Не можешь дурака переспорить, так согласись с ним, и времени не трать. Ну а сам при своём мнение останься.
Ряха, что в деревне нашей жил с того самого времени, как чёрный ветер, что на много дней пути к северу лес, и всех, кто был в нём, в труху превратил. И почитай так, зим двенадцать всё мертво там было. Говорят, лишь в проклятой мельне нет-нет, а вроде как свет блеснёт. А так больше ничего.
Ряха же тогда большим чудом участи той избежал, от товарищей отбившись и в нашей деревне оставшись по хвори срамной. Ну то такое, бывает.
Не сказать, что мужиком Ряха был плохим, но и хорошего не шибко много набиралось. Как все, проще говоря. Лишь один в нём изъян был, что шибко людей раздражал. Любил Ряха спорить. И ладно бы, коль спор заканчивался на том, когда выясняли правду. Так нет - не успокаивался баламут до тех пор, пока собеседник не признает, что сам неправ, будь даже правда за ним. Да и потом ещё Ряха будет нудить, уточняя, где именно собеседник не прав. День потратит, два, три, луну на спор пустит, а не успокоится, пока по каждому слову другой свою неправоту не признает.
Ну вот, например.
Как-то Ряха по своим делам брёл. У колодца остановился, а там Клим с Иваном делился своим рецептом яблочного вина. Рассказывал, сколько он яблок давил, сколько настаивал, сколько сахару добавлял. Да потом и говорит, мол от традиций ушёл и в забродившее вино, до того, как отыграло, пророщенной пшеницы и пчелиной пыльцы добавил. Дескать, так ему на дальнем рынке один мужик, которого все Господином Вино называли, подсказал.
Услышал это Ряха и мимо пройти не смог. Сам то он пойло разное тоже изготавливал и толк знал.
- Ну и чего? Скисло вино, - говорит Ряха.
- Чего это скисло? Забродило бурно, да так, что чуть крышку с затвором не сорвало. Ночами спать не давало, бурлило, - отвечает Клим.
- А, понятно. Ну того и ожидать следовало. Это всё из-за зерна. Надеюсь, в отхожее место не выливал? - засмеялся Ряха.
- Зачем выливать? – удивился мужик. – Заиграло бурно, да также быстро и перестало. Опустилось и затихло. Пару дней подождал, да в бутыль перелил, дозревать поставил.
- Дозревать? Такую бурду. Да она, небось, и воняет плесенью.
- Да ничего не воняет. Запах приятный, хоть и в нос бьёт. Ну то понятно, не зрелое.
- Да и не дозреет. Негодное пойло выйдет, как не пыжься. Тебе мужик тот в уши напел, а ты и как дурак.
- Да почему не дозреет то?
- А потому что нечего всяких дураков слушать.
- К тому дураку, как ты говоришь, очередь из сотни рыл стояла, чтоб кружечку купить.
- Ой не смеши, - захохотал Ряха. – Видать, народу в местах отхожих давно не сиделось.
- Слушай, Ряха, вот чего тебе надо? Ты куда-то шёл? – уже Иван не выдержал и вмешался в спор.
- Да тебе какое дело, куда я шёл. Я этого дурня вразумить пытаюсь. Вылить пойло нужно, пока сам не отравился, или кого ни будь не отравил.
- Да почему отравить то я должен кого-то? – брызнув слюной зашипел Клим.
- Потому что по такому рецепту дельного пойла не выйдет. Такое и пить страшно. Плесень там, – объяснил Ряха.
- Стойте тут! – рявкнул Клим и сломя голову домой побежал.
Вернулся быстро, с бутылью вина мутноватого. А Ряха Ивану все премудрости виноделия рассказывает, да по полочкам объясняет, от чего нельзя в плодовую выпивку зерно, да ещё и пророщенное, добавлять. Объясняет, как пыльца выпивку приторной сделает. Да и вообще, что такими глупостями только дураки занимаются.
— Вот, – кричит Клим и, бутылку откупорив, по кружкам молодое вино разлил. – Пробуйте. И спор заканчиваем. Хоть и не дозрело оно, но понять можно, каким оно будет, когда дозреет.
Иван сделал пару глотков, во рту пополоскал и проглотил. Понюхал, ещё глоток сделал. Вроде и ничего. Вроде и букет какой-то вырисовывается.
- Не, ну как по мне, неплохое винцо может выйти. Рано, конечно, пока говорить о том, каким оно будет дозрев. Но, мне кажется, сносным.
Ряха кружку поднёс. Понюхал, и для вида скривился, будто почуяв что-то.
- Ну, вот же, уже по запаху плесень улавливается. Понятно, что не доиграло оно, а киснуть начало.
Вздохнув, кружку разболтав, сделал мужик несколько глотков. Терпкое винцо оказалось, сладковато-кисловатое, как и полагается незрелому. Но, в тоже время каким-то освежающим и бодрящим, будто на травах настоянное. И пыльца чувствовалась. Сладость излишнюю давала она, но не так, чтоб до неприятного. Если подумать и представить, то можно понять, каким винцо будет дозрев. И будет оно не плохим, как пить дать. Но…
- В рот не вломишь! – рявкнул Ряха и из кружки на землю выплеснул всё. – Фу, заесть бы чем? Ну и гадость. Такое, разве что, бродягам нищим, да пропойцам последним подавать. А этот запах плесени, ну не возможно просто. Аж блевать потянуло. Ой, и в брюхе сразу забурлило. Отвратное пойло. Говорил же, глупость всё это, зерно пророщенное в забродившее вино кидать.
Принялся Ряха вновь объяснять, почему так делать не стоит, хотя и понимал, что идея то неплохая, как оказалось. Но, не мог же он признать, что не прав. Не по нутру было.
Объяснял, разные доводы приводил. Не выдержал Клим и как шандарахнет бутыль о сруб колодезный! Иван аж присел, да чуть не прослезился, увидав как ароматное вино в землю уходит.
- Всё. Твоя взяла. Дерьмо, а не пойло! Доволен? – мужик повернулся и быстрым шагом пошёл прочь, а Ряха довольным остался. Победил он в споре. Впрочем, как и всегда. И это ещё быстро всё решилось. Бывало и так, что по две, а то и по три луны ежедневно мог кому-нибудь весь разум источить, как червяк яблоко, пока до самой сердцевинки не доберётся и всё ж, правым не останется. И ведь ладно бы по делу, так нет. В любой разговор, что услышит, вмешается и нудить будет до тех пор, пока собеседник себе волосы на голове не начнёт вырывать.
Поговаривали, что однажды умудрился мужика переспорить, нудностью своей убедив его, что тот бабу свою неправильно тетерит. А другого в том, что по большой нужде неверно он присаживается. Дескать, неправильно выходит всё у него.
Может, так и жил бы Ряха, покуда кто ни будь вспыльчивый на нож его не нанизал. Но случилось ему на рынок дальний поехать. И уж, думаю, многие догадались, что затея эта была не лучшая. Уж кто его знает, от чего так, но именно на рынках, на ярмарках, на шумных праздниках с такими вот особо умными всяческая глупость и случается. Кто-то говорит, что это всё от того, что шумные места силу гнилую привлекают. Но, я так думаю, что в таких местах шумных сила гнилая по другой причине. Нужно ей там тоже, что и нам, людям простым.
Наткнулся Ряха на старуху, что рассказывала мужику про коней. Говорила, есть у неё на хуторе два жеребца и кобыла. И коль тому надо, одного жеребца она может уступить.
Уж такого Ряха пропустить не мог. В разговор вмешался и давай вопросами старуху засыпать. Дескать, а откуда редкость такая? А какой масти кони? Большие или маленькие?
Поначалу старуха на вопросы отвечала, да глядит, Ряха лыбится.
- Чего не так, мил человек? - спросила бабка.
- Врёшь ты, – отвечает Ряха.
- Чёй то я вру?
- Нет у тебя коней!
- Как же нет, когда есть.
- Зверь редкий, ухода особого требует. В наших местах, может два-три всего насчитается. И то, в барских землях. А у тебя и жеребцы, и кобыла. Сама-то в это веришь?
- А чего мне верить, коль я их сегодня утром навещала. Овса дала, сена, воды.
- Овса? – засмеялся Ряха. – У тебя и овёс есть? Сказала бы что пшеницу дала, я бы поверил. Но овёс, что на вес серебра. А ты его коням.
- Ну, кому на вес серебра. А у кого его в закромах ровно столько, сколько требуется, - безучастно ответила старуха.
- Ой и брехло, - засмеялся Ряха и давай объяснять старухе, что не может быть у неё овса, потому как не растёт культура эта в лесу, да и в мире всего несколько мест, где можно её вырастить. И не может коней у бабки быть, потому как в мире их всего несколько сотен осталось. И огромных денег они стоят.
Старуха послушала, да интереса не проявив, уйти хотела. Но ряха не унимался. За локоть схватил, чтоб дальше своими знаниями её вразумить.
- Десять тысяч! – вдруг рявкнула старуха, и у Ряхи слова в горле застряли.
С трудом проглотив их, он осторожно отпустил локоть бабки. Вокруг всё будто в картину маслом писанную превратилось. И вроде люди галдят, и ходят, и торгуют. Но все, вроде, маслом по холсту намалёваны. И деревья, и возы, и скот. Аж жуть взяла. Лишь он сам обычный, да бабка, как и была, настоящая.
- Ч-что? – несмело спросил Ряха.
- Я говорю, десять тысяч. Именно столько в мире лошадей насчитывалось до прошлой зимы, считая моих. Только вот один в барских землях умер от дряхлости.
- Да не может столько коней в мире быть. Их столько не поместится в мире, – по привычке начал спорить Ряха.
- Споришь ты много. Много слов просто так, без дела, говоришь, - тихо так отвечает женщина.
Ряха даже вначале и не понял сразу, а потом чуть не поперхнулся. Не старуха перед ним, а женщина лет средних. Вполне себе ещё бодрая. До старости ей далеко.
- Столько слов говоришь, столько споришь, будто заняться тебе больше нечем. Столько слов из людей вытягиваешь, лишь бы спор ради спора продолжать, - говорит девушка.
Ряха аж присел. Девушка перед ним. Красивая, молодая. Ей от силы зим восемнадцать, а то и меньше. Никакая она не женщина, и тем более не старуха.
- Заняться тебе нечем больше, что ли? Неужели охота там языком чесать, где оно и не требуется? Неужели слова драгоценные так хочется тратить? – продолжает девочка.
Ряха аж забыл, как дышать. Девочка перед ним. Малая совсем. Может семь, может восемь зим отроду. Симпатичная, ну просто куколка. Вот только глаза её углями жёлтыми вспыхнули. Да так, что жар от них почуять можно.
- А чего их жалеть? Слова те, - несмело ответил Ряха.
- Твоя правда. Когда слов много, их никто и не считает. Только ведь, слова - они как время. Это кажется, что их много. Ты даже не замечаешь, как они подобно воде в землю уходят ничего путного за собой не оставляя для тебя, а кому-то и вред чиня. Например, то самое время драгоценное отнимая. А всё от того, что дурак ты и по-иному не сумеешь жить.
- Я? Я не дурак. Я знаю, что говорю. И без дела никогда спор не начинаю, - начал оправдываться Ряха осознав, чем дело пахнет. Никак ведьма перед ним. И не абы какая, а та самая, Ниночка, что одним своим словом может человека в слепня, в козу, а то и в кучу дерьма обратить.
- А давай поспорим, коль так дело это любишь, что и одной луны не сможешь протянуть в пустую слов не налив. Скажем, по количеству коней тех в мире, будет у тебя ровно десять тысяч слов на пустые и никому не нужные споры. В остальном, словам твоим счёт вестись не будет. И каждую тысячу слов в пустую брошенную ты на себе ощутишь. Услышишь ржание коня. И коль до конца луны конь десяти раз не проржёт, подарю тебе коня. А коль в десятый раз конь заржёт, я сама к тебе в тот же миг явлюсь. Стать тебе самому конём, и мою конюшню пополнить.
Будто гром средь ясного неба слова ведьмы прозвучали, и исчезла она. Вновь вокруг всё привычным стало, и Ряха даже засомневался, что было это. Может, и вовсе привиделось.
Сходил к пивной лавке, изрядно накачался и отпустило вроде. Все свои дела сделал, да домой.
Возвращается, значит, Ряха, а навстречу ему два охотника. Тянут они медведя. Здоровенного, когтистого, не меньше слобня. Увидав мужика, похвалились добычей. Ряха смотрит, а шкура у медведя порченая. Рогатинами да пиками медведя завалили. Ну, такого Ряха пропустить не мог. Начал он охотникам в укор ставить, что шкуру зверя попортили и теперь она ничего не стоит. Начал рассказывать, как нужно на медведя ходить.
Мужики то вначале не шибко зацепились. Объяснили, что не на медведя, а на борова пошли. А медведь сам на них вышел, когда они не готовы были. Потому и пиками его валили.
Но Ряха не унимался. Начал охотников учить. Мол, у хорошего охотника всегда всё наготове. К любому зверю готов. А коль и приходится зверя колоть, так шкуру ему не портят.
Не стали мужики спорить, да дальше своей дорогой. А Ряха, нет, чтоб своей пойти, за ними. И всё нудит, объясняет. Так, мол, и так медведя бить надо было, чтоб цену туши не терять.
Болтал Ряха, болтал. Как вдруг раз и замер. Ржание лошадиное услыхал. Да так близко, будто конь над ухом проржал.
Испугался Ряха. А перед глазами ведьма, как живая, встала. От страха аж зажмуриться пришлось. Домой воротился и себя не помня напился так, что три дня в беспамятстве провалялся, а потом ещё три дня отходил. А как полегчало, думать начал, как быть ему. До конца луны долго. Коль конь девять раз ещё проржёт, жди беды.
- Пить буду! Да так, чтоб лыко не вязать! Вот тогда не до споров, - решил Ряха.
Уж сколько выпито было, и не сосчитать. Только ведь человек - не бочка бездонная. Всё пойло в него не влить. Дней десять Ряха в забытье был, да потом и проснулся с ужасным похмелом. В рот уже ничего из выпивки не лезет, от одного запаха воротить начинает.
Вышел Ряха на улицу, поплёлся по деревне. А на встречу ему сосед, Макар. Тащит сосед козу на верёвке, за рога верёвку ту накинув. Та упирается, орёт.
- Ну кто так козу водит, - помотал больной головой Ряха. – Кто ж за рога коз привязывает? Они ж не любят этого. От того и упирается и орёт. Того и глядишь, молоко пропадёт.
- Да я всегда так вожу, - удивился Макар.
- Водит он. Живодёр, одним словом, - и вот начал по привычке своей Ряха опять рассказывать, как правильно коз нужно водить. Что не за рога привязывать, а за шею. Потому как, если бы коз за рога можно было вязать, все козы бы рогатыми были, а ведь бывают и безрогие.
И Макар что-то скажет в своё оправдание, а Ряха сразу поперёк кучу всего наговорит. Да вдруг, остолбенел и рот сам себе зажал.
- Чего ты? – спросил Макар. – Опять ржание коня услышал?
- Коня? – испугался Ряха. – Какого коня?
- Да того, что в последнее время тебе чудится. И в попоечной, и на улице. Как не начнёшь своё гнуть, он тебе и чудится. А козу свою я всегда за рога водил. И всё хорошо было. Она просто гульная теперь, вот и брыкается. Ну ничего, до Сидора дойду, у него козёл знатный. Огуляет мою и вновь она шёлковой станет. Бывай.
- Стой! – что есть силы завопил Ряха. – Сколько?
- Что, сколько? – мужик остановился и с силой потянул верёвку, чтоб присмирить брыкающуюся козу.
- Сколько раз конь ржал?
- А я знаю? Я его не слышал. То, что при нас было, когда ты каждый раз ругался на несуществующего коня, ну раз, наверное, шесть… - мужик закатил глаза, стараясь вспомнить. Он что-то бормотал и загибал пальцы. – Семь, семь раз, точно.
- Точно?
- Точно.
- Значит этот раз восьмой? – не унимался Ряха.
- Значит так.
- И один раз с медведем. И того - девять.
- С каким ещё медведям? Там у тебя и кони, и медведи. Совсем умом тронулся? – Макар плюнул под ноги Ряхе и дёрнув верёвку пошёл по своим делам.
- Тысяча. Тысяча слов у меня осталась. Как же так? До конца луны ещё далеко. – Внутри всё похолодело. – Не спасла меня пьянка. По пьяни наспорился больше, чем трезвый. Может обойдётся? Может пошутила ведьма? Да куда там. Такие не шутят.
Совсем поник Ряха. Решил, что от людей будет держаться поодаль, в споры не вступать и, может быть, дождётся конца луны. А там и всё закончится. Вновь свободен станет.
Но, как водится, это всё в голове своей представить легко. А на деле сделать ой как трудно. Что сплетнику тяжело язык за зубами держать, что советчику, которому советы направо и налево раздавать. Как скандалисту трудно не скандалить, а бабе гулящей тяжело ноги не раздвигать, так же и спорщику трудно в споры не вступать.
Дней пять, может семь продержался. Иногда сам себе рукой рот затыкал. А изнутри аж распирало всё. А тут, ну как назло, сын Макара надумал верёвку за ветвь яблони зацепить и прыгнув с другой ветви, раскачиваться. И прошёл бы мимо Ряха, да приметил, как пацан узел завязал. Так уж плохо, что беде быть.
Кинулся мужик к мальцу, с ветви его силой снял и давай кричать, что узлы так не вяжут, что такие узлы развязываются сами по себе. А пацан тоже не из робких, сам спорить начал. Орёт, что сносно узел завязан, что не развяжется. И такой напористый, что не переспорить.
А Ряха то весь взбудоражен. Уже и забыл, что спорить ему нельзя. Всё доказывает что-то мелкому, объясняет. Верёвку дёрнул, та и развязалась.
- Вот! Что я говорил? Нельзя так вязать, - заорал Ряха.
Посмотрел малец и согласился, что не прав был. Даже поблагодарил мужика и попросил научить узлы вязать.
Ряха то научил, показал. А сам всё пытается слова подсчитать. Сколько наговорил, сколько потратил. Да что-то вышло у него куда больше, чем тысяча. Не умел он коротко изъясняться, а потому столько впустую слов вылить пришлось. Только вот загадка в том, что конь не ржал.
Тем же вечером Макар явился, бутыль принёс в благодарность. За стаканчиком Ряха всё и рассказал о том, как ведьму прогневал спорами своими.
- Вот, только не пойму, от чего в этот раз конь ржать не стал, - вымолвил Ряха. – Слов то точно больше тысячи выбросил.
- Погоди, погоди, - Макар осушил свой стакан и разлил по новой. – Ты говоришь, охотников учил как медведя бить. Но ведь не во всём ты прав был. Это кто за шкурой идёт, там да. Но мужики то не за шкурой шли. Им она без надобности.
- Ну, может быть, только…
- Погоди. А то сейчас опять пустой спор затеять надумаешь, - остановил мужика сосед. – Пока ты пьян был, ты со всеми спорил. С одним о том, как колодец рыть нужно, да только не прав был во многом. Но тебя ж не переубедить. С другим ты спорил о том, как крышу крыть. С третьим про уток что-то. Ты даже с кузнецом спорил о том, как руду обрабатывать. И всё твердил, что неправильно он делает. И каждый раз ты ругался, что конь ржёт. А знаешь почему? Да потому что ты не прав был. И спор твой ни к чему не приводил. С тобой соглашались только чтоб отстал ты. А вот с моим мальцом ты правый спор затеял. Ты его переубедил, ты его научил. Иначе свернул бы он себе шею. Понял, о чём я?
- Кажется понял, – смекнул Ряха. – Дело не в самом споре, а в том, чтоб он не в пустую был. Вот о чем ведьма твердила, а я дурак…
Успокоился Ряха. И хоть в споры вступал, но теперь только по делу. Коль знал, что сам не прав, или даже подозревал, что может неправым быть, молчал, не спорил. Хотя, шибко подрывало его на пустом месте спор затеять, но держался. До конца луны не так много оставалось, а ржания лошадиного не было слышно.
Вот так вот, в некоторых наука и доходит. Лишь тогда, когда шансы на спасение все исчерпаны.
Три дня уж оставалось, когда Ряха сам пришёл к Макару и сказал, что пересмотрел всю свою жизнь. Не прав он был во многом, а споры затеивал. Но больше такого никогда не будет. От беды подальше спорить на пустом месте не станет. Только по делу. Только зная, что прав.
Тем же утром на местный торжок Ряха отправился. Хотел купить чего повкуснее, чтоб отпраздновать и спасение своё и новую жизнь. Да, случилось так, что на бандитов нарвался. А бандиты, это народ такой, что, либо силу кулаков, либо силу слова принимают.
Драться с ними дело гиблое было, их пятеро, а Ряха один. Знать только спорами, за словом в карман не забираясь, можно на место поставить. Да вот Ряха понимал, что-то больше для вида споры. Прав ты или нет, главное, чтоб, как говорится, по понятиям всё разрешилось. И, может быть и удалось бы Ряхе спором всё решить, да только не те бандиты попались. Эти кулаками дела решали. Если бы слова считал, то сотен восемь точно в морду бандюгам бросил, не по правоте, по понятиям. Но им надоело. И, как бы печально вам это слышать не пришлось, а один Ряху ножом и заколол.
Вот так история и закончилась.
Лежал Ряха в пыли под сосной чёрной, у дороги безлюдной. Тихо себе помирал. Глядь, ведьма перед ним. Подходит, глазами жёлтыми сверкает.
- Вот тут ты не права! – засмеялся Ряха, кровью харкая. – Понял я твой замысел. Конь ржёт только если я в пустую слова в споре бросаю, если я не прав сам. Так что, ты меня не приберёшь. Умру я сейчас человеком.
- Да не умрёшь. – засмеялась ведьма.
- Ага. Кукиш тебе. Я последнюю тысячу слов в пустоту не выбросил, конь в десятый раз не проржал, так что ты не имеешь никакого права меня забирать.
- С чего ты взял, что я тебя забирать собралась?
- Не обманывай ты меня. Знать, захотела меня в коня обратить, а как узнала, что помираю, раньше времени явилась, собственное слово не сдержав. Только вот, конь в десятый раз не заржал, десять тысяч слов я не выкинул на ветер, и ты… - вдруг Ряха выпучил глаза. Будто над самым ухом его конь заржал. Да так громко, что оглушил. И в один миг всё вокруг стало таким, будто маслом по холсту писанное.
- Как был дураком, так и остался, - грустно улыбнулась старуха. – Всё правильно ты понял. Правильно загадку мою разгадал. Дано тебе было десять тысяч слов на ветер. То есть, спорить ты мог сколько хочешь, но только коль сам прав. А коль не прав, но вынуждаешь другого согласиться с тобой, слова те и отсчитывались.
Женщина подошла ближе к умирающему и печально помотала головой.
- Ты с бандитами в спор ввязался, хотя мог просто промолчать и синяками отделаться. В споре ты прав точно не был. По их правилам правых не бывает. Прав у них тот, кто сильнее. У них правда в силе, а не наоборот.
Девушка опустилась на колени и коснувшись сочащейся кровью раны велела той затянуться. В один миг и боль пропала, и силы вернулись, и раны как не бывало. Даже рубаха целой оказалась.
- Слов ты с бандитами много потратил, да оставались ещё. Но, ты со мной на пустом месте спор затеял.
- Так ведь не на пустом. Я же прав. Рано ты за мной пришла. Обманула ты меня, вынудила оставшиеся потратить, - залепетал Ряха.
- Да я мимо шла, – засмеялась девочка. – Смотрю, старый знакомый с бандитами спорит. Ну, думаю, сейчас десять тысяч слов потратит, а нет. Они тебя пырнули. Ну и негоже мне лишаться шанса четвёртого коня в стойло заполучить. Подошла я исцелить тебя и дождаться конца луны. Как знать, может и с кем-то впустую доспорил бы ты слова последние. Да не думала я, что ты со мной спор затеешь, да и слова вставить не дашь. Не за тобой я явилась, не обманула я тебя. Сам ты себя обманул, доказывать став, что я не права, когда сам был не прав. А ведь тебе совсем немного осталось.
Вздохнул Ряха, всплакнул, фыркнул. Гривой чёрной встряхнул, копытом по земле ударил. Вскочила на него девушка, каблучками бока его ударила и пустился конь чёрный через лес в сторону болот.
Спасибо Юлии за корректорскую работу.
