Четыре года обучения в самом молодом и лучшем морском гражданском ВУЗе страны подошли к концу и в самом начале пятого курса нам предстояло перед экзаменами на Военно-Морской Кафедре пройти сорока восьмидневную стажировку на кораблях Военно-Морского Флота СССР. На Черном море мест, где готовы были принять курсантов гражданских ВУЗов, уделять время и силы их обучению и принятию зачетов, было совсем немного.
Разумеется, самым главным местом была база ВМФ СССР на Черном море – город-герой Севастополь. Еще были такие базы, как Очамчири в Абхазии и Донузлав – шикарная, спокойная в огромном лимане, чуть дальше Севастополя и, разумеется, дальше от начальства, осевшего и пустившего корни в городе славы русских моряков.
Уже темным вечером после утомительного одиннадцатичасового марш-броска на старом и пыльном Икарусе, с довольно частыми остановками для попить-покурить-оставить часть курсантов в Севастополе, оказались перед воротами ВМБ Донузлав. Сказать, что были вымотаны дорогой – не сказать ничего, всем грезились каюты, где, наконец, можно упасть в горизонталь, душ с горячей водой, где можно смыть дорожную пыль и, наконец, тарелка с ужином, которым нас, как нам казалось, просто обязаны накормить гостеприимные военморы.
Автобус, выгрузив нас, уехал, подняв облако белой дорожной пыли. Мы стояли перед закрытыми воротами. Никто не спешил радостно распахнуть их и пригласить проследовать внутрь. Прирожденная стеснительность не позволила сразу стучать в ворота валяющимся рядом булыжником. Сначала постучали согнутым пальцем, затем кулаком и даже ногой. И только после этого настала очередь вышеупомянутого камня. Стучали недолго, минут пятнадцать.
Hядом с воротами отворилась дверь и показалась заспанная физиономия матросика срочной службы. Он сказал - «Ой!» и захлопнул дверь.
Снова вежливо постучали булыжником. Появился дежурный мичман.
Тут надо сделать отступление и сказать, что представляет собою курсант пятого курса Высшего Инженерно-Морского Училища времен позднего СССР. Понимание своей эксклюзивности, как почти готового продукта высшего образования, к тому моменту прошедшего кучу плавательных и производственных практик и реально готового к труду в качестве радиоинженера на судах ММФ СССР, знающего какие средства затратило государство на подготовку специалиста такого уровня, научившегося быстро соображать и находить выход из практически безвыходных ситуаций (ого, предложеньице завернул!) – так вот, курсанту пятого курса было всё практически пох. (Да простят меня читатели, не привыкшие к подобным изыскам в моих рассказах, но по-иному наше отношение ко всему происходящему выразить невозможно). И поэтому, вальяжно расположившись вокруг нашего комроты, капитана третьего ранга, восседавшему на сложенных чемоданах, которому тоже абсолютно всё, особенно, после принятого неоднократно в нашей компании крепленого, молодого, полусладкого, десертного, сухого и выдержанного по пути следования и усугубленного трехзвездочным, аналогично было пох и нах, мы с удивлением наблюдали действия моряков, которые c упорством, требовали какие-то билеты, командировочные удостоверения, аттестаты и прочие, впервые услышанные нами названия каких-то бумажек.
Пропускать внутрь базы и устраивать на ночлег нас категорически отказались. Никто не ждал, и никто о нашем прибытии не предупреждал. Попытка заставить дежурного по КПП дозвониться до дежурного по ВМБ поначалу никаких результатов не принесла. Не принесла ровно до того момента, когда, устало кивнув головой, наш комроты изрек:
- Да мне пох как вы этого добьётесь!
То есть, мы получили карт-бланш.
Мы путем подбора номера случайным образом дозвонились до какого-то капитан-лейтенанта, и он прибыл на КПП спустя всего минут пятьдесят. К тому моменту комроты уже уснул, мы побратались с караулом, и он (караул, в смысле) успешно стрелял наши сигареты, слёзно жалуясь на тяготы и невзгоды военной службы.
Времени на выяснение нашей дальнейшей судьбы ушло совсем немного. Уже через полтора часа, подняв с постели какое-то жутко недовольное большое начальство, пригрозившее каплею расстрелом на заре и протаскиванием под килем, было выяснено, что всё-таки мы прибыли в правильное место, и нам разрешили проследовать за ворота и даже показали рукой в каком направлении идти надо.
- Идите, там найдете сами, - к этому моменту потихоньку употребляемый трехзвездный уже подходил к концу, допинг начал выветриваться, кураж начал проходить, уступая место элементарной усталости. Каплей без лишней помпезности допил из горла и убыл в темноту.
Впрочем, неоднократно угощенный табачком караул, все-таки воспылал чувством флотской взаимопомощи и отрядил нам в провожатые испуганного маленького матросика, взятого на флот, очевидно, где-то в приюте гномиков и доходящего самому малорослому из нас (сто восемьдесят) едва ли до подмышки. Путь был недолог, и через совсем небольшой отрезок времени мы ступили на слабо освещенную причальную стенку.
По военно-морским правилам кормою к ней приткнулись много-много пароходов, чье предназначение в темноте было непонятно. Но зато на них наверняка были койки, горячая вода и пожрать. Матросик в благодарность за выпрошенную им пачку «Столичных» сбегал куда-то, приволок сонного старлея, оттарабанив тому набор совсем непонятных нам звуков и растворился в темноте. Старлей сам себе казался важным и грозным и попытался рыкнуть на нас по поводу недопустимости курения на причальной стенке. Слегка начавший приходить в себя наш каптри удивленно посмотрел на него, потом на нас и спросил:
- Ты что, бессмертный, ётить? Ты с этими головорезами, смотри, поаккуратнее. Я сам их боюсь. Короче, ётить, где тут у вас гостиница для командировочных? Там? Ну, я пошел, а ты устраивай этих башибузуков по кораблям.
Командир полутрезвой походкой убыл в гостиницу, а старлей остался окруженный ухмыляющимися нами. В руках у него оказался список свежеприбывших, уже распределенных по бортам, стажеров. В первой пятерке, попавшей на борт Большого Десантного Корабля «Илья Азаров», оказался и я. В числе пяти, кроме меня были еще двое, уже отслуживших в рядах непобедимой и легендарной и двое, пришедших в училище со школьной скамьи.
- Эй, караси, а ну бегом на борт! – у трапа на корме, наблюдая за нами сверху вниз, широко расставив ноги и заправив большие пальцы за ремень, мужественно, как казалось ему самому, стоял матросик срочной службы.
- Ага, ясно. Ну-ка, мужики, дайте я ему первый объясню, - Васька, бывший морской пограничник, потеснив нас, первым ступил на трап.
Когда мы поднялись, все уже было кончено. Матросик гнусаво умолял отпустить его и просил прощения. Васька, зажав его нос большим и указательным пальцами правой руки, присев на корточки и прислонив лицо матросика к палубе, ровным и усталым голосом неторопливо объяснял правила поведения по отношению к старшим по званию, к старшим по возрасту и вообще к незнакомым лицам. Матросик клялся переходить улицу только на зеленый свет, смывать за собой в гальюне и мыть руки перед едой. Отпущенный, он мигом приволок какого-то старшину первой статьи и, остановив его вдали, что-то шептал на ухо, показывая пальцем на Ваську. Старшина слушал недолго. Выписав доносчику смачный пендель, он подошел к нам.
- Мужики, с приездом. Не обращайте внимания, все в порядке. Там ваши из Новороссийска уже живут в десантном кубрике. Сейчас караси приволокут матрасы и белье. Шамать хотите? Пойдем на камбуз, покажу, что-где. Шмотки можете оставить здесь. Крыс на борту нет. Я отвечаю за это.
Следующее незабываемое впечатление было получено в столовой команды – из окна раздачи нам шлепнули на подоконник бачок со слипшимися макаронами. Старшина стоял рядом, но подавшие бачок его не видели. Ради интереса перевернули емкость кверху дном и подняли. Макароны, лишившиеся алюминиевой оболочки, дрожали, сохраняя форму и наводили на мысль о кишках скотобойни. Старшина вздохнул, забрал посудину и ушел. Через полминуты на камбузе раздался вопль, в открытую дверь столовой был замечен некто с бачком на голове, промчавшийся со спринтерской скоростью в сторону выхода на корму. Еще через несколько секунд в окошке появился другой бачок, полный мясного соуса и тарелка с черным хлебом. Впрочем, и соус оказался малосъедобным.
Старшина ожидал нас на корме.
- Мужики, у нас здесь горячая вода по субботам, поэтому, сегодня душ не получится. Завтра к вам подойду, договоримся что и когда. На дураков внимание не обращайте, все, кому надо, знают кто вы и что вы, а этот – он махнул в сторону матросика с черно-синим носом – этот всем разъяснит, что связываться с вами – себе дороже, – он обратился к черноносому, - Проводи стажеров в кубрик и ко мне бегом, тебе сегодня всю ночь пахать.
А в кормовом десантном кубрике с трехъярусными кроватями, закрепленными в палубе, нас уже ожидали наши ближайшие соседи по экипажу в училище – курсанты шестой роты судоводительского факультета, в количестве десяти душ.
- Парни, вы даже не представляете, как вам повезло! Буквально сегодня командир этого парохода в отпуск ушел, остался старпом за него! Десять дней мы здесь как в тюрьме! На зарядку! На зарядку, мы, курсанты шестого курса, как плафоны по стенке бегаем, какие-то нормативы сдаем! Вместе со всеми сидим на политзанятиях и рассказываем какие страны в НАТО и какие в Варшавском договоре. Мы, которые в большинстве этих стран уже не по одному разу побывали!
Судоводы, жалуясь, чуть не плакали. Как уснул – не помню. Просто выключился звук и свет.
Утро началось с громкого «Трусы – гады, трусы – гады, трусы – гады».
Гады - рабочие флотские ботинки.
Поднял голову, попытался понять логику услышанного. Не смог. Судоводители, сидя на нижнем ярусе, натягивали обувку.
- Парни, что случилось? Что за вопли в такую рань?
- Так зарядка ж…
- Ах, да… - я махнул рукой и замотался в одеяло.
В шесть утра вставать никто из радистов не собирался. Впрочем, не вовремя разбуженный мочевой пузырь потребовал особого отношения и пристального внимания. Пришлось уважить. Забрал в кубрике сигареты, поднялся на корму. Внизу на причальной стенке бегали матросы в черно-синих широченных семейниках, стучали матросскими ботинками. Впечатленный, вернулся вниз досыпать. За мною последовали судоводы, впервые осмелившиеся не выйти на зарядку.
На завтраке места в столовой стажерам не хватило. Впрочем, никто не расстроился. Судоводители уже проинформировали нас, что еда на корабле съедобна весьма условно, и выжить можно только за счет булочек и пирожков с кефиром или ряженкой, купленных в ларьке, или, как его называли срочнослужащие, чипке. Все мы были готовы к этому, да и средства, захваченные из дома, были приготовлены именно для питания.
После завтрака попытались найти командира БЧ-4. Выяснилось, что он появляется на борту примерно с периодичностью кометы Галлея. То есть, очень редко. Зато нарвались на старпома, выполняющего на время отпуска командира его обязанности. Пригласил к себе в каюту, познакомился с каждым, пожав руку и представившись – «Иван Дмитриевич.»
- Мужики, мне от вас что надо? – Практически ничего. Людей у меня не хватает и заниматься вами – некому. Сидеть на политзанятиях я вас заставлять не буду, уровень не тот. Занятия проводить – могу попросить, но не буду – не ваше это. Поэтому – в конце стенки сетка прорвана – там пляж. Ухо̍дите, отдыхаете, купаетесь. На вечернюю поверку не выхо̍дите, не стоит мне экипаж разлагать. К вам пока одна просьба по аппаратуре – гляньте что у меня с радарами, оба цели дальше полумили не берут. Помощь нужна будет – сейчас старшину вызову, представлю – обращайтесь к нему, всегда поможет.
Novosea Company. Редактировал Bond Voyage.
Продолжение следует.
Все главы повести и другие рассказы автора читайте здесь.
Дамы и Господа! Если публикация понравилась, не забудьте поставить автору лайк, написать комментарий. Он старался для вас, порадуйте его тоже. Если есть друг или знакомый, не забудьте ему отправить ссылку. Спасибо за внимание.
==========================
Желающим приобрести авантюрный роман "Одиссея капитан-лейтенанта Трёшникова" обращаться kornetmorskoj@gmail.com
В центре повествования — офицер подводник Дмитрий Трешников, который волею судеб попал служить военным советником в Анголу, а далее окунулся в гущу невероятных событий на Африканском континенте.
==================================================