепнул ей на ухо Валерка.
– Э-э нет, так не пойдет, – воскликнула хозяйка. – Первую до дна! Не оставляй нам слезы!
Стелла допила рюмку и почувствовала, как зашумело в голове. Ей стало весело, хотелось всех, включая Дусю, обнять, расцеловать. Она охотно отвечала на расспросы, рассказывала о себе, учебе, своих планах.
– Ты кушай, кушай! Закусывай, – шумела будущая свекровь, наливая ей вторую рюмку. – Такого пирога, как у нашей Дуси, ты точно не пробовала! И рыбку бери, отец сам наловил. Кушай, дочка, кушай. Твои-то родители где? Валерочка говорил, ты, вроде, сирота?
– Да, матушка умерла от тифа в восемнадцатом. Она врачом работала в военном госпитале, там и заразилась.
– А отец твой в гражданскую погиб?
– Нет. Отец, надеюсь, жив-здоров. Только он в Америке. Он инженер-кораблестроитель, работал несколько лет в России по контракту. Перед войной контракт закончился, и он вернулся на свою родину.
– А вас с матушкой, выходит, бросил? Не захотел взять с собой?
– Нет, не так. Матушка не захотела уезжать из России. Здесь ее родина, ее сестры, семья, любимая работа. Никто ж не знал, что грядут войны, революция, трудные времена.
– Ну, трудные времена – явление временное, – подал голос Евгений Андреевич, – мы из них уже выходим. Скоро построим коммунизм, и будет у нас жизнь получше, чем в вашей Америке!
– Вот что бывает, когда женщина ставит свои интересы выше мужних, – вновь вступила в разговор Клавдия Егоровна. – Я всегда говорю, вышла замуж – забудь свое «я». Женщина должна жить интересами мужа, быть ему надежным тылом! Ежели и муж заботится о благе семьи, то будет и достаток, и благополучие, и карьера. Да-да, карьера! Это для мужчины самое главное.
– А если мужу наплевать на карьеру? Если он просто хочет жить, как нравится? – вмешался Валерка.
– Тогда дело жены вразумить его и направить! – отрезала мать. – Вот чего бы достиг твой отец, ежели я не взяла бы все домашние хлопоты, воспитание детей на себя? Ежели не направляла его в нужное русло, не заставила учиться? Не сидели бы мы сейчас на этой даче! Заслуги заслугами, а без образования, без бумажки никуда. Так что твоя матушка, девочка моя, – повернулась она к Стелле, – поступила неразумно, не послушавшись мужа, не последовав за ним. И сама сгинула, и тебя обрекла на сиротство.
Стелла хотела возразить, но почувствовала себя дурно. Голова закружилась, в висках заломило, подступила тошнота. Она встала.
– Извините, что-то мне нехорошо. Голова разболелась. Мне надо на воздух.
Продолжение следует...