413 подписчиков

«В одно мокрое, серое февральское утро...» – революция 1917 года в Бежецке. Из воспоминаний архимандрита Киприана (Пыжова). Часть 4

«Бежецкая старина» публикует четвертую, заключительную часть мемуаров известного иконописца архимандрита Киприана (в миру – Кирилла Дмитриевича Пыжова). Будучи уже почтенным старцем, отец Киприан вспоминает революционные события февраля–марта 1917 года в Бежецке, которые он встретил юношей, учеником 3-го класса реального училища. Перед нами ценнейшее свидетельство современника, которое можно поставить в один ряд со знаменитым дневником бежецкого священника Иоанна Постникова, охватывающего период с октября 1917 года. Отец Киприан существенно дополняет картину последней «русской смуты» в маленьком уездном городе, подробно рассказывая про ту революцию, которую долгие годы было принято называть «буржуазной». В этом рассказе очевидно просматривается много параллелей и с Постниковым, и с текстами краеведа Антонина Герасимовича Кирсанова, в которых, при всей неизбежной идеалогизированности того времени, достаточно полно изложена хронология революционных событий в Бежецке.

Митинг у здания Бежецкой земской управы. На заднем плане видна Введенская церковь и колокольня. Фото 1917 года из коллекции Бежецкой библиотеки им. В.Я. Шишкова.
Митинг у здания Бежецкой земской управы. На заднем плане видна Введенская церковь и колокольня. Фото 1917 года из коллекции Бежецкой библиотеки им. В.Я. Шишкова.

Текст 4 части воспоминаний дается по № 19 журнала «Православная Русь» за 1991 год.

В одно мокрое, серое февральское утро я с реалистами третьеклассниками по дороге в нашу «реалку» сделал крюк в сторону главной улицы. Там что-то странное происходило – какое-то непонятное движение. Мы только остановились на углу Большой и Рождественского переулка, как к нам подошли две старшие гимназистки и восторженно сообщили, что занятия сегодня не будет, что теперь революция и прикололи нам красные бантики на лацкана шинели. В это время со стороны станции шли в строю солдаты и во все горло пели:

Вдоль по улице метелица метёт,

За метелицей Степановна идет:

Ах ты, милый мой, хорошей, дорогой,

Чиво хочешь, таво делай надо мной…

За ними в строю, по-военному в ногу, маршировали ученики старших классов Реального училища и восторженно, по-юношески, пели революционную песню:

Долго в цепях нас держали,

Долго нас голод томил,

Черные дни миновали,

Час искупленья пробил…

Так с задорным энтузиазмом распевала учащаяся молодежь, сытая и ни в чем не нуждавшаяся. Революция взвинтила молодые умы. Кто научил их петь революционные песни в первый день революции? Очевидно, кто-то из красного подполья проник в среду старшеклассников, готовя их к бунту. Поистине, для большинства из них «светлые» дни миновали навсегда и наступали черно-красные.

На другой день шум революции и какая-то наглая веселость охватила откуда-то взявшуюся толпу; появились агитаторы с красными повязками, восхваляющие вождей революции, а красные тряпки заменили национальные флаги на балконах государственных учреждений.

Бежецк, дом сенатора Ф.Ф. Иванова. Открытка издания П.М. Дружинина. 1910–1912 годы. Из открытых источников.
Бежецк, дом сенатора Ф.Ф. Иванова. Открытка издания П.М. Дружинина. 1910–1912 годы. Из открытых источников.

Со стороны железнодорожной станции катила коляска с двумя кучерами на облучке; богатая тройка серых в яблоках коней, принадлежащих сенатору Иванову в отставке [1]. Один из кучеров держал красный флаг и размахивал им, давая знать другим повозкам, чтобы посторонились; брызги грязного снега летели во все стороны из под копыт откормленных сенаторских жеребцов. В коляске сидел прибывший из Петрограда местный дворянин, революционер, член 1-ой государственной Думы, генерал-майор Кузьмин-Караваев [2], прибывшей для «идейного окормления» своих земляков, «прозябающих в реакционной тине». Вечером в большом зале Земства были растянуты красные ленты с революционными призывами и лозунгами, вроде «Свободному народу – свободная школа». Под этими плакатами красный генерал толковал о свободе, равенства и братстве, и призывал всех сплотиться вокруг Временного правительства.

Депутат 1-ой Государственной Думы Российской империи В.Д. Кузьмин-Караваев. Из открытых источников.
Депутат 1-ой Государственной Думы Российской империи В.Д. Кузьмин-Караваев. Из открытых источников.

Помню еще, как в один из первых дней революции по той же Большой улице, главной в Бежецке, вели арестованных к поезду. Впереди всех шел всеми уважаемый добродушнейший воинский начальник, русский патриот, генерал-майор Николай Казимирович Кононович. По его полным щекам текли слезы, шинель на красной подкладке была распахнута, фуражку он держал в руке. Видимо, он был «взят» без предупреждения. Впоследствии я узнал, что по окончании гражданской войны, он был в Сербии с генералом Врангелем. За ним следовал уездный исправник, тоже в форме, но без оружия; с ними же были и другие государственные служащие и разные лица всякого звания, сопровождаемые милицией. Из кого состояла эта наскоро сколоченная милиция? Ученики старших классов проявили охоту заменить арестованных городовых. Получив револьверы и радуясь своему новому положению, с красными повязками на правой руке, они все же вели себя прилично, не доверяя прочности взятой на себя роли блюстителей порядка [3].

Бежецк, вид на реку Остречину и винный завод (казенный винный склад). Открытка по фото П.М. Дружинина. 1910-е годы. Из открытых источников.
Бежецк, вид на реку Остречину и винный завод (казенный винный склад). Открытка по фото П.М. Дружинина. 1910-е годы. Из открытых источников.

В то время, когда процессия, пройдя Большую улицу, ведущую через реку Остречину в сторону железнодорожной станции достигла моста, я, с толпой любопытствующих мальчишек, следовавшей за процессией арестованных, увидел влево от моста, на скате реки, другую толпу, с жадностью черпавшую и наполнявшую кувшины водкой, лившейся через трубы разгромленного водочного завода, стоявшего на берегу реки. Кто-то из энтузиастов революции дал идею вылить всю водку, как продукт царской наживы и она лилась, покрывая начавший таять февральский лёд, смешиваясь с водой. Мужики съезжали вниз к реке и тут же пили веселящую жидкость, черпая чем попало, или прямо рукой, сколько принимала утроба, некоторые в своих рыжих бараньих кожухах тут же валялись возле своих саней. «Во славу революции» пили и лошади, пользуясь наступившей свободой. По всему берегу толпился «освободившийся» от «царского гнета» народ, ругаясь, крича и толкаясь, спеша не пропустить возможности хлебнуть казенной водки, вылитой энтузиастами трезвости на поверхность февральского льда. Бабы в цветных платках сидели в санях и смеялись над своими мужиками, перегулявшими на казенный счет [4].

Бежецк, Большая улица. Открытка издания П.М. Дружинина. 1910–1912 годы. Из открытых источников.
Бежецк, Большая улица. Открытка издания П.М. Дружинина. 1910–1912 годы. Из открытых источников.

Был Великий пост, вечерний звон 13-ти церквей призывал в церковь к покаянию, на канон св. Андрея Критского.

Дальше жизнь продолжала протекать обычным порядком, мало чем отличаясь от прежнего. Мы, трое братьев с отцом, весной переехали в деревню Бережок на берегу живописного Удомельского озера. Там жили известные художники Богданов-Бельский, Моравов, Степанов и другие. Отец часто уезжал в Тверь или в Петербург, ища возможность устроиться подальше от Бежецка.

Осенью 1917 года отец сложил все мамины картины в большой ящик и заколотив, поставил в дровяной сарай.

Прибытие в Бежецк ладьи с чудотворным образом Святителя Николая. Фото нач. XX века. Источник: скриншот из фильма «Манящий Бежецк».
Прибытие в Бежецк ладьи с чудотворным образом Святителя Николая. Фото нач. XX века. Источник: скриншот из фильма «Манящий Бежецк».

В нашу квартиру переехала учительница женской гимназии госпожа Дрейлинг, а наша семья, состоявшая из отца и трех братьев, переехала в Максатиху – дачное место по железной дороге, где нас никто не знал. Там я впервые увидел древний образ Св. Николая Чудотворца, перевозимый на барже по реке Мологе. Он выносился по приглашению в прибрежных селах для служения акафиста святителю. При иконе находились певчие монахи и о. архимандрит, настоятель Николо-Теребенского монастыря, такой же древний и смуглый, как и Святитель Николай на барже. Когда баржа подходила к берегу села Максатиха, весь народ со своим священником красочно спускался от сельской церкви навстречу иконе, которую переносили в барский дом богомольного помещика Мальковского, и там в большом зале служился всенародно акафист [5].

Автор воспоминаний, отец Киприан (Пыжов). Православная Русь, 1992. № 2.
Автор воспоминаний, отец Киприан (Пыжов). Православная Русь, 1992. № 2.

В то время злокачественное дыхание революционного Петербурга не дошло еще до наших мест; я могу уверенно сказать, что я своими глазами видел святую Русь, картинно выражавшуюся в крестном ходе.

Примечания

[1] Федор Федорович Иванов (1841–1914). Окончил Императорское училище правоведения, затем служил в Сенате. При освобождении крестьян от крепостной зависимости был назначен мировым посредником Бежецкого уезда, затем служил в Новгородской губернии. В последующие годы служил в окружных судах: Кашинском, Смоленском, Варшавском. После окончания русско-турецкой войны 1877 г. устраивал судебную часть во вновь присоединенной Бессарабии. В 1894 г. был назначен сенатором. В опубликованном после кончины Ф.Ф. Иванова некрологе писали, что «покойный принадлежал к судебным деятелям, на долю которых выпало введение в Империи судебной реформы». Был награжден многими русскими и иностранными орденами, высшая награда – орден Св. Александра Невского (1910).

Деревянный дом сенатора Ф.Ф. Иванова находился на пересечении Рождественского переулка и Завражской улицы (сейчас пересечение пер. Первомайского с ул. Радищева). Дом простоял до середины 1980-х гг. После сноса дома на его месте было построено современное здание Сбербанка.

[2] Владимир Дмитриевич Кузьмин-Караваев (1859–1927). Генерал-майор, юрист, общественный и политический деятель. Окончил Пажеский корпус (1878), Военно-юридическую академию (1883). С 1897 по 1906 г. Владимир Дмитриевич был гласным от Бежецкого уезда в составе Тверского губернского земского собрания, с 1903 г. – гласный Санкт-Петербургской городской думы. Депутат Государственной думы первого и второго созывов от Тверской губернии. С 1908 г. – профессор высших женских курсов, профессор юридического факультета Санкт-Петербургского университета. С 1909 г. присяжный поверенный Санкт-Петербургской судебной палаты, выступал защитником на многих политических процессах. В 1911–1916 гг. редактор отдела уголовного права и один из авторов энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. В годы Первой мировой войны член Петроградского городского комитета Всероссийского союза городов, председатель ревизионной комиссии Всероссийского земского союза, член Центрального Военно-промышленного комитета. После Февральской революции назначен Временным правительством сенатором первого департамента Сената. В августе 1917 на совещании общественных деятелей в Москве избран в Совет общественных деятелей. От этого совета избран в октябре 1917 в Предпарламент. C 1919 г. в эмиграции.

[3] О создании милиции из учеников реального училища в дни Февральской революции пишет в книге «Край наш Бежецкий» краевед А.Г. Кирсанов:

«Занятия в женской гимназии и в реальном училище прекратились с 13 марта. Первыми «забастовали» реалисты и сняли с учебы гимназисток. Реалисты, не дожидаясь приказа Исполнительного комитета, создали вооруженный чем попало отряд и обезоружили всех полицейских и стражников в городе. Отобрание оружия прошло без всяких инцидентов. Важные и недоступные три дня назад, полицейские и стражники безропотно отдали свое оружие ребятам. Эти же ученики до организации милиции несли службу по охране города и учреждений. На тех же самых постах, где раньше стояли полицейские, появились 16–18-летние юноши в форменных ученических курточках с винтовкой, пулеметными лентами, повязанными через плечо и с красной повязкой на рукаве. Исполнительному комитету пришлось считаться с фактом проявления учениками инициативы, и на следующий день, 15 марта, было отдано распоряжение об аресте всех чинов полиции города и уезда».

[4] Интересно, что похожий случай произошел в дни уже Октябрьской революции и был описан в дневнике отца Иоанна Постникова за 6 ноября 1917 года:

«Несколько дней вывозится спирт со склада Коровкиных в бочках и выливается в Остречину, по слабости надзора этим пользуются разные солдаты – хулиганы и "предприниматели". Благодаря этому спирт появился в продаже сначала по 45 руб. бутылка, а потом и дешевле. От Остречины сильный запах спирта. Любители пьют из нее и, говорят, хмелеют. Акцизный надзиратель говорил мне, что нужно половину литра выпить, чтобы запьянеть. Реалисты – выпаривают к спуску из сточной трубы казенного винного склада. Собираются толпы. Пьют ртом прямо с земли. Собирают в ведра, в бутылки и пр. Предусмотрительные подгородние крестьяне приезжают даже с бочками, с тем, что сточная труба, по которой выпускают спирт, общая с выгребной ямой склада, и проведена через ретирад – не считаются.

Много пьяных. Про двух солдат рассказывают, что они сумели сильно напиться в торговой бане проведенной из Остречины водой. На окрайних улицах слышны крики, гармонь, выстрелы».

[5] Отец Киприан описывает Большой Бежецкий крестный ход, установленный в память избавления Бежецкого Верха от моровой язвы в 1654 году, по заступничеству святителя Николая Чудотворца и его чудотворного образа из Николо-Теребенской пустыни. Ежегодно 13 июля (30 июня по старому стилю) чудотворный образ Святителя Николая привозили из монастыря в Бежецк и в окрестные селения водным путем.