По странному (а может быть – закономерному) стечению обстоятельств, у трёх великих живописцев-авангардистов ХХ века главными музами жизни были русские женщины. И пусть не со всеми художники прошли свой жизненный путь до самого конца, но, по крайней мере, десятилетия им были отданы: поддерживая, вдохновляя, утешая в отдельных неудачах. И бесконечно восхищаясь талантом, часто даже жертвуя своими нереализованными возможностями.
Ольга Хохлова, муза Пикассо
Первые впечатления часто бывают обманчивыми. Но в случае брака Пикассо и Хохловой обманутыми оказались оба. Художник в том, что ему в жёны попалась «кроткая овечка», а Ольга выдумала себе страстно и навсегда влюблённого в неё, как в музу, художника.
Впрочем, вначале так всё и было – хотя Ольге мать Пабло сказала с самого начала их отношений: «С моим сыном ни одна женщина счастлива не будет!». Но тогда, в 1917-м, когда 35-летний Пабло подрядился создавать декорации к дягилевскому русскому балету в Париже, ничто, казалось, не способно было омрачить только-только завязавшиеся отношения между этой парой – уже известным художником и неискушённой по части мужского внимания 26-летней танцовщицы из кордебалета, она ведь в свои года ещё была девицей! А Пабло такая её неискушённость льстила. Тем более, что он только недавно потерял возлюбленную Еву Гуэль. Которая, кстати, вдохновляла его на создание авангардистских «кубистических» полотен – и в связи с этим многие его друзья относились к Ольге неприязненно, так как считали, что именно из-за неё Пабло вернулся к сугубо реалистичной живописи, где себя на портретах узнавала не только модель, но и её знакомые. Кроме того, у неё был скорее меланхоличный темперамент, но её обычную, присущую такому темпераменту сдержанность друзья Пабло принимали за снобизм и высокомерие. Ну ещё бы – русская аристократка!
А тем временем «кроткая овечка» вдруг проявила недюжинную житейскую смекалку, настояв при бракосочетании на заключении брачного контракта! По которому, кстати, ей в случае непредвиденных обстоятельств отходила половина состояния художника, в том числе и написанные им за время их совместного проживания картины. Пабло согласился, потому что был безумно влюблён. А влюблён во многом потому, что такой целомудренной пассии у него никогда не было. Тем более, что сам Дягилев предупредил его, чтобы он на банальную связь с ТАКОЙ девушкой не рассчитывал! Не та порода… Однако от этого андалузский темперамент Пабло только больше взыграл.
Пожалуй, только этот брачный контракт и сохранил их брак до самой кончины Ольги, потому что мысли о разводе стали посещать её очень скоро. Почему? А ей хотелось светской жизни, тем более, что деньги у четы уже появились. Но где вы видели художника, ведущего НЕ богемный, упорядоченный образ жизни? Так что даже рождение сына брак не скрепило. Наоборот, супруги начали отдаляться друг от дружки всё стремительнее. Симптоматичным выглядел написанный в этот период портрет Ольги, где она – строгая, элегантная…и ни о чём ещё не подозревающая сидит под портретом обнажённой любовницы Пабло Мари-Терез Вальтер. Вот такая демонстрация нелюбви к одной и страсти к другой.
Они не развелись официально, так как были связаны контрактом. Но Пабло до конца своих дней более не возвращался к реалистической живописи, которая в его сознании тесно сплелась с образом бывшей музы и холодной русской аристократки. А Ольга просто съехала из их общей квартиры и стала жить отдельно.
Лидия Делекторская, вдохновлявшая Матисса
Ей было 23 года, когда она – эмигрантка без гроша в кармане, замёрзшая и голодная, постучалась в дом 63-летнего, уже знаменитого Матисса. Впрочем, ей бежавшей из большевистской России сначала в Харбин, потом, с мужем, переехавшей в Париж, имя мэтра авангардной живописи ничего не говорила. «Не до жиру…» Ей бы выжить. Тем более, что и от мужа-тирана и неудачника она сбежала практически с тем, в чём была. И до Ниццы добралась на последние деньги, соблазнившись объявлением «Мадам Матисс требуется сиделка».
Вы ведь видели живописные работы этого художника? Настоящей квинтэссенцией безумства красок и буйства линий была и оранжерея при доме, где выращивались как простые растения вроде тыквы (из-за из ярко-оранжевых плодов) до самых фантастических, тропических. Да ещё с хитрой системой полива и увлажнения воздуха, с которыми новоявленной домашней служанке нужно было научиться управляться.
Она научилась. И невзлюбила мэтра, потому что близко узнала ту, ради которой её сюда формально наняли – мадам Амели Матисс.
Нет, она не была такой уж больной – просто её муж нанял ей компаньонку, чтобы жена ему не докучала. А Лидия из женской солидарности, быстро разобравшись в хитросплетении отношений внутри семьи, во всём встала на сторону супруги. Даже обучила её играть в шахматы. А потом начались ночные вызовы в мастерскую, где ей с ходу было приказано раздеваться и позировать, позировать, позировать… Она тогда поняла, какой это тяжкий труд – но отдавала всю себя в этом труде без остатка. И сама не заметила, как стала больше, чем натурщицей.
Вскоре это увидела и мадам Матисс – и указала Лидии на дверь, стоило только мужу отлучиться из дома на несколько дней по делам.
В Париже, в съёмной скромной квартирке, она несколько дней металась, не зная, чем заглушить тоску по великому Мастеру. Даже предприняла попытку суицида, пока он не нашёл её и не увёз в Ниццу, в дом на обрывистых берегах Бухты Ангелов. Теперь уже – в качестве личного секретаря.
Он, впрочем, будучи крепким и здоровым мужчиной-жизнелюбом, от своих привычек сатира не отказался. Сколько их было потом в его жизни, этих нимф по имени Лоретт, Жаннет, Лорин, Ирен, Алис? Прачек, швей, цветочниц, актрисок провинциальных театров и кабаре.
Она не находила себе места. Делала попытки уезжать – но каждый раз он непреклонно возвращал её обратно, а кухарка в очередной раз начинала хихикать: «У нашего-то опять бес в ребро!». После 1942 года она больше попыток уехать от него не делала. Оставалась секретаршей, временами – натурщицей, вела дела. И раз за разом покупала у художника его полотна, каждый раз оформляя покупку документально. Потому что понимала – она здесь не жена, она никто, и случись что с мастером, её выкинут из дома наследники.
Потом, после его смерти в 1954 году, эта её предусмотрительность лишней не оказалась. А Лидия Делекторская оказалась владелицей настоящего сокровища – рисунков и полотен кисти знаменитого художника. Её «Портрет женщины с голубыми глазами» станет самой дорогой картиной Мастера, оценённой в 33 миллиона долларов. А сама Лидия, до конца своей жизни в 1998 году, прожила в небольшой парижской квартирке, раз за разом оформляя дарственные и передавая картины любимого, несмотря ни на что, мужчины, в русские музеи.
Похоронена Лидия Делекторская, согласно её завещанию, в Павловске, под Санкт-Петербургом. А на могильной плите, под текстом «Муза. Друг. Секретарь Анри Матисса» были выбиты слова, сказанные о ней Пикассо: «Матисс сохранил её красоту для вечности».
Та самая Гала – распутная муза гения Дали
«Победоносная богиня» - именно так Сальвадор Дали воспринимал и называл эту женщину, которую любил всю жизнь.
Он звал её ГалА – вот так, с ударением на последнем слоге, в соответствии с правилами французской грамматики. Но звали её не Галина, как многие думают. Она была Еленой. А ГалОй,что по-французски означает «праздником», её сначала называл первый муж, поэт Поль Элюар. И да – она была ветреной и даже временами безнравственной кокоткой, потому что при живом муже открыто жила с художником Максом Эрнстом, а потом, когда на горизонте появился подающий надежды 33-летний Сальвадор – и с ним. Но потом полностью переключилась на него, разведясь с Элюаром, который до конца не верил, что она решится от него уйти. Он, похоже, не смирился с этим до самой своей кончины, продолжая писать ей письма ещё долгие годы.
Но, наверное, восходящей звезде сюрреализма Сальвадору Дали нужна была именно такая безбашенная, плюющая на условности… и, в конечном итоге, влюбившаяся в него до потери памяти, да так, что ни на каких мужчин она больше долгие годы и смотреть не желала!
А ведь начиналось всё совершенно иначе – она невзлюбила «этого пижона» с первого взгляда. Да, наверное, и было за что? Эти волосы, уложенные в тщательно сооружаемую каждый день причёску под лаком. Эта подстриженная и ухоженная растительность на лице. Эти безукоризненно белые брюки и причудливые сандалии… А нитка фальшивого жемчуга на груди, а аляповатый браслет?! Особенно выбешивала Галу привычка Сальвадора даже в гостях ходить в выделенной для него комнате нагишом, а при необходимости выехать куда-то долго, как какая парижская кокотка, иногда до часу, собираться. Но потом, по её же словам, она разглядела в нём гения.
Он уводит Дьяконову-Элюар от мужа и их совместной 9-летней дочери, которую Гала «великодушно» оставляет Полю. А сам Сальвадор в качестве компенсации за уведённую жену оставляет Элюару его портрет своей работы.
Они буквально нищенствовали первое время – ведь у Сальвадора тогда не было громкого имени, и его работы мало кто покупал. И вот это нищенство, с обедом одного фрукта на двоих, с проживанием в жалкой рыбацкой лачуге площадью в 16 квадратных метров, как-то не вяжется с репутацией хищной, хитрой и алчной, вы не находите? Его сугубо реалистичная картина «Женщина у окна» - это та самая лачуга с её убогим интерьером.
Расчётливость Елены проявилась в одном – в точно вычисленной степени гениальности этого мастера. А потом да, было и богатство, и её безумные траты в попытке компенсировать уходящую молодость, и даже череда находимых для этой цели молодых любовников.
Отношения супругов со временем не то, что ухудшаются, но становятся, мягко говоря, «сложными». У обоих необузданный и вспыльчивый нрав. Оба по-прежнему, несмотря ни на что, любят друг друга – и при этом временами устраивают настоящие драки с взаимным увечьями! Чтобы потом с пылом срывать друг с дружки одежды и предаваться безудержной страсти. Мало бы кто смог жить в таком режиме годами – а они вот могли. Более того, иной жизни и не представляли. А в деловом отношении они представляли собой идеальную, похожую на многих в такой же ситуации, пару: муж, художник, ведущий беспорядочную и богемную жизнь, и его циничная и расчётливая жена, выступающая в роли контрагента и менеджера. Вот тут действительно Гала проявляла себя как алчная и беспринципная особа.
В 1982 году Гала умирает от остановки сердца в попытке вылечить перелом шейки бедра. А он так до конца и не смирился с этой потерей, иногда даже заговариваясь и отрицая ее кончину. «Она незаменима. Я останусь одиноким» - говорит он в одном из своих последних интервью. Последний год жизни Дали проводит в башне «Галатея» в Фигерасе, ставшую после его смерти и реставрации частью дома-музея Дали.
Местные рыбаки пристально следили за статуей, изображавшей двух этих сумасбродов – потому что Дали предсказал, что статуя в день его смерти заплачет. Однако слёз на каменных лицах зрители так и не увидели. Наверное, знойный «сирокко» осушил их сразу в момент появления.
