4. Старец Глеб Муровец и послушник Володя Новый: школа змееборцев (продолжение)
В прошлый раз, идя по эпизодам, мы закончили на первом серьёзном конфликте между Жегловым и Шараповым. Шарапов посчитал себя вправе осудить поступок Жеглова, подбросившего кошелёк Кирпичу. Осуждение было высказано в присутствии всей опергруппы, когда они ехали на Фердинанде в Марьину рощу к Верке Модистке. Примечательны мудрые пророческие слова водителя Копытина:
- Всё, спорщики, приехали. Выходите, там вас помирят.
Так и произошло! Идём дальше:
14) ↑ Примиряющий эпизод, где Жеглов сначала спокойно заговаривает на отвлечённую тему о беспризорщине, а затем поручает Шарапову руководить допросом Верки Модистки, педагогично шёпотом через плечо подсказывая нужные вопросы. Снова говорит о везении Шарапова, отсылая эмоционально к “везучему” эпизоду с подкидышем и Варей Синичкиной.
И что ещё более важно: к этому новому “везению” приводит череда допросов и манипуляций, среди которых и противозаконное подбрасывание кошелька Кирпичу. Результат: нашли вещи убитой, напали на след Фокса, приблизились к замыканию круга “Верка Модистка - Ира на Божедомке - Лариса Груздева - Фокс”.
15) ↑ Шарапов догадывается, что убийца сторожа - горбун. Жеглов его хвалит за уникальные фронтовые качества:
- Молодец, Шарапов, хорошо мыслишь, разведка. Это нам здорово поможет.
16) = В сцене, где открывается, что Петюня “товарищей продал” и предал, Шарапов молча слушает и наблюдает, а в конце эпизода он оказывается стоящим в той же позе, что и Жеглов, тем самым визуально соглашается с ним, совпадает, синхронизируется, принимает схожий внешний и внутренний образ наставника.
17) = Знаменитый разговор о дьяволе-драконе и эре милосердия, в котором Шарапов однозначно на стороне Жеглова:
- Нет, Михал Михалыч, с бандюгами покончим мы, то есть карательные органы.
Именно - “мы”. И Жеглов, и Шарапов к тому же оба прилично выпили с горя, чем закрепили своё примирение перед лицом общего врага..
18) = Эпизод с Ручечником напоминает историю с карманником Кирпичом (случайны ли созвучия в именах любителей “по карманам тырить”?). Здесь тоже про “щипача”, Жеглов опять демонстрирует Шарапову свои навыки карманника, упоминается бумажник (почти кошелёк), Волокушина пытается сбросить украденную шубу, как Кирпич - кошелёк, но Шарапов, наученный горьким опытом, вовремя подхватывает и надевает шубу обратно на плечи. Теперь Шарапов действует почти точно так же, как Жеглов в случае с Кирпичом, даже быстрее, хоть Волокушина, конечно, не Кирпич.
Да и Ручникова на телефон Ани Шарапов “раскручивает” совсем уже в жегловской манере - в как бы постороннем “шутейном” разговоре с Пасюком:
- Слушай, Вань, хочешь позвонить одной милой женщине? Если понравишься, она тебя в вагоне-ресторане прокатит. Накормит до отвала.
19) ↓ После установившегося приятия Шараповым Жеглова и явных достижений “послушника“ снова наступает период охлаждения, осаживания вплоть до “выволочки” со стороны “старца”. Правда, достижениями они кажутся только на первый взгляд зрителя, такого же нетерпеливого, как Володя. Ведь телефон Ани, оказывается, скорее всего, только “связной”, в переписке убитой Ларисы Шарапов находит “следок”, но не узнаёт саму Соболевскую, бывшую любовницу Фокса! И Жеглов тут же восклицает:
- Эх ты, сыскарь!..
И апофеозом становится невинная вроде бы оплошность Шарапова: он ищет дело Груздева, которое оставил в спешке на столе Жеглова. А Жеглов создаёт из этого яркую незабываемую комедию трагического содержания. И тем самым отрезвляет Шарапова, лишает себя ложного образа поклонения со стороны ученика и научает-таки дела на столе не оставлять, а документы переворачивать (не сразу это, правда, произойдёт, а только в эпизоде с допросом Груздева Шараповым):
- Заодно и тебя, салагу поучил, как дела на столе бросать.
- Да я, можно сказать, с ума схожу, в пору в петлю лезть, а ты такие шуточки шутишь!
- Да не психуй ты, Володя. Тебе наука будет.
После этого Шарапов срывается и в довольно горделивой форме выгоняет Жеглова, которого сам же и “приютил”:
- Наука? Я тебе что, сопляк беспорточный? Я слов не понимаю? Я боевой офицер! Пока ты здесь в тылу, я 22 раза за линию фронта ходил! А ты мне выволочки устраивать. Ну и гад же ты, Жеглов. А я думал - человек. Знать тебя не желаю. Чтоб сегодня же духу твоего в квартире моей не было! Катись к чёртовой матери!
При этом разговоре мы видим, что в кадре Шарапов значительно выше Жеглова. Не потому что прав, а потому что превознёсся.
Второй конфликт-кульминация. И не последний. И снова Шарапов апеллирует к своему фронтовому опыту. В случае с Кирпичом - говорит про “честь офицера”, а здесь про воинские подвиги.
Этот конфликт уже кажется более неразрешимым! Он не идейный и абстрактный, а эмоциональный, личностный. В нём чувствуется обида Шарапова на своего наставника, перед непонятной, но очевидной оперативной прозорливостью которого он так старательно смирился. Смирение оказалось ложным, в нём было больше любования своим смирением, своим приятием, своим “пониманием”.
И как же легко этот конфликт разрешается! Точнее - легко и мудро разрешает Жеглов.
(Продолжение следует)
