В начале марта 1891 года святитель Христов Нектарий, бывший митрополит Пентапольский сел в Пирейском порту на корабль и примерно через неделю плавания, с заходом на разные острова, прибыл в город Халкида — столицу острова Эвбея.
Церковный календарь только что начал привычный отсчёт благословенных дней Великого Поста. На острове уже вовсю всё цвело: нежно-розовым — миндаль, фиолетовым — сливы и алыча, белоснежным — вишня; разные кустарники, травы, цветы, деревья составляли невероятные в своих восхитительных сочетаниях, бесконечно переливающиеся цветовые гаммы, так что сходящему по трапу в порту Халкиды казалось, что он попал в райский сад.
Предыдущие главы из Полного Жития Святителя Нектария Эгинского читайте по этой ссылке
Вы читаете отрывок из полного Жития святителя Нектария Эгинского. Русский перевод готовится к печати издательством «Орфограф». Будем признательны за ваши отзывы и пожелания в комментариях
Сердце святителя преизливалось радостью и благодарностью Богу, Сотворившему такую красоту. Он вспомнил, как приезжал на Эвбею на несколько дней в годы студенчества и диаконства. О, как же это было давно! Улыбнулся, вспомнив, как тогда его поразил факт, что пролив Эврип между Эвбеей и материковой Грецией — единственное место в мире, где из-за отливов и приливов вода каждые шесть часов меняет направление движения. Сколько, интересно, её утекло с тех пор? А ещё святитель подумал, что Бог тогда уже, с точностью до минуты, знал когда и при каких обстоятельствах он вернётся сюда вновь. «Слава Тебе Господи», —в миллиардный раз благодарно прошептал он и перекрестился.
Не желая, чтобы бытовые заботы на новом месте отвлекали его от служения Богу и людям, о жилье на новом месте святитель позаботился ещё из Афин. Он написал одному своему старому знакомому и тот снял для него комнатку (отдельная квартира, естественно, была святителю не по карману) в двухэтажном домике на задворках городского суда. Комнатка, как и просил святитель, была крохотная, по сути — монашеская келья. Зато при комнате был малюсенький, в полшага балкончик, выходивший на восток.
Правящего архиерея, владыки Халкидского — Христофора Стаматиадиса в те дни на острове не было. Вместо него, святителя Нектария, который оставив вещи в комнате и умывшись, поспешил в епархиальное управление, принял секретарь епархии и несколько протоиереев и архимандритов. Святитель с уважением передал в руки секретарю указ из Афин о своём назначении. Он был настолько переполнен радостью, что начинает новое служение, что не заметил ни того, насколько напряжены и неулыбчивы были принимавшие его священники, ни того, что ему не предложили даже присесть и не дали стакана воды. Откланявшись, он поспешил в свою новую келью — готовиться к проповеди в ближайшее воскресенье.
В свою первую ночь на эвбейской земле он молился, читал при керосиновой лампе и не мог оторваться от этого наслаждения, потому что в Афинах всё время и ежедневные мысли его были заняты другим. А сейчас ничего не отвлекало от богомыслия: теплилась лампадка, горела лампа, перед ним лежала одна из любимых его книг — «Невидимая брань» преподобного Никодима Святогорца. Он читал и думал о том, какую тему для первой проповеди в кафедральном соборе Эвбеи лучше выбрать. Святитель склонялся к тому, чтобы поговорить с людьми о будущей вечной жизни, тем более, что какие-то заготовки для такой проповеди у него были.
Он решил взять за основу своей первой проповеди слова святого апостола Павла из двух его Посланий: «Посему мы не унываем; но если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется. Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое: ибо видимое временно, а невидимое вечно (2Кор.4:16-18) и «Если мы в этой жизни только надеемся на Христа, то мы несчастнее всех человеков» (1 Кор.15:19).
На следующее утро на уличных досках объявлений и в храмах Халкиды развесили объявления, что в ближайшее воскресенье, после Божественной Литургии в кафедральном храме состоится проповедь нового проповедника митрополии Эвбейской митрополита Нектария.
Оставшиеся до воскресенья дни святитель тщательно готовился к проповеди, молился, читал и строго постился. В воскресенье его поразило, что в храме почти никого не было, хотя он знал, что жители Халкиды любят приходить в церковь, а уж тем более не пропускают воскресные великопостные службы. Выйдя после причастного стиха на амвон и повернувшись к молящимся, святитель увидел, что у тех немногих, кто пришёл его послушать, на лицах было написано недовольство, презрение и неприязнь. Святитель повернулся к иконе Христа в иконостасе, трижды осенил себя крестным знамением и начал говорить:
— Возлюбленные братья и сестры! Я считаю себя самым счастливым человеком оттого, что, по милости Божией принял на себя послушание священнопроповедника в вашей богоспасаемой епархии. Прекрасная земля прекрасного острова Эвбея приносит в мою память…
Со стороны народа послышался нарастающий недовольный гул, шиканье, топанье ногами. Святитель решил не прерываться, но ему не давали сказать. Кто-то из прихожан закричал:
— Долой обманщика, лицемера и фарисея!..
У святителя потемнело в глазах, но он набрал побольше воздуха и продолжил:
— Прекрасная земля прекрасной Эвбеи приносит в память мою героическую борьбу, благословенные подвиги в годы турецкого рабства. Я вижу мудрых иерархов, таких как уроженец сего благословенного града, выдающийся толкователь Священного Писания блаженный Феофилакт Болгарский…
Гул, шиканье, усмешки, стучание ногами по полу усиливались, никто не слушал святителя. Но он решил продолжать.
— Эта прекрасная и благословенная земля родила преподобного Герасима, ученика преподобного Григория, ктитора монастыря Григориат на Святой Афонской Горе. Златая цепь, состоящая из связанных между собой благословенных звеньев…
— Долой обманщика, лицемера, пустосвята и фарисея! – кричало уже несколько человек.
Святитель обливался холодным потом, у него закружилась голова и он подумал, что главное это не упасть. Голос его стал еле слышен, губы и язык пересохли. И всё-таки он продолжал.
— Однако, давайте перейдём от вступления и достойных примеров прошлого, к насущнейшему настоящему: к золотому руднику, богатящему нас своим сокровищем — святому Евангелию Господа Иисуса Христа. Я хотел сегодня поговорить с вами о вечности. Вечность, братья и сёстры, это магнит, притягивающий к себе чаяния и мысли всего человечества. Желающий вечного упокоения…
Нет, никто его не слушал. Ни один человек. Христиане кричали, шипели, цыкали, махали руками, показывали оскорбительные жесты. Святитель не помнил, закончил он проповедь или прервал её. Он ушёл в алтарь. Встав в дальнем углу, возле пономарской, он пытался успокоиться и понять, что не так. Неужели им настолько не понравилось вступление? Не понравилась главная тема проповеди? Наверное, у них принято произносить проповедь на тему евангельского чтения? Хорошо, но даже если так: разве можно показывать такое презрение и неуважение к архиерею, проповеднику, брату во Христе, гостю, просто человеку? Разве люди могут настолько не любить своего сочеловека?
Святитель почувствовал на себе чей-то внимательный и сочувствующий взгляд. Обернувшись он увидел священника, который не служил, а тоже молился в дальнем углу алтаря.
— Они не виноваты, Ваше Высокопреосвященство, — сочувственно сказал священник. — О Вас ведь, Ваше Высокопреосвященство, очень плохо говорят, рассказывают и пишут очень плохие вещи. И куда бы Вы ни поехали, сплетни о Вас будут Вас опережать, они всегда будут на шаг раньше, а Вы, Ваше Высокопреосвященство — на шаг позже. Те, кто Вас ненавидит, Ваше Высокопреосвященство, очень жестокие и плохие люди. И они не остановятся, пока Вас окончательно не угробят. Может быть, Ваше Высокопреосвященство, пойдёмте, я Вас кофе угощу?
Святитель поблагодарил, но вежливо отказался. Он совсем не хотел поддерживать пусть даже и уважительные и сочувствующие, но, по большому счёту, пустые и не полезные разговоры. В тысячу раз полезнее уединение, молитва и славословие Бога.
Придя в келью, святитель почувствовал, что ему сильно захотелось есть. Всю неделю он держал строгий пост, сегодня воскресенье, можно было немного его ослабить, например, добавить в фасоль ложечку оливкового масла, но у него не было сил ничего готовить или куда-то идти обедать. Во рту его стало горько. Он снял выходную рясу, камилавку, переоделся в домашний подрясник и без сил опустился на стул. Опять слёзы? Вот уж действительно: кто бы мог подумать?
Он протянул руку к Священному Писанию, потом встал, посмотрел на Распятие и спросил:
— Господи, что же я им сделал плохого, что они меня так ненавидят?
И в эту самую секунду он почувствовал, что сквозь него словно проходит электрический ток, сердце охватывает пламень, а от Распятия исходит голос, ответ на его вопрос, только он слышит этот голос не ушами, не барабанными перепонками, а каждой своей молекулой, всем своим существом:
— А что плохого сделал им Я? За что они гвоздями прибили Меня ко Кресту?
Святитель был в очень необычном, изменившемся состоянии. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как ушли куда-то вся горечь и бессилие и всего его омывает любовь.
— Понимаю, Господи, — сказал он. — Пожалуйста, прости их. Ничего страшного, я попробую ещё.
© Электронное издательство Орфограф, 2023
Все бумажные книги преподобного Паисия Святогорца здесь
Все аудиокниги преподобного Паисия Святогорца здесь
Все электронные книги преподобного Паисия Святогорца здесь
