В марте 2016 года меломаны были шокированы: Эмерсон застрелился. В этом было что-то инфернальное – не умер, не погиб, не сделал эвтаназию, а застрелился. Редкий для 21 века способ ухода из жизни, да и в прежние времена больше свойственный проигравшим военачальникам и рефлексирующим писателям, чем рок-музыкантам.
Да, у него постепенно отказывала правая рука. Для музыканта, особенно такого уровня, это трагедия. Наверное, такие же чувства испытывала Жаклин Дюпре, когда рассеянный склероз начал сковывать ей руки. Потеря профессии для человека, одержимого творчеством – это утрата смысла жизни.
Но почему самоубийство? Эмерсон мог спокойно уйти на пенсию, как многие его коллеги, и не стал бы из-за этого менее великим. Его вклад в мировую культуру и так был огромен. Наконец, он мог преподавать, продюсировать, комментировать, мало ли занятий для профессионала. Но нет, выбрал смерть. Я это могу объяснить только одним – любовью к музыке. В такой степени, что все остальное уже становится неважным.
Диагноз, который его мучил – фокальная дистония кисти. Это неврологическое заболевание, характеризующееся спазмами мелких мышц, которое приводит к потере контроля над мелкой моторикой пальцев. У музыкантов оно возникает из-за регулярной игры на инструменте, но распространенность – всего 1%. Эмерсону не повезло: еще в юности он переиграл правую руку, с тех пор болезнь периодически давала о себе знать, с годами становясь все острее.
Ему не повезло дважды – фокальная дистония осложнилась синдромом запястного канала (за рубежом принято название «туннельный синдром»), когда сдавливается срединный нерв, а это боли и онемение пальцев. Лечение только симптоматическое – обезболивающие, противовоспалительные, кортикостероиды, физиотерапия, массаж, ЛФК, акупунктура. Все это Эмерсон прошел неоднократно без особого результата. За несколько лет до смерти он решился на операцию, в ходе которой были выполнены иссечение нефункциональных мышечных волокон и декомпрессия нерва, но она дала лишь кратковременный эффект.
Последние полгода жизни он был в глубокой депрессии. Не помогали ни сертралин, ни бупропион, ни другие антидепрессанты. Свою лепту внесли бестактные комментарии в интернете. Эмерсон всегда читал рецензии на свои концерты, в том числе и отзывы в сети, и периодически натыкался на что-то вроде «лучше бы он не выступал вообще, чем играть так халтурно». Впору сказать этим комментаторам: «Вы и убили-с».
В 2008 году я был на концерте Эмерсона в Доме кино, он выступал с Keith Emerson Band. Зал заполнился под завязку, в основном «дедушками» из старой хипни, было много музыкантов. Даже композитор Игорь Николаев присутствовал, но на него «дедушки» смотрели косо. На сцене был весь арсенал маэстро – синтезатор Moog со стеной с проводами, орган Goff с колонкой Leslie, еще два синтезатора (один из них – Korg Triton, второй я не разглядел), терменвокс, рояль.
Эмерсон играл свою классику – целиком первую сторону «Таркуса», несколько вещей из Trilogy, Pictures At An Exhibition и первого альбома, фрагмент фортепианного концерта с черного Works, пару новых вещей. Группа звучала неплохо, но блямсы иногда проскакивали. Не было той фантастической сыгранности, которой славились ELP. Лэйка и Палмера явно не хватало.
Сам Эмерсон отработал безупречно. Я знал про его проблему с рукой, но ни разу не услышал ее. Все знакомые с юности пассажи звучали абсолютно аутентично, в том же темпе, с той же фразировкой, не было ни забалтывания, ни упрощения музыкальной фактуры.
Через зум своего фотоаппарата я понаблюдал за его руками. Четвертый и пятый пальцы правой руки почти все время были поджаты и практически не участвовали в игре. Это хорошо заметно на фото ниже. Лишь изредка он пускал их в ход, но чудесным образом снижение числа играющих пальцев не отражалось на звучании.
Шоу, которое не кончается (the show that never ends), удалось. Эмерсон даже продемонстрировал под бурный восторг публики свой фирменный прием – игру с обратной стороны клавиатуры. Ножей, правда, в нее не втыкал. Не было и знаменитой пушки, из которой он палил на фестивале Isle of Wight.
По окончании концерта Чепарухин объявил, что минут через пятнадцать Эмерсон выйдет в фойе и будет давать автографы, поэтому желающие могут не расходиться. Желающих оказалось человек пятьдесят, многие были с винилом. Для Эмерсона установили стол, и он терпеливо подписывал компакты, винилы, афиши, билеты, фотографировался, отвечал на вопросы.
Молодой человек ботанического вида подошел с винилом Pictures at an Exhibition, выпущенным фирмой «Мелодия» в глубоко советское время ограниченным тиражом «по заказу секции филофонистов». Где-то в начале восьмидесятых мне такой попадал в руки. Получая на нем автограф, юноша, который в школе, наверное, учил немецкий, с трудом спросил: «Когда будут Эмерсон, Лейк и Палмер?» «Ждите», – улыбнувшись, ответил маэстро. У одного мужчины была при себе книга воспоминаний Эмерсона под замечательным названием Pictures of an Exhibitionist – в чувстве юмора автору не откажешь.
Говорят, что самоубийц не пускают в рай. Но хотелось бы, чтоб для Эмерсона сделали исключение.
